Иван Тургенев - Том 8. Повести и рассказы 1868-1872

Вставки на полях вносят новые черты в характеристику Гуськова и обогащают фон, на котором происходит действие рассказа; они пополняют текст бытовыми подробностями, красочными «местными» словами и чертами, передающими колорит эпохи.

Некоторые выражения, вписанные на полях, над строкой, а иногда и сразу вошедшие в текст, заимствованы из записей, перенесенных на обложку рассказа и ее оборот (см. с. 531–532).

Обработка текста, исправление отдельных фраз, выражений и слов в обеих рукописях, вплоть до прижизненных изданий, шла по линии «нагнетания» подробностей, характерных деталей. Так, в наборной рукописи описание старинных усадеб обогатилось фразами, которых не было в черновом автографе: «посреди которой — пронзительный голосок» (с. 39), «дорога с подушечками мягкой пыли по колеям» (с. 39–40), «и крики гусей с отдаленных заливных лугов» (с. 40), «беловатые протоптанные дорожки бегут от дверей по крашеным полам» (с. 40) и др.

Особый интерес представляет работа Тургенева над письмом бригадира, включенным им в текст рассказа. Это подлинное письмо, адресованное матери писателя, явилось отправным пунктом при создании сюжета рассказа. В переписке с друзьями и, видимо, в устных разговорах, касаясь этого рассказа, Тургенев постоянно подчеркивал поразившую его характерность письма и потрясающую правду чувства, выраженного в этом документе: «Письмо его <���бригадира>, по-моему, — chef d’oeuvre; к сожалению, не я — его автор», — писал он 9 (21) мая 1867 г. П. В. Анненкову. Как подлинный документ рассматривал его и Мериме. Соглашаясь с оценкой Тургенева, П. Мериме сообщал 22 июня 1868 г. г-же Делессер: «В конце, рассказа приведено письмо, в котором он обращается за помощью к племяннице Агриппины, — оно ужасно по своей правде» ( Mérimée, II, 8, p. 173). Однако в словах Мериме, обращенных к самому Тургеневу, сквозило сомнение в том, что здесь не было творческого вмешательства писателя: «Письмо, подлинное, как вы говорите, ужасающе печально», — писал он (там же, с. 169, курсив наш).

Действительно, копируя подлинное письмо бригадира на полях рукописи «Истории лейтенанта Ергунова», Тургенев очень тонко и осторожно, но тщательно отредактировал его, внеся в безыскусственный текст те небольшие и точные штрихи, которые превращают бытовой документ в художественное произведение. Сначала, боясь нарушить непосредственность стиля письма, Тургенев лишь надписывал свой вариант слова над точно скопированным словом подлинника, не зачеркивая последнего; затем он стал зачеркивать отдельные слова, заменяя их другими, варьировать целые фразы.

Переделку текста документа писатель вел в трех направлениях: 1) менял некоторые фактические данные, указанные в письме, которые не совпадали с хронологией событий в его рассказе, нарушали представление о состоянии бригадира, как оно охарактеризовано Тургеневым, и т. д.; 2) раскрывал в отдельных случаях «подтекст» письма бригадира, заставляя его более откровенно и распространенно говорить о своих чувствах; 3) заменял стертые слова более характерными для эпохи и героя, устранял словесные повторы. Так, слова подлинного письма: «…трид<���цать> два года был я предан всему родственному < … > вашему семейству…» Тургенев заменил на текст: «…уже двадцать лет был я предан всему родственному < … > вашему дому…» (с. 58); «гостинцы, более как на тысячу рублей» исправлено на: «гостинцы, более как на пятьсот рублей» (с. 58). Вместо: «по почте» оказалось: «по коронной почте» (с. 57). Слово «добродетель», часто повторявшееся в письме, иногда заменено на «благоутробие» (см., например, с. 57); «имеет благородную душу» исправлено сначала на «имеет возвышенную душу», а затем на «имеет душу чувствительную» (с. 57); «несчастному» переправлено на «бесталанному» (с. 57); «препочтенный друг нашего семейства» исправлено на «препочтенный радетель нашего семейства» (с. 58). Фразе: «получил удостоверение, что последнее со мной разделят, но впоследствии оказалось совсем сему противное» — писатель путем зачеркивания и переделок придал следующий вид: «получил точное удостоверение, что последнюю кроху со мной разделят!» (с. 58). Соответственно в двух местах были вписаны ссылки на это обещание: «что хотела последнюю кроху со мной напополам разделить» (ср. с. 58) и «Вот оная последняя кроха!» (с. 58). После «в день ее ангела» писатель добавил «пятого февраля» (день святой Феодулии) (с. 58). После слов «и земля не расступится» зачеркнул: «никак, кверху тоже не взлетишь, некуда!» и надписал: «а скорее того в камень обратится!» (с. 60).

Наборная рукопись рассказа была выслана Анненкову 9 (21) мая 1867 г. При этом Тургенев высказал — правда, в очень нерешительной форме — пожелание, чтобы «Бригадир» был помещен в журнале «Дело», который в сознании писателя прочно связывался с личностью Писарева, интересовавшей и привлекавшей его. «Когда Писарев приходил ко мне, он от имени редакторов „Дела“ просил меня: нет ли у меня чего-нибудь для них? < … > Если вздумаете, пошлите за ним: он придет наверное, а человек он любопытный — помимо всяких соображений на помещение моего „детища“», — писал Тургенев Анненкову 9 (21) мая 1867 г.

Инициатива М. М. Стасюлевича, узнавшего, что у Анненкова находится рукопись рассказа Тургенева, и обратившегося к автору с просьбой предоставить право его публикации редакции «Вестника Европы», решила дело. С согласия писателя Анненков передал рукопись Стасюлевичу. На наборной рукописи есть резолюция редактора «Вестника Европы»: «В январь. 21 октября 1867. М. Стасюлевич». В январском номере журнала за 1868 год рассказ и появился.

Между тем Анненков получил ряд дополнений к рассказу в письме Тургенева от 26 ноября (8 декабря) 1867 г. вместе с указанием: «Если рукопись „Бригадира“ еще у вас, впишите оные места „рукою властной“, а если уже у Стасюлевича, то не забудьте присовокупить во время печатания». Эти новые строки были внесены в текст рассказа лишь в корректуре. Отсюда расхождения между наборной рукописью и первой публикацией. Дополнения касались главным образом характеристики Наркиза. — Тургенев усилил описание его внешности несколькими резкими штрихами, которым придавал, однако, существенное значение. В связи с этим он писал Анненкову: «Вы, может быть, найдете, что в то время, когда в Москве умирает Филарет, а в Париже воскрешается папа, я слишком много занимаюсь бровями Наркиза; но такая уж наша писательская фанаберия».

Тщательность, которую Тургенев проявлял при работе над произведением, улучшая и обрабатывая его до последней корректуры, произвела большое впечатление на Стасюлевича. В разговоре с другими литераторами он рассказывал о заочной правке текста «Бригадира» как об исключительном случае. И. А. Гончаров напоминал об этом Стасюлевичу: «…Вы говорили, что Тургенев из-за границы присылал по нескольку слов переменить или добавить в своей рукописи („Бригадир“), которая была уже в Ваших руках. И объяснили это правильно и отлично тонко — тем, что художник заботливо до последней возможности отделывает свое произведение» ( Гончаров, т. 8, с. 394).