Михаил Салтыков-Щедрин - Том 7. Произведения 1863-1871

…строчить втихомолку просьбицу — то есть донос.

Ученые свистуны <���…> утверждают самую бессовестную неправду. Их поражает <���…> перспектива суточных, подъемных и прогонных денег . — Новый выпад против Безобразова и других официозных экономистов. Приукрашивание в их трудах действительного положения пореформенного крестьянства расценивается Салтыковым как намеренное искажение истины в корыстных целях. Резкость этой оценки усилена в изд. 1882 (в ОЗ вместо слов «перспектива <���…> денег» было: «безграничность их собственного самомнения»).

Патагония — распространенный в революционно-демократической публицистике эзоповский псевдоним Российской империи. (Большую часть коренного индейского населения Патагонии , этой испанской, затем аргентинской колонии в Южной Америке, истребили завоеватели; уцелевшие аборигены были совершенно бесправны.)

Не только из жизни, но даже из хрестоматий и курсов словесности исчезают люди. И за каждым исчезновением — молчок . — Намек на преследования известных деятелей литературы, на гибель многих из них в казематах, на замалчивание и клевету после смерти или в случае эмиграции. За этими строками встают имена Радищева и Рылеева, Чернышевского, Михайлова, Герцена, Грановского — весь тот длинный «мартиролог» русской литературы, о котором писал Герцен ( Герцен , т. VII, стр. 208). См. также статью Салтыкова «Один из деятелей русской мысли» (1870; т. 9 наст. изд.).

Грады и веси <���…> постепенно познают пользу употребления картофеля … — См. прим. к стр. 7.

В 1869 г. Салтыков начал печатать в «Отеч. записках» сатирический цикл «Для детей». Всего появилось шесть произведений: I. Повесть о том, как мужик двух генералов прокормил. II. Пропала совесть. III. Годовщина ( ОЗ , № 2). IV. Дикий помещик. V. Добрая душа ( ОЗ , № 3). VI. Испорченные дети ( ОЗ , № 9). В подстрочном примечании к общему заглавию цикла в февральском номере журнала Салтыков писал: «Автор настоящих рассказов предполагает издать книжку для детского чтения, составленную из прозаических рассказов и стихотворений (последние принадлежат Н. А. Некрасову). Но предварительно он желал бы знать мнение публики, насколько намерение его осуществимо и полезно. С этой целью помещаются здесь образчики детских рассказов». Годом раньше, в № 2 «Отеч. записок» за 1868 г., Некрасов напечатал «Дядюшку Якова», «Пчел» и «Генерала Топтыгина» под общим заголовком «Стихотворения, посвященные русским детям», и к заголовку сделал примечание: «Из подготовляемой к печати книги стихотворений для детского чтения». Такая книга не вышла в свет ни у Некрасова, ни у Салтыкова совместно с Некрасовым.

В отличие от названных стихотворений Некрасова, действительно обращенных к детям, подлинным адресатом салтыковского цикла «Для детей» является демократическая молодежь — те оппозиционно и революционно настроенные «дети», противопоставление которых либерально-дворянским «отцам» утвердилось в русском общественном сознании со времени романа Тургенева. К молодому демократическому читателю и обращены раздумья Салтыкова (выраженные им в жанре сказки, притчи, мемуарного лирического наброска и рассказа) о наиболее волнующих проблемах времени: об извечной покорности мужика, о революционной морали и аморализме старого миропорядка, о необходимости идейной стойкости в эпоху реакции. Именно к этой молодежи обращено напутствие «идти прямою и честною дорогой и даже под страхом смерти не сворачивать с нее» («Добрая душа»). Однако писатель не был чужд надежды своей проповедью героической гражданственности воздействовать и на молодое поколение России в целом.

Рассказы «Для детей» были сочувственно встречены критикой. Рецензент «Сына отечества» А. Хитров в отклике на мартовскую книжку «Отеч. записок» писал: «Лучшими в вышедшей книжке остаются статьи г. Щедрина, а именно его два рассказа «Для детей» и «Письмо о провинции» <���…>. В своем юморе и в своих рассказах он всегда умеет затронуть и умеет коснуться живого вопроса, типа самого последнего времени и умеет обрисовать мастерски ту смешную сторону, какая тут предстает…» [259]

Замысел цикла не был полностью осуществлен Салтыковым, и цикл не получил отдельного издания. Рассказы I, II и IV вошли впоследствии в цикл «Сказок» (т. 15 наст. изд.). Остальные не перепечатывались при жизни Салтыкова, они воспроизводятся нами по первопечатным публикациям.

Из рукописей сохранился неполный автограф «Испорченных детей»,

Впервые — ОЗ , 1869, № 2, стр. 609–617 (вып. в свет 2 февр.), с цифрой «III», относящейся к циклу «Для детей» (см. выше).

Салтыков работал над рассказом, по-видимому, во второй половине 1868 г. Поводом к его написанию послужила двадцатая годовщина ссылки Салтыкова (арестован 21 апреля 1848 г. и отправлен 28 апреля, по распоряжению Николая I, прямо из помещения гауптвахты в сопровождении жандармского штабс-капитана Рашкевича «на служение в Вятку»). Салтыкову инкриминировались усмотренные в его первых повестях «Противоречия» и «Запутанное дело» «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие» [260].

Вспоминая вятские трудные настроения, Салтыков стремится передать молодому поколению выстраданные, по-новому осмысленные итоги собственного опыта, предостеречь от опасностей, подстерегающих юных протестантов во имя социальной справедливости в момент временного упадка духа, когда грозный «порядок вещей» представляется необоримым. Главная из этих опасностей — примирение с существующей социальной действительностью как исторической необходимостью, переход от стремлений изменить эту действительность к созерцательному «только объяснению» ее, граничащему с «всеоправданием».

Значение автобиографических признаний Салтыкова в «Годовщине» (наряду с такими произведениями, как «Скука» из «Губернских очерков», «Письмо двенадцатое» из цикла «Писем о провинции», «Имярек» и «Счастливец» из «Мелочей жизни») для воссоздания сложности его идейных исканий в ссылке выяснено впервые С. А. Макашиным [261]. Еще в очерке «Скука» (1856) Салтыков возмущенно писал о «растлевающем» влиянии пошлой «тины мелочей», «мира сплетен и жирных кулебяк» (т. 2 наст. изд., стр. 225–226). В «Годовщине» же Салтыков с суровой правдивостью анализирует причины пережитых им в те годы настроений «горькой обиды», которую нанесла ему жизнь в Вятке, куда он был насильственно перенесен из «здания мысли, любви и счастья». Соприкосновение этого «полуфантастического, но прекрасного и светлого мира» социалистических идеалов, которыми жили кружки передовой молодежи в Петербурге 40-х годов, с реальной действительностью николаевской России привело к «уразумению целого порядка явлений», в котором каждая из несправедливостей и неправд представляется не изолированной, а связанной с «целым строем». Является «потребность примирения» и ее философское оправдание в рассуждениях об объективной реальности исторически сложившегося жизненного уклада, сковывающего одной цепью «и преследующих, и преследуемых».