Михаил Салтыков-Щедрин - Том 8. Помпадуры и помпадурши. История одного города

Я не буду описывать дальнейших представлений. У управляющего палатой государственных имуществ Феденька спросил, в каком состоянии находится скотоводство в губернии, и получил ответ, что рогатого скота приходится: крупного семьсот тридцать одна тысяча триста три штуки, мелкого девятьсот девяносто девять тысяч штук.

— Стало быть, если б еще одна штука, то был бы и весь миллион, — заметил Феденька, — однако, я вижу, что скотоводство у вас находится в цветущем состоянии.

— На каждую мужского пола душу приходится по 1 3/5 штуки крупного и по 2 1/5 мелкого скота.

— Гм… И если принять во внимание, что ваше управление внове, то, конечно, результат этот нельзя назвать неблагоприятным.

— Наше управление, вашество, хотя и внове, но действует совершенно так, как бы оно было старое!

— Это и есть прямое доказательство его зрелости. Во всяком случае, очень рад, что вижу в вас такого опытного и достойного руководителя.

Такой же характер имела беседа с председателями палат: гражданской и уголовной. Первого Феденька спросил: «Не замечается ли в семиозерском народе охоты к кляузам и сутяжничеству», и получил ответ, что «замечается»; второго спросил! «Благоприятное ли впечатление произвело только что обнародованное в то время уложение о наказаниях» [225], и получил ответ, что «благоприятное». Оба председателя были прапорщики в отставке, и один был даже скорее похож на сторожа, нежели на председателя; но тем не менее Феденька и тому и другому сказал, что очень рад найти в них достойных и опытных руководителей.

В журнале этот текст был воспроизведен лишь до слов: «Затем наступила очередь…». Все последующее было заменено отрывком, который с незначительным сокращением вошел в текст всех прижизненных изданий (стр. 66–67, строки 4 сн. — 3 св.; в журнале после слов «питейный доход» было: «у председателя уголовной палаты, благоприятное ли впечатление произвело только что обнародованное в то время уложение о наказаниях и т. д.).

При подготовке отдельного издания Помпадуры, 1873 Салтыков сократил рассказ и внес в него ряд мелких изменений стилистического характера. Среди текстов, подпавших под сокращение, наибольший интерес представляет описание петербургской жизни Кротикова, в которое вкраплено авторское рассуждение о « монументе », то есть о государстве вообще и русской самодержавной государственности в частности, и послесловие, которым заканчивался рассказ в «Современнике». Оба эти фрагмента печатаются в настоящем томе в разделе Из других редакций , стр. 439–442.

Из других вариантов текста «Современника» наиболее значительны следующие:

, строка 1 св. После: «чтоб не давал ему в долг обедать!» —

Так напутствовали милые молодые люди своего сверстника на предстоявший ему пост. Но Кротик понимал, что каждый из них в то же время мысленно говорил себе: «Господи! когда бы и мне то же!» и, зная это, не сетовал на товарищей. Он сделался благодушен и многих даже звал с собою в Семиозерск: он за большую тайну открывал, что в Семиозерске существует три дня в году семеновская ярмарка и что в последние три года, grâce à l’incurie de la police [226], обороты на ней упали более, нежели втрое против прежнего. Он говорил, что чуть-чуть ли даже в путях сообщения не чувствуется там недостатка, и рассказывал про какую-то переписку, на основании которой нельзя было заключить ничего хорошего о тамошнем содержателе почт.

— Одним словом, такой там хаос, что, право, не знаешь даже, за что и приняться! — оканчивал он.

Он до того вошел в свою роль, что даже дома, когда никого посторонних не было, воображал, что приводит что-то в порядок. Он мысленно совещался с губернским предводителем дворянства и увещевал его во всем положиться на проницательность администрации; он мирил вице-губернатора с членами губернского правления…

— Господа! позвольте мне сказать вам, что эти пререкания ничего, кроме вреда, для пользы службы принести не могут! — мысленно произносил он, вспомнив, что на обложке одного дела, виденного им в департаменте, успел вычитать: «дело о пререканиях членов семиозерского губернского правления с семиозерским же вице-губернатором и о непризнавании якобы первыми последнего своим начальником».

, строка 3 св. После: «в голове его завелось целое гнездо принципов» —

Уже на самой границе губернии, переезжая через реку, отделявшую семиозерский край от соседнего, он заметил, что в перевозе есть что-то такое, о чем следует донести высшему начальству и испрашивать в разрешение предписания. Потом, по дороге, он обратил внимание на верстовые столбы, и по этому поводу в голове его тоже образовалась целая какая-то система. Потом, когда на первой станции вывели закладывать ему лошадей, он сурово спросил смотрителя, почему лошадям не дают овса? и когда смотритель отвечал, что «лошади, вашество, цельный день от овса не отходят», то онпробормотал только: «хапанцы!» и дал себе слово исследовать это дело немедленно. Понятно, что он приехал в Семиозерск уже расстроенный замеченными беспорядками.

После: «Митенька должен был покориться <���…> пойти на лад» —

В кабинете на него опять напустился хозяин с Мухояровым, и хотя вице-губернатор был налицо, но губернское правление было столь же мало пощажено, как и перед обедом.

К удивлению, этот сановник не только не обижался, но даже очень спокойно объяснил:

— Этот Мухояров — зять Бурляй-Валяю.

— А мне хоть бы он самому черту был зять! — сказал Феденька, внезапно приходя в негодование, и, обратясь к хозяину, прибавил:

— Уволю-с!

— Как угодно, вашество, но я полагал бы пообсмотреться, Валяй-Бурляй человек известный, и за присных своих готов стоять до последнего издыхания! — вторично объяснил вице-губернатор.

— А хотя бы он и издох! — воскликнул Феденька, все более и более приходя в административный восторг.

— Как вашеству будет угодно, но мое дело предупредить, что у Валяй-Бурляя один начальник отделения департамента исполнительной полиции всех детей от купели воспринимал!

Феденька понял всю справедливость этого замечания, но притворился непонимающим и даже повернулся к вице-губернатору спиной.

, строки 9-10 сн. После: «когда Митенька возвращался от предводителя домой» —

Начальник отделения, воспринимавший от купели детей Валяй-Бурляя, не выходил у него из головы; он знал этого начальника отделения и знал, что он очень строг. Самое лицо у него было какое-то жестокое, обросшее густыми бакенбардами и снабженное такими необыкновенными бровями, что казалось, самая пуля, пушенная в этот непроходимый лес, должна была только повертеться на своей оси и упасть, не причинивши этому человеку ни малейшего вреда. Но мало-помалу рядом с этим фатальным образом возник и другой, принадлежавший хорошенькой предводительше. Образовалось колебание. Один образ говорил: «вот я тебя, если ты посмеешь тронуть Мухоярова!», другой лепетал: «Mouchojaroff — ou tout est fini entre nous!»