Андрей Курков - Смерть постороннего

- Пишу-пишу, а никто и не видит моего труда... - говорил он и голос его был не слезливый, а скорее сердитый, не требующий сочувствия. - Уже больше двухсот страниц... И все в пустую...

- Ну почему впустую? - остановил его Миша-непингвин. - Ты просто пишешь в ящик, как писали многие писатели в доброе советское время. Но с той разницей, что твои вещи все равно рано или поздно напечатают... Гарантирую.

Виктор кивнул, понимая правоту слов гостя, но все равно приступ неудовлетворенности продолжался и не давал ему не только улыбнуться, но даже успокоиться.

- Ну а про кого ты лучше всех написал, как ты думаешь? - дружелюбно спросил Миша-непингвин.

- Про Якорницкого, - подумав, ответил Виктор и вспомнил длинное застольное интервью за бутылкой финской водки.

- Это который писатель и депутат? - переспросил Миша.

- Да.

- Ну ладно, - сказал он. - Тут я тебе кое-что интересное принес. Почитай.

Виктор взял в руки несколько листов бумаги, просмотрел их. Незнакомые фамилии, строчки биографий, даты. Вникать сейчас в эти тексты Виктору не хотелось. Он просто кивнул и отложил листы в сторону.

- Позвони мне, когда будет готово, - попросил Миша-непингвин, протягивая Виктору визитную карточку.

15

За окном шел первый снег.

Виктор пил кофе и читал бумаги, принесенные Мишей-непингвином пару дней назад. Это были биографические досье на замначальника налоговой службы и на хозяйку ресторана "Карпаты". Биографии этой парочки были достаточно пестрыми, чтобы стать заметными "крестиками". С такими персонажами можно было спокойно писать приключенческий роман, думал Виктор, замечательные отрицательные герои! Но для написания романа требовалось совершенно свободное время, которого у Виктора не было. Правда, у него теперь были деньги, был пингвин Миша и три серебристых карпа, плавающих в ванной. Но можно ли было все это считать компенсацией за ненаписанный роман?

Вспомнив о карпах, Виктор взял кусок булки и пошел в ванную кормить живую рыбу.

Накрошив булки, он услышал рядом чье-то дыхание. Обернулся и увидел Мишу. Миша с грустью смотрел на плавающих в ванне рыб.

- Так что, пресноводных ты не любишь? - спросил пингвина Виктор и вместо него сам же и ответил на вопрос. - Конечно, мы же вообще-то антарктические, океанские, в собственном соку...

Вернувшись в комнату, Виктор позвонил участковому и пригласил его на рыбный ужин.

За окном все еще шел снег.

Виктор поставил на кухонный стол печатную машинку и принялся слово за словом "рисовать" живые образы будущих покойников.

Работа продвигалась медленно, но уверенно. Каждое слово ложилось на свое место и становилось незыблемым, как фундамент египетской пирамиды.

"Не от хорошей жизни покойный согласился на убийство своего младшего брата, в руки к которому случайно попал список акционеров еще не приватизированного завода стиральных машин. Но памятник, поставленный покойным в память о брате, стал настоящим украшением кладбища. Часто жизнь заставляет убивать, а смерть близкого человека заставляет жить дальше, жить не смотря ни на что... Все взаимозависимо. Все в этом мире объединено кровеносными сосудами. Жизнь всех - это одно целое и потому смерть одной малой части целого все равно оставляет позади себя жизнь, так как количество живых частей целого всегда превышает количество умерших частей..."

Участковый Фишбейн-Степаненко пришел на ужин в джинсах и черном свитере поверх фланелевой полосатой рубашки. Он пришел с бутылкой конъяка и кульком мороженной трески для пингвина.

Ужин еще не был готов и они вместе с Виктором дожаривали карпов, освободивших наконец ванну. Тем временем в ванной, в свежей холодной воде плескался пингвин. Виктор и Сергей слушали сквозь шипение жарящейся на сковородке рыбы плеск воды в ванной и оба улыбались.

Наконец еда была готова.

Выпив по рюмке коньяка, хозяин и гость принялись за рыбу.

- Костлявая! - сказал, словно извиняясь от имени этой рыбы, Виктор.

- Это ничего, - кивнул участковый. - За все приходится платить... Она, рыба, чем костлявее, тем вкуснее. Я, помню, мясо кита пробовал - тоже ведь рыба! Никаких костей и никакого вкуса...

Они запивали рыбу коньяком, поглядывали на летящий в едва подсвеченной чужими окнами темноте снег. Что-то было в этом ужине новогоднее.

- А ты чего один живешь? - спросил после брудершафта Сергей.

Виктор пожал плечами.

- Так получилось, - ответил он. - Не везет мне с женщинами. Все какие-то потусторонние попадаются. Тихие, незаметные. Поживут и исчезают... Надоело. Вот пингвина взял, и как-то сразу легче стало. Но он почему-то грустный все время... Может, было бы лучше взять собаку... Они все-таки эмоциональнее, лаем встречают, облизывают, хвостом машут...

- Чего! - махнул рукой Сергей. - Собак надо два раза в день на улицу выводить, запах от них на всю квартиру... Пингвин лучше. Ты-то сам чем занимаешся?

- Писатель, - ответил Виктор.

- Детский?

- Почему детский? - удивился хозяин. - Нет. Я для газеты пишу.

- А-а... - кивнул Сергей. - Я газеты не люблю. От них всегда настроение портится.

- Я тоже не люблю, - сказал Виктор. - А кстати, откуда у тебя такая фамилия? Фишбейн...

Сергей тяжело вздохнул.

- Понимаешь, - сказал он. - Скучно было очень, а у меня тетка в паспортном столе работала. Вот как-то и решил стать евреем и уехать к чертовой матери. Евреем стал, просто написал заявление о потере паспорта так тетка научила - а она потом мне новый с новой фамилией выписала. А потом посмотрел, как эмигранты за границей живут. Не позавидуешь. Вот и решил остаться, а чтобы при оружии быть - в участковые пошел. В принципе работа безопасная, бытовые скандалы и всякие глупые жалобы разбираю. Конечно, не то, о чем мечтал.

- А о чем ты мечтал?

Неожиданно дверь на кухню открылась и в проеме показался совершенно мокрый пингвин Миша. С него продолжала стекать вода. Постояв в проеме, он прошел мимо стола к своей миске, потом вопросительно посмотрел на хозяина. Миска была пустой.

Виктор полез в морозильник, отломал от смерзшегося пласта камбал три рыбины, порезал их на кусочки и положил в миску.

Миша опустил на мерзлую рыбу свою голову и так застыл.

- Глянь! - с интересом сказал Сергей. - Размораживает, как пить дать размораживает!..

Виктор, вернувшись на свое место, тоже посмотрел на пингвина.

- Ну ладно, - отвлекся Сергей, взял в руку рюмку. - Все мы достойны лучшей рыбы, но едим ту, что есть... За дружбу!

Чокнулись и выпили. И легко стало Виктору. Всякое прошлое недовольство собой и другими забылось, и "крестики" свои забылись. Словно и не работал он нигде, а просто жил и придумывал роман, который когда-нибудь запишет. Он смотрел на Сергея и ему хотелось улыбаться. Дружба? Это то, чего у него, должно быть, никогда не было. Также, как и костюма-тройки и настоящей страсти. Жизнь была бледна и болезненна, она не приносила с собой радости. Даже пингвин Миша, и тот был какой-то грустный, словно и он познал лишь бледность жизни, без красок и эмоций, без радостных всплесков души, без восторга.