Пауль Куусберг - Капли дождя

Идти в парную Самед отказался наотрез. Зато от всей души подпевал "Пивовару", у него был высокий баритон или баритональный тенор, Маргит не особенно разбиралась в музыке.

Часа через два Самед попросил отвезти его в город, сказав, что должен еще сегодня звонить в Баку. Пьяным он не был.

Маргит поехала вместе с Самедом. Этикет требовал, чтобы и начальник главка проводил его. Последнему явно жаль было оставлять компанию.

В машине Самед напевал что-то по-азербайджански. Песня была грустной. Погрустнела и Маргит.

Прежде всего отвезли в гостиницу гостя, потом домой Маргит. Начальник главка помчался назад в баню,

Маргит никак не могла уснуть. Ее мучили два вопроса. Зачем Таавет Томсон познакомил ее с дочерью Андреаса? Что знает о ней дочь Андреаса? Маргит чувствовала, что если бы она вышла замуж за Андреаса, то Юлле - так, кажется, зовут эту принцессу информации? - стала бы ее врагом.

Элла принца и объявила Андреасу, чтобы он готовился к переселению. Больных, которые выздоравливают, отсюда переводят, а он пошел славно на поправку и не требует больше интенсивного лечения, седьмая - это палата интенсивного лечения. Место надо освободить, подпирают новые инфаркты, новые инфаркты и просто в тяжелом состоянии сердечники и другие больные. Так что пусть не сетует за беспокойство. В новой палате ему будет удобней, восьмая вполне приличная палата, один бородач, правда, зануда, но про других ничего худого не скажешь. Если же его оставить здесь, то это, чего доброго, еще подействует ему на нервы.

- У тебя нервы крепкие, - тараторила санитарка, к ее болтовне Андреас уже привык, - у тебя даже давление не подскочило, хотя человек рядом с тобой этот свет покинул, врачи беспокоились за тебя. Они не думали, что у моряка остановится сердце, говорили между собой, что строфантин помог, и все же капитан помер, сгас как свечка.

- Я видел много смертей, - сказал Андреас.

- И я не меньше, - возразила Элла, - только каждая новая смерть действует на меня. Вначале мутило, когда приходилось поднимать покойников, весь первый год блевала, теперь привыкла. Жалко становится и горько, хотя другой раз даже имени покойного не знаешь. У тебя нервы крепкие, ты, должно быть, семьянин хороший.

Андреас усмехнулся.

- Моя семейная жизнь рухнула. Элла, казалось, оторопела:

- Неужто из-за болезни этой? Когда же вы разошлись?

- Нет, не из-за этого. Мы давно уже в разводе.

- Слава богу, - облегченно вздохнула Элла. - Если из-за бабы, то спасу не будет. Встретитесь снова, раздражишься, обозлишься - тут тебе и новый удар. Чего это она деру дала? Уж я бы не оставила, такой сильный, разумный мужик. И все, что у мужика быть положено... Не сердись на мои слова. Липнуть к тебе не добираюсь, что такое мужик, об этом я давно уже не думаю. Мне за шестьдесят, хотя и кажусь моложе. Это из-за того, что краснощекая и в теле, худые - те скорее смарщиваются. Могла бы давно сидеть на пенсии, на пенсии я уже и нахожусь, но работу не бросила, душа сюда приросла, да и деньги нужны... Ты говоришь, что не из-за жены, а вдруг все-таки из-за нее, а я довожу тебя своим разговором. Ты, видать, гонялся за другими бабами, хотя нет, это бабы гоняются за тобой, уж они такого, как ты, мужика в покое не оставят. Тот, у кого большой выбор в бабах, у того душа по своей супружнице болеть не станет. Разве что когда и благоверная начнет по сторонам зыркать. Капитана в могилу загнала собственная жена. Овдовел он, привел в дом молодую хозяйку, вполовину себя моложе. Уж пришла к нему из-за дома его и "Москвича", ради сертификатов и заграничного барахла. Молодая жена и работа загнали его в могилу, жена и работа вместе. Мало было и дома, и машины, наши товары не годились ей, только заграничное требовала. Мебель всю сменили до последнего, телевизор цветной купили, шкаф был набит шубами, туфель и сапожек полны комнаты, целых двадцать пар. Чтобы зарабатывать больше, капитан устроился на судно, которое ходило к берегам Африки ловить рыбу. Деньги, правда, шли, но еще больше прибывало душевных мук. А доконала его молодая женушка тем, что стала приводить в дом чужих мужиков. Только муж в море, как любовник ее тут как тут. Жена получила в наследство и дом, ,и машину, и другое всякое добро в придачу, уж на это она и шла. Так говорила сестра капитана, у самой слезы ручьем.

При этом Элла все время ловко работала руками. Успела помыть пол, вытереть пыль, ополоснуть раковину, поправить постель, сменить цветам воду. Дочь тоже принесла Андреасу цветы.

- Времени-то болтать у меня и нет, половина палат еще не убрана, а обед уже на носу. Ты лежи спокойно, я сама, что нужно, сделаю, соберу вещички твои и снесу в восьмую палату. Книги тоже перенесу, хотя не должен бы ты столько читать. Чтение уморяет больше, чем колка дров, от колки дров устают тело и кости, от чтения - душа. Лишнее чтение для сердца вреднее, чем если махать топором. Инфарктов у тех, кто работает физически, куда меньше, чем у тех, кто за письменным сголом сидит.

- Я не сижу за письменным столом, - сказал Анд-реас.

- Знаю, знаю, - кивнула Элла. - К сожалению, читаешь, как профессор какой-нибудь. Еще бы художественную литературу, а то в науке копаешься да в философии, врачи просто диву даются. Заведующая нашим отделением и то пожалела, что замужем, не то, говорит, взяла бы тебя после поправки себе в мужья...

В новой палате было шесть коек. Андреаса положили у стены, в изголовье поставили баллон с кислородом, Элла сложила его вещи в тумбочку, приспособила подъемное устройство, глянула, чтобы как следует был укрыт одеялом, и сказала:

- Сюда мы тебя доставили, отсюда уйдешь уже на своих ногах.

Элла и высокая, худая, жилисторукая сестра сперва подняли его с кровати на каталку, потом уложили на новую постель.

- Слава богу, что не грузный ты, - с толстяками навозишься. Сердечники обычно полные, у худых чаще бывает рак.

- А рак был бы легче? - попытался Андреас подладиться к ее тону.

- Знаете, это глупая шутка, - не стерпела высокая, худая, жилисторукая сестра. .

Андреас не понял, к нему или к санитарке относилось это. Видимо, к обоим.

- С одной стороны, легче, с другой - тяжелее, - не дала сбить себя с толку Элла. - Если вовремя успеют, то вырежут рак вместе с проростами, и живет себе человек с четвертушкой желудка еще сколько десятков лет. Сердце не выдерживает; то, что там стали делать ' в Южной Африке и в Америке, пока лишь проба, в живых никто еще с чужим сердцем не остался. Так что

с этой стороны рак легче. Но, с другой стороны, опять же тяжелей, потому что если опоздают - а чаще всего так оно и бывает, - то не помогут уже ни нож, ни облучение, концом все равно будут одни лишь боли да муки. Ты, Аада, с лица такая румяная, к тебе ни рак, ни какая другая хворь не пристанут, только сердитого да гулливого" мужика получить можешь.