Сергей Кузнецов - Житейские истории (Сборник рассказов)

Не сняв обуви, он забежал в комнату, нашел в ящике стола свой серпастый-молоткастый, заполнил нервными каракулями извещение, выскочил из квартиры и что есть духу помчался на почту. Только бы она работала, твердил он как заклинание.

Отделение связи работало. Почтовое окошко было открыто. Какая-то дебелая женщина получала перевод. Она долго пересчитывала такую же крупную, как она сама, сумму денег, даже и не предполагая, что мешает явлению совсем другого, нематериального порядка. Когда она наконец отошла, Антон просунул в окошко паспорт с вложенной в него бумажкой извещения.

Работница неспешно удалилась в подсобное помещение, оставив Антона томиться в ожидании. Ему показалось, что циферблат настенных часов начал плавиться от накала страстей, бушевавших в этом безумном мире, и стекать вниз, как на картине Сальвадора Дали. Время остановилось. Внешний мир замер. Все ушло внутрь. Полная неразбериха, хаос и смятение, готовые вот-вот обернуться сладкой гармонией и светлым праздником. Все его естество предвкушало радость подготовки к желанной поездке. Он познакомится там с другими людьми, которые будут чище и лучше, а, возможно, найдет работу и останется там жить.

Его привела в себя тяжелая поступь. Ну вот, несет! Но почему у нее в руке вместо письма с вызовом какой-то журнал? Так и есть, это яркий журнал малого формата. Сердце упало куда-то вниз, под ноги. Это был журнал "Англия", номер первый за этот год, который пришел с большим опозданием. "Из ящиков воруют, вот и приходится вызывать сюда",- объяснила женщина.

Он взял журнал и вышел. Какая злая насмешка судьбы! Великий Теннесси Уильямс умирал с колпачком от капель в носу. Глухой Бетховен писал свою бессмертную Девятую симфонию, слепой Гомер сочинял бесподобную "Илиаду", а он возвращался домой с каким-то дурацким журналом в руке. Но ничего, он тоже посмеется над ней, над своей заранее предопределенной судьбой. Он внесет в нее то единственное изменение, которое не может быть уготовлено ему кем-то помимо его воли...

Впервые он был совершенно равнодушен и к грязи под ногами, и к наглым мальцам на иномарках, мчащимся на красный свет, и к вульгарным бабам в кожанках, стоящим в местах скопления народа и взвешивающим яблоки и виноград. Ему было наплевать на все.

Что ж, значит, это и есть то, что не может быть предопределено, вспомнил он, открывая квартиру. Сняв куртку, он зашел на кухню, плотно прикрыл за собой дверь, наглухо закрыл форточку, до отказа включил газовые комфорки на плите, сел за стол, открыл журнал "Англия", номер первый за этот год, и погрузился в чтение. "Breathe, breathe in the air",- так, кажется, пела его любимая группа "Pink Floyd".

А через три недели пришло письмо из Великобритании, и в нем действительно было приглашение на имя Антона Елисеева, двадцати семи лет от роду.

Пустышка.

Двигатель завелся с полуоборота и машина плавно тронулась с места. Сотни раз прав он был, когда остановил свой выбор именно на этом автомобиле. Может, для кого-то это и пошло подумаешь, "мерседес"! - но он считал, что в этом деле немчура за пояс заткнула япошек с их "тойотами" и "маздами", а автомобили наглых и вульгарных янки вообще не выдерживали никакой конкуренции. Конечно, он мог купить и "роллс-ройс" средства позволяли! - но не стоит слишком уж выставляться, ведь представители официальной власти, те люди, с которыми ему приходится считаться, имеют еще большие деньги, но вынуждены ездить на срамных "мольвах"...

Он включил указатель правого поворота, пропустил раздолбанную такси с красной крышей, в который раз усмехнулся и отметил про себя беспросветную тупость директора таксопарка, давшего указание покрасить крыши всех машин в кумачовый цвет, дабы предупредить угоны. Затем выехал на тихую в такое время дорогу, не освещенную светом уличных фонарей. Домой он не торопился. Он любил такие редкие минуты, когда мог остаться наедине со своими мыслями, и тогда ему казалось гораздо более значительным все происходящее здесь, на темных улицах ночного города, нежели там, в шикарном офисе его солидной фирмы.

Увидев вдоль дороги огни коммерческих киосков, он резко затормозил. Выйдя из машины, посмотрел на часы "Ролекс" в золотом корпусе. Обычно он ничего не покупал в этих ларьках, считая это ниже своего достоинства, но сегодня изменил правилу. Подойдя к витрине, он подумал, интересно, каким его видят эти ребята. У него было все, о чем они только могли мечтать, и ему этого было мало. У него до сих пор были большие амбиции. Он чувствовал себя голодным волком в лесу, полном дичи. Он мог свысока смотреть на этих уродцев в ларьках, так нет же, он все еще считал их людьми, раз ему в голову могла прийти мысль анализировать их мнение о себе. Какое может быть мнение? Только зависть! Одна зависть! Ничего, кроме зависти! Разве что, может, немного злобы. Бессильной и глухой злобы. Злобы на него за то, что он смог и победил в себе ничтожество, а они не могут!..

Он купил упаковку "Хейникена" и вернулся к машине. У него было прекрасное настроение. Он вывел машину во второй ряд и набрал скорость. В это время можно было даже не опасаться желторотых гаишников. Он включил магнитофон. Квадросистема фирмы "Pioneer" наполнила салон автомобиля музыкой изумительной чистоты звучания.

Он вникал в примитивные мысли, заключенные в текстах эстрадных песен, и чувствовал себя если не мудрецом, то кем-то вроде того. Он подписывал приказы об увольнении старых работников или о принятии новых и чувствовал себя если не богом, то кем-то наподобие. Он считал себя крупным капиталистом, российским Морганом, и чувствовал себя сильным, как Геракл, которому предстояло совершить свои подвиги.

Эх, гулять так гулять! Он вдавил педаль газа почти до упора и через минуту коробка передач была уже переключена на пятую скорость. Когда еще можно позволить себе оторваться, если не сейчас? Он достал из бардачка пачку "Картье", вставил в зубы сигарету, щелкнул зажигалкой "Зиппо" в золотом корпусе и сделал глубокую затяжку. Сейчас он даст этим ублюдкам прикурить! Он почувствовал сильное возбуждение. Даже и сейчас, устав после напряженного дня, он не терял контроль за своими действиями. Он всецело полагался на свою реакцию и хладнокровие. Сколько раз они выручали его в казалось бы безысходных ситуациях.

А в это время Колька Мильяненков мчался на старом "ЗИЛе", на раздолбанной колымаге, мотор которой заводился только с помощью рычага. Он был страшно зол. Еще бы! Не дала! Эта Зинка! Зинка как картинка! Эта малярша с жирными ляжками и отвислой задницей. И еще где-то словечек понахваталась интеллигентских. Я, видите ли, сижу в седле. Это значит, у нее месячные. Он представил ее использующей не "Тампакс", нет, а грязную вату, которую она надыбала в своей бытовке, когда во время работы на стройке у нее начался процесс. Ему стало немного легче.