Федор Сологуб - Том 8. Стихотворения. Рассказы

Как в день Последнего Суда,
Сверкай огонь, гремели громы,
Пылали наши города
И разрушались наши домы.

Когда ожесточённый бой
К иным пределам устремлялся,
На наших улицах разбой
Тевтонской рати начинался.

Презревши страх детей и дев,
На слёзы отвечая смехом,
В бесстыдство перешедший гнев
К безумным тяготел потехам.

И кровь струилася, и вновь
Вставал угарный дым пожара,
И пеплом покрывала кровь
Родных и милых злая кара.

Из милых мест нас гонит страх,
Но говорим мы нашим детям:
«Не бойтесь: в русских городах
Мы все друзей и братьев встретим».

Олег повесил щит на медные ворота
Столицы цезарей ромейских, и с тех пор
Олегова щита нам светит позолота,
И манит нас к себе на дремлющий Босфор.

Века бегут на нас грозящими волнами,
Чтобы отбросить нас на север наш немой
И скрыть от наших глаз седыми облаками
Олегов светлый щит, блистающий звездой.

Но не сдержать в горах движенья снежной лавы,
Когда, подтаяв, вдруг она летит на дол, —
И Русь влечёт на щит не звонкий голос славы,
Но мощно-медленной судьбины произвол.

Ещё сражаться надо много,
И многим храбрым умирать,
Но всё ж у нашего порога
Чужая разобьётся рать.

В победу мы смиренно верим
Не потому, что мы сильней.
Мы нашей верою измерим
Святую правду наших дней.

Когда над золотою рожью
Багряные текли ручьи,
Не опозорили мы ложью
Дела высокие свои.

Да, не одною сталью бранной
Народ наш защититься мог:
Он — молот, Господом избранный!
Не в силе, только в правде Бог.

Разрушит молот козни злые,
Но слава Господу, не нам, —
Он дал могущество России,
Он даст свободу племенам.

Двух отважных расстреляли
Беспощадные враги.
Голоса их замолчали,
Отзвучали их шаги,

И на мир уже не взглянет
Смелый взор, но память их
Сохранять историк станет
И поэта верный стих.

Так не бойся вражьей мести,
Милой жизни не жалей
Для победы и для чести
Славной родины твоей.

Чтобы ты, не зная страха,
Светлой жизни не берёг,
Вот зачем тебя из праха
В наши дни восставил Бог,

И послал на поле брани,
Чтоб и наш увидел век,
До какой высокой грани
Может прянуть человек.

Поднимаются туманы
Над болотом и рекой,
И деревья-великаны
Зачарованы тоской.

Я один иду дорогой.
Притворяться надо мне.
Я — мальчишка босоногий,
В здешней вырос я стране.

Там, где вражья рать засела,
Обойду я город весь.
Повторять я буду смело:
Старый дед остался здесь.

Лунный свет струится ложный.
Всё, что встречу, словно бред.
Вижу я в пыли дорожной
Чей-то странный, зыбкий след.

Пронизал мне холод кости, —
Мёртвый воин под кустом.
Не на дедовском погосте
Он нашёл свой вечный дом.

Страшно мне, что я случайно
Наступил на мёртвый след.
Сердце мне пророчит тайно
Завтра много зол и бед.

Но удастся ли мне, нет ли,
Я назад не побегу.
Не боюсь я вражьей петли,
Кончу дело, как смогу.

Шаг за шагом, осторожно
Я в полях чужих иду, —
Всё тревожно, всё возможно,
Всё в тумане и в бреду.

Росы холодны и белы,
Дрёмны росные кусты.
Все забылися пределы
Пустоты и суеты.

Нет в душе иной заботы,
Как, найдя укрытый лаз,
Принести в другие роты
Мне доверенный приказ.

Я один на перекрёстке.
Ночь безмолвна и грустна.
Подо мною камни жёстки,
Надо мной луна бледна.

Там, за лесом, враг таится.
Зарядил и я ружьё.
Близкой смерти не боится
Сердце смелое моё.

Резко крикнул ворон чёрный,
Предвещающий беду.
Я, спокойный и покорный,
Чутко слушаю и жду.

Слышу легкий, дальний шорох.
Враг таится, знаю я.
Вот в кустах он. Вспыхни, порох,
В дуле меткого ружья!

Он стережёт враждебный стан.
Бесстрашный воин он и верный.
В полях колышется туман.
Часы скользят чредою мерной.
Разведать путь приказ мне дан.
Крадусь во мгле болотной и пещерной,
Где запах злой, тяжёлый, серный.
Ползу, как змей угарных стран.

Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.
Я весь прилёг к земле, в траву я вник.
Я вижу блеск луны на вражьих взорах,
Усы колючие и серый воротник.
Вот успокоился. Идёт. Сейчас он ляжет.
Но что пред смертью он мне скажет?

Осень холод привела.
Листья на землю опали,
Мгла в долинах залегла,
И в лесу нагие дали.

Долго бились и ушли,
Там, где брошена лопата,
Под бугром сырой земли,
Труп бельгийского солдата.

Безвременник луговой,
Распускает цвет лиловый
Стебель ломкий и нагой
Над могилою суровой.

Где-то плачет, плачет мать,
И жена в тоске унылой.
Не придут они сломать
Цвет, возникший над могилой.

Томителен жар лихорадки.
В окопах по горло вода.
Под пологом серой палатки
Приляжешь, — иная беда.

Предстанет вечерняя нежить
И станет обманчиво жить,
То сладкою негою нежить,
То горькой истомой томить.

Нет, лучше скорее в штыки бы,
Прогнать бы подальше врагов,
Проникнуть туда б, за изгибы
Врага укрывающих рвов.

Мы могучи и упрямы,
Враг упорен и могуч.
Как и он, копаем ямы
Под дождём из серых туч.

Так томительно сиденье
Здесь в окопах под горой!
Друг мой сладкий, сновиденье,
Посети меня порой,

Унеси от злобы бранной,
От полей, где льётся кровь,
В край весны благоуханной,
Где увенчана любовь!

Огоньки за огоньками
Золотыми мотыльками
Задрожали в мутной мгле.
Точно с неба угольками
Кто-то сеет…
Ты ошибся. Где ты видишь
Огоньки и угольки?
Это враг твой чары деет,
Враг твой ходит по земле
В несказанном, смутном виде,
Шорох ног его ты слышишь
На бессильных травах,
Шум протянутой руки.
Дольный воздух весь в отравах, —
Ты отравой вражьей дышишь.

Лежу я в холодном окопе.
  В какую-то цель
  Враг дальний торопит
    Шрапнель.