Николай Некрасов - Том 6. Драматические произведения 1840-1859

Успеха водевиль не имел и после трех представлений был снят со сцены. Возможно, это объясняется неудачной постановкой пьесы. В. Г. Белинский писал, что «Кольцо маркизы» — «очень хорошенький водевиль, если его хорошо обставить и хорошо разыграть на сцене» (ОЗ, 1842, № 12, с. 113). [35]«Северная падла» утверждала, что водевиль сам по себе «довольно забавен», но «переведен г. Перепельским так же дурно, как и драма „Материнское благословение…“» (СП, 1842, 17 ноября, № 258, с. 1030). В «Репертуаре русского и Пантеоне всех европейских театров» было высказано мнение, что «Кольцо маркизы» «принадлежит к числу пьес, которые могут иметь успех только на французской сцене» (РиП, 1843, т. I, № 1, с. 224).

Фонтенбло — город в 59 км на юг от Парижа, старейшая загородная резиденция французских королей.

Домино — длинный маскарадный плащ с капюшоном.

Похождения Петра Степанова сына Столбикова *

Печатается по тексту ЦР.

Впервые опубликовано: в отрывках — Максимов В. Литературные дебюты Н. А. Некрасова. СПб., 1908; полностью (И. Я. Айзенштоком) — Квiтка-Основ'яненко Г. Ф. Твори, т. VII. Харкiв, 1931, с. 702–801.

В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IV. В прижизненные издания произведений Некрасова не входило.

Автограф не найден. Цензурованная рукопись (ЦР) — ЛГТБ, I, VI, 1, 69. На титуле ее, внизу, — ценз. разр.: «Одобряется к представлению. С.-Петербург. 30-го апреля 1842 г. Ценсор М. Гедеонов». Помета цензора есть и на последнем листе рукописи. Текст правлен чернилами, рукой актера и водевилиста П. И. Григорьева (Григорьева 1-го). На полях и в самом тексте режиссерские пометы, сокращения и исправления (другими чернилами и карандашом).

Судя по письму Некрасова к Ф. А. Кони от 2 апреля 1842 г. а также письмам П. И. Григорьева к Ф. А. Кони (ЛГТБ) и Г. Ф. Квитке-Основьяненко (ИРЛИ), комедия писалась в конце 1841-начале 1842 г. и была завершена в апреле 1842 г.

Пьеса представляет собой переделку романа Г. Ф. Квитки-Основьяненко «Жизнь и похождения Петра Степанова сына Столбикова» (СПб., 1841). Инициатором переделки являлся Григорьев.

В мае 1841 г. на сцене Александрийского театра был поставлен «Шельменко-денщик» Квитки-Основьяненко, в котором Григорьев сыграл главную роль. Шумный успех этого водевиля побудил Григорьева выбрать для своего бенефиса 1842 г., назначенного на 4 мая, новое произведение Квитки. Из писем Григорьева к Квитке (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, № 801) устанавливается, что последний предлагал бенефицианту для переработки несколько своих произведений, но что Григорьев остановился на только что вышедшем (в конце 1841 г.) «Столбикове». Выбор этот трудно объяснить (роман очень громоздок и неудобен для переделки), если не предположить, что Григорьев имел в руках эту уже в основном осуществленную переделку, т. е. знал, что, собственно, он выбирает. Косвенные доказательства этому есть в письмах Григорьева к Квитке и Ф. А. Кони.

Еще в 1841 г. или в самом начале 1842 г., сообщая писателю, как идет продажа его книг, Григорьев впервые в связи со «Столбиковым» упоминает имя Некрасова: «Перепельский мне сказывал, — пишет он, — что и „Столбикова“ наверно уже продано до 1000 экземпляров» (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, № 801). [36]По всей вероятности, Некрасов специально интересовался, как расходится книга, задумывая ее переделку. Возможно, уже тогда, т. е. в конце 1841 г. или в самом начале 1842 г., Некрасовым или Некрасовым и Григорьевым совместно был составлен план переработки романа и Некрасов приступил к его переделке. Во всяком случае, в письме от 2 апреля 1842 г. к Ф. А. Кони Некрасов утверждал, что «пьеса делается не наскоро и не кое-как».

К началу апреля 1842 г. водевиль был почти готов. В письме, датированном 3 апреля этого года, Григорьев отстаивает его перед Квиткой, который, видимо, сомневался в правильности сделанного Григорьевым выбора и предлагал ему другие варианты. «О судьбе нашего „Столбикова“ не беспокойтесь совершенно, — уговаривает Григорьев Квитку, — он будет сыгран и не обругай». И далее: «Благодарю Вас от всего сердца за „Бессрочного“! Но, увы! его надо обделать с куплетами, а бенефис назначен очень скоро и потому никак не поспеет ко времени: я теперь удовольствовался пока „Столбиковым“ <���…> Извините, более писать теперь не имею времени, — заключает он, — ставлю свой бенефис и боюсь за потерю времени. „Столбиков“ наш будет преинтересная штука!» (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, № 801).

Очевидно, только в эту пору, т. е. когда пьеса была почти готова, у Григорьева явилась мысль привлечь к работе еще несколько известных водевилистов. 2 апреля Некрасов пишет в Москву находившемуся там Ф. А. Кони: «Вот к Вам еще вельми важная просьба. Мы начали с П. И. Григорьевым для его бенефиса комедию-водевиль в 4-х актах под названием „Столбиков“ в полной уверенности, что Вы не откажетесь также написать акт или хоть сценки две-три. Такое соединение имен, еще небывалое на русской афишке, может принесть существенную пользу бенефицианту. Вот мы писали и поджидали Вас, но между тем Вас нет и, может быть, Вы еще не скоро будете, а время уходит, бенефис 4-го мая. У нас просто руки опустились, и, чтоб не терять долее времени, прибегаем к Вам с усерднейшею просьбою. Напишите в „Столбикова“ сколько Вам позволит время и пришлите к нам <���…> Прошу Вас от имени бенефицианта и от своего, которое без Вашего на афише будет сиротствовать». Вероятно, одновременно или немногим позже обратился с этой просьбой к Ф. А. Кони и Григорьев: «…наш „Столбиков“ делается весьма хорошо, уже три действия готовы и вышли зело интересны, а что уж забавны, о том и говорить нечего! Но вот в чем самая интереснейшая вещь для самого бенефицианта: мы составляем на первый раз честную компанию из имен, заслуживших добрую репутацию в театре, т. е. на русской афише явится четыре или даже, может быть, пять фамилий, участвующих в „Столбикове“. По этому вы легко можете догадаться, что без вас обойтись невозможно, да и не должно, а для меня даже крайне невыгодно». Далее из письма выясняется, что Григорьев уже обращался с подобной просьбой к П. А. Каратыгину и получил отказ и что ведутся переговоры с Д. Т. Ленским, который также не соглашается: «Вот, например, похоже ли на дело письмо Д. Т. Ленского? Он тоже был приглашен в компанию, послан был мною ему план 3-й картины „Столбикова“ с покорнейшею просьбою, план был разбит на явления, даже все объяснено, кто и что должен говорить и делать, — вдруг злодей присылает обратно, говоря, что это невозможно, и то, и се, и бог знает что!.. Впрочем, так как наша затея была бы вдвое курьезнее при участии москвича, то, невзирая на отказ и извинения Ленского, я послал ему повое письмо и план только на 3 явления пьесы. Неужели он опять зарежет отказом? Батюшка! если вы с ним не в разладе, ради создателя уломайте Митюху! ежели вы не возьмете этого труда услужить мне или узнаете, что он все-таки не берется, прошу вас, пошлите от моего имени взять у него план 3-х явлений и намахайте в укор и позор изменникам!» (ЛГТБ, Р 1/294). [37]