Николай Некрасов - Том 6. Драматические произведения 1840-1859

Уходят все, кроме Столбикова.

Столбиков (один). В Москву! мне ехать в Москву, когда сердце мое не может выехать ни на шаг из здешней губернии, в которой живет она, моя Дунечка… когда в ней кипят обуревающие страсти! когда мы с нею втихомолку поклялись любить и пламенеть до гробовой доски!.. Ах! да что же это… она даже нейдет со мною проститься… Я дал ей клятву, что только выиграю хоть одну процессию, сейчас сыграть с ней свадьбу, связать наши сердца бракосочетательным узлом навеки нерушимо… Ах, вот она! (Оглянувшись в столовую.) А там уж, кажись, и супец кушают!

Столбиков, Дунечка, потом Игнатьич. Столбиков, увидя входящую Дунечку, тотчас падает на оба колена.

Столбиков. Дунечка! Разлука нам грозит. Но вы всё-таки будьте уверены…

(Целует с жаром обе ее руки.) Ах! как хорошо… забористо!

Дунечка. Ах, Петр Степанович… Я верю вашим клятвам. Но всё думаю, что вы меня забудете! Столбиков. Ох, Дунечка!..

Игнатьич (показываясь в дверях столовой). Петр Степанович! Его высокопревосходительство приказал вам сказать, что сейчас подадут ваш любимый соус.

Столбиков. Ах, соус! ах, Дунечка! разлука! боже всемогущий! (Целует ее.) Тут в горести ждет она! Там ждет славный соус…

Прощайте, прощайте, сердце души моей… весь мой пламень здесь… Ах, боюсь… съедят…

(Идет.)

(подходит к столовой)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Макар Тимофеевич Жиломотов, городничий.

Фекла Петровна, жена его.

Малаша, их дочь.

Петр Степанович Столбиков.

Ивановна, нянька Малаши.

Петигорошкин, поверенный Жиломотова.

Фекла Петровна и Малаша (входят вместе).

Фекла Петровна. Да, дочь моя, мы теперь в большой опасности; нужно всеми силами стараться отвратить несчастье, ты обязана, как наше любимое рождение, помогать нам в беде… Отец твой говорит, что поправить дело нельзя иначе, как нужно примерно помириться с Столбиковым… А как помириться… нужно, чтоб он непременно влюбился в тебя… Ты как наше любимое рождение должна будешь, когда приедет нареченный женишок Петр Степанович, ты должна ему непременно понравиться, то есть пронзить сердце его насквозь!

Малаша. Да как же это, маменька, я пронжу его сердце насквозь? Ведь я этого не умею.

Фекла Петровна. Стыдись, Малашенька! В твои лета спрашивать об этом… на то у тебя глаза…

Малаша. Да ведь прежде сами вы бранили меня, когда я старалась нравиться другим женихам.

Фекла Петровна. Другие нам не годились; а Петр Степаныч может погубить нас, если ты ему не приглянешься, пожалуйста же, как увидишь его, то вздохни понежнее, да и прихлопни глазами.

Малаша улыбается и делает гримасы глазами.

Малаша. Вот так?

Фекла Петровна. Нет, ты не так… Неужто прихлопнуть-то не умеешь?

Малаша. Ну да как же, маменька?

Фекла Петровна. А вот как, когда на солнце поглядишь… вдруг прищуришься… (Показывает на веки.) То есть мигни да и открой, и опять погляди нежно… А потом губки вот так сожми покрасивее и позаманчивей…

Малаша. Да как это? право, я не знаю…

Фекла Петровна. Ну да вот как, когда покушаешь приятного варенья… понимаешь?

Малаша. А! вот так, маменька? (Делает гримасы.)

Фекла Петровна. Ну так… хорошо… да говори-то с ним понежней и всё смотри прямо в глаза ему. Пусть себе влюбляется, как дурень какой… Он ведь хоть глуп, а богат страшно!

Малаша. А! вот что!

Фекла Петровна. А когда он ручку возьмет поцеловать, а ты и ущипни себя в которую-нибудь щечку, так чтоб он не видал, да и покрасней вся… вздохни и скажи: «Ах, Петр Степаныч!» — и глаза опусти, понимаешь?

Малаша. Понимаю, маменька. Да что же из того будет?

Фекла Петровна. Как что! Ведь я ж тебе говорю: отец твой поссорился с Петром Степанычем за опекунство, а теперь всем нам плохо приходит… Если же Столбиков влюбится в тебя да на тебе женится, то сделает тебя богатейшею госпожою, а с отцом навсегда помирится… постарайся же, душенька… тут наша общая польза… обморочь его, глупенького, хорошенького.

Малаша. Хорошо, маменька, я постараюсь угодить тятеньке…

Фекла Петровна. Ах! как я тобой довольна… ты, точно, дочь наша! (Целует ее.) А как уж мы навсегда завладеем его имением, тогда-то заживем припеваючи!

Те же и Жиломотов (входит напуганный с бумагою).

Жиломотов (громко восклицает). О, правосудие! Феклуша! спаси! укрой грешную голову от правосудия!

Фекла Петровна. Что такое? что еще за несчастье?

Жиломотов. Грабят опекуна! разоряют! Представь себе, получен указ, который повелевает: дабы все три меняю Петра Столбикова, находящиеся у меня под опекой, были все непременно в целости сданы законному совершеннолетнему наследнику оных, Петру Степановичу Столбикову!.. а?.. ему, дураку, молокососу, — такое имение! А если кто купил — отобрать сполна, а тому отыскивать своего на опекуне Макаре Жиломотове за беззаконную продажу! Мало того: меня как опекуна, действовавшего лично в похищении имения, объявить пред всем дворянством во время выборов, удалить из собрания и предать суду!.. Каково?

Фекла Петровна (подняв руки). Ах! смерть моя!

Жиломотов (бросаясь в кресло). Ох! доехали!

Малаша. Ах! бедный тятенька!

Фекла Петровна. Дожили и мы, видно, до черного денька, прогневали господа! И неужли уж всё Докончено?.. а? говори! известно ли. всем про этот указ? дорезывай, голубчик Макар Тимофеич!

Жиломотов. Нет еще… Он только пришел… пока еще никто не знает о решении.

Фекла Петровна. А! Ну так еще дело, кажись, поправное… не надобно только зевать… надо приняться теперь хлопотать поосторожнее… Только бы нам поймать поскорей Петра Степановича и, волей или неволей, затащить сюда…

Жиломотов. Ох! Я уж принял все меры. Столбикова стерегут на всех заставах… во всех соседних городках и, как только он покажется, разом привезут его к нам.