Андрей Белый - Том 1. Серебряный голубь

Петр, освобождаясь от объятий и подавив досаду, старался изменить бестактный ход мыслей нелепого существа:

— Добро пожаловать, Семен… я рад тебя видеть… Ты, собственно, откуда и куда?

— Идучи пехтурой в Дондюков, где у меня проживает родительница, — и наоборот: задумал я на пути навестить однокашника, друга… и поэта, а, кстати, поздравить этого друга с высокоторжественным фактом отыскания спутницы жизни… и в столь уютной обстановке! — тут молодой человек, выпятив плечо и закручивая усик, вдруг расхрабрился и подлетел к баронессе, чтобы прилично отшаркаться. Но Дарьяльский опять отвлек его.

Баронесса и Еропегин, занятые друг другом, не обратили, казалось, никакого вниманья на новоприбывшего; но генерал Чижиков так почему-то и запылал интересом, почуя скандальчик; порывисто он пожелал быть представленным, в знак чего протянул два свои пальца нелепому существу.

— Чухолка, Семен Андронович, студент Императорского Казанского университета.

— Ничего, ничего, — процедил снисходительно генерал Чижиков, — маядежи свойственно увлекаться: есь-ей, есь-дек? — вопросительно поглядел он на Чухолку.

— Вовсе нет, — запищало нелепое существо, — ни эс-эр, ни эс-дек, а мистический анархист и по очень простой причине, что…

Дарьяльский и Чухолка стояли во флигельке; и окне бился праздный комар. На Петра взглянет Чухолка [49] Чухолка… мистический анархист… — Пародийное переосмысление фамилии Чулкова Георгия Ивановича (1879–1939), выступившего в 1906 г. с теорией так называемого мистического анархизма, которая вызвала серию язвительных фельетонов Белого. — Петр богатырь: стоит, напрягает мускулы.

— Ну что, брат Семен?

— Да так оно все, то есть, никак, собственно; и наоборот, а, впрочем: читаю Дю-Преля [50] Дю Прель Карл (1839–1899) — немецкий философ-метафизик, который пытался соединить оккультизм с дарвинизмом, объявляя оккультизм «новым естествознанием». , пишу кандидатское сочинение об ортокислотах бензойного ряда.

— Эге!

— Материальные нужды одолевают, так сказать, а коловратная судьба препятствует правильному развитию ментальной моей скорлупы [51] Согласно оккультным воззрениям, каждый человек «потенциально» состоит из трех «тел»: физического, астрального и ментального. Конечная цель теософа — выявить в себе ментальное (то есть духовное) тело и достичь «сверхсознания». …

— Ну, да ты брось теософию… Денег надо?

— Да, то есть, — нет, нет, — запетушился, заерошился Чухолка. — Я, собственно говоря, — хм: позволишь на «ты»? Да; так вот; я, собственно, ни зачем — так: навестить однокашника и поэта в месте поэтических увлечений — что я! в месте амурных его похождений — совсем не то! — вовсе запутался Чухолка, наткнувшись на стол, — в месте злачном, и в круге наблюдений над русским народом в момент, так сказать, напряжения его духовных сил в борьбе за право, и по очень простой причине, что…

— Эге! — отмолчался Дарьяльский, чтобы остановить вовремя этот бессвязный поток, могущий в любую минуту превратиться в совершеннейший океан слов, в которых имена мировых открытий перемешаны с именами всех мировых светил; теософия [52] Теософия — религиозно-мистическое учение Е. П. Блаватской (1831–1891) и ее последователей, сложившееся под влиянием индийской философии, оккультизма и мистических доктрин Древнего Востока. тут мешалась с юриспруденцией, революция с химией; в довершение безобразия химия переходила в кабаллистику [53] Кабаллистика , или каббалистика — «практическая наука» о возможности воздействия человека (с помощью определенных ритуалов и молитв) на божественный космический процесс. В основе своей имеет Каббалу — мистическое учение, созданное в недрах средневекового иудаизма, в котором вера в Библию как в мир символов соединялась с идеями неоплатоников и гностиков. , Лавуазье, Менделеев и Крукс [54] Крукс Уильям (1832–1919) — английский физик и химик. объяснялись при помощи Маймонида [55] Маймонид (1135–1204) — крупнейший вероучитель иудаизма, давший в книге «Мишне-Тора» свод всего еврейского законодательства. , а вывод был неизменно один: русский народ отстоит свое право; это право вменялось Чухолкой в такой модернической форме, что по отдельным отрывкам его речи можно было подумать, что имеешь дело с декадентом, каких и не видывал сам Маллармэ [56] Маллармэ Стефан (1842–1898) — французский поэт, один из лидеров символизма. ; на самом же деле Чухолка был студент-химик, правда — химик, занимавшийся оккультизмом, бесповоротно расстроившим бедные его нервы; и вот казанский студент являлся бессильным проводником всяких астральных нечистот; и отчего это, будучи добрым и честным малым, неглупым и трудолюбивым весьма, Чухолка пропускал сквозь себя всякую гадость, которая лезла из него на собеседника? Всякая путаница вырастала в его присутствии, как растут из щепотки порошка фараоновы змеи [57] Имеется в виду эффектный химический фокус, основанный на том, что при горении цианокислого серебра из сухого порошка возникает быстрорастущая «змееподобная» масса. ; низкое же происхожденье, тонкая фистула голоса, расплющенная головка и совиный нос — довершали остальное; Чухолкой тяготились, Чухолку гнали из всех мест, где имел он несчастие появиться: всюду своим приходом вносил он вибрион [58] Вибрион — разновидность бактерий. безобразий.

Вводя в свой флигелек студента, Дарьяльский не мог не поморщиться: этот день он хотел провести с одной только Катей; должен же он был, наконец, объяснить ей свой вчерашний уход? Но еще более Дарьяльский морщился оттого, что появление Чухолки на его горизонте бывало всегда для него недобрым предвестием — насмешкой, что ли, невидимых врагов: так, однажды, поймав Дарьяльского, Чухолка его поставил на сквозняк; и простудил; другой раз он заставил Дарьяльского перепутать все сроки; в третий раз появился в день смерти матери; с той поры Чухолка пропадал; и вот он опять появился. У Дарьяльского было особое даже желудочное ощущение (тошнота и тоска под ложечкой) после бесед с казанским студентом. «Черт его знает, — подумал наш герой, — опять пришел этот Чухолка: опять на меня из него всякая попрет гадость».

А бедный Чухолка уже в комнате его свой раскладывал узелок, и Дарьяльский дивился, как все там было в порядке уложено, перевернуто: пакетики в белой бумаге перевязаны розовой ленточкой, несколько новеньких книжек в новеньких переплетах; зубочистки, гребенки, щетки в исправной чистоте; была одна всего смена белья, две ситцевых рубахи и один поясок; но зато имелась склянка с одеколоном, пудра, бритва и даже пресловутый парикмахерский камень всегда таинственного происхождения; но всего более удивил Дарьяльского свежий кулек, из которого торчала большая испанская луковица.