Антон Чехов - Том 27. Письма 1900-1901

В ответном письме от 18 марта 1900 г. она сообщала о результатах проверки и писала о школьных делах: «Перед масленицей был у меня инспектор, остался доволен, сказал, что пройдено гораздо больше, чем в других школах, и основательно. В прошлое воскресенье у меня были туманные картины; за мной присылал Лапшевников и предложил волшебный фонарь; я, конечно, для блага детей не отказалась, и показала им 33 картины; несколько из сказок „Руслан и Людмила“ и „О царе Салтане“, а остальные исторического содержания. Народу собралось так много, что не могли поместиться в классе и многие стояли в раздевальне; все остались очень довольны и благодарили меня. Я им объясняла все картины, а читать не читала, потому что долго и одной неудобно читать и показывать. Только жаль, что фонарь был дан на один раз, ребятишки разлакомились и всё спрашивали: „будут ли у нас еще когда-нибудь картины“, я, конечно, должна была сказать, что нет, так как фонаря не дают; но что же делать? будем довольствоваться малым».

…Евгению Михайловну… — жену В. Н. Семенковича.

…просит поклониться Пелагее и бабушке Анне. — Мелиховским крестьянкам.

…семье Андриановых. — Семье мелиховского старосты Прокофия Андриановича Семанова.

3021. М. П. ЧЕХОВОЙ

28 января 1900 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ ). Впервые опубликовано: ПССП , т. XVIII, стр. 314.

Бабушка… — М. Д. Беленовская, бывшая кухарка Чеховых, которая жила в их семье «на покое».

3022. П. Ф. ИОРДАНОВУ

29 января 1900 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ ). Впервые опубликовано: отрывок — «Приазовская речь», 1910, № 45, 20 января, стр. 3; полностью — Письма , т. VI, стр. 27–29.

Год устанавливается по письму П. Ф. Иорданова от 25 января 1900 г., на которое отвечает Чехов; Иорданов ответил 4 февраля ( ГБЛ ).

…возвращаю прошение с подписью. — Речь идет о членском взносе для приюта — см. письмо 2976 в т. 8 Писем. Иорданов писал: «Очень и очень Вам благодарен за 100 рублей, присланные для приюта: наши приютские дела немножко пошатнулись, и потому Ваш взнос является очень кстати. Формальность, которую необходимо при этом соблюсти, заключается в подаче прошения, образец которого я Вам посылаю вместе с этим письмом».

Что касается книг, то вот Вам мой ответ ~ Я сегодня послал «Воскресение» и «Ченчи» в переводе Бальмонта. — Иорданов писал: «Наша библиотечная публика очень интересуется знать, когда „Русская мысль“ выполнит заказ тех книг, список которых я послал Вам в последний раз? Часть книг прислана нам, но часть очень малая, и публика выражает нетерпение. Не будете ли Вы так добры — поторопить их заказом. Деньгами не стесняйтесь: у меня теперь их накопилось изрядно…» Получив письмо Чехова, Иорданов отвечал: «Признаю себя виновным по всем пунктам: я совсем забыл о том, что по второму списку, данному мной, Вы не предполагали прислать все книги до тех пор, пока не водворитесь в Москве на более продолжительное время. Да и я решился напомнить Вам о книгах под влиянием назойливых приставаний очень немногих лиц <���…> Теперь я порешил так: никаких книг, за исключением тех, которые утрачиваются и их нужно заменить, не покупать. Все списки книг, которые желательно приобрести, я буду посылать Вам. Приобретайте их, когда найдете это нужным и когда Вам позволит время. То, что у нас уже имеется, по моему мнению, может удовлетворить среднего читателя, а исключения — подождут. Библиотека теперь поставлена хорошо, и библиотекарь (которого, между прочим, зовут Любовью Юлиановной) толково относится к делу. Есть еще некоторые недочеты, но они будут совершенно уничтожены года в два <���…> Посылаю также список газет и журналов, получаемых в текущем году. Если возможно, не откажите написать, что было бы желательно еще получить? Буду Вам очень благодарен, если Вы просмотрите отчет и сообщите, чем было бы желательно его пополнить и хорош ли план его. Если Вы его одобрите, можно будет его печатать и рассылать в обмен на таковые других библиотек. В конце письма Вы найдете список книг, которые от Вас доставили мне домой вчера. Я уже распорядился, и теперь библиотекарь будет извещать Вас о каждом получении».

Где д-р Гордон… — Д. М. Гордон — владелец водолечебницы в Таганроге. Чехов собирался послать ему картину для приемной.

Первый том рассказов своих изд<���ания> Маркса я уже послал. — Первый том собрания сочинений Чехова — для отдельной продажи — вышел в свет в декабре 1899 г.

Я написал в Одессу, чтобы Вам выслали каталоги. — В июле 1899 г., когда Чехов был в Таганроге, он говорил Иорданову и другим таганрожцам о необходимости заняться озеленением города. Так, А. Б. Тараховский вспоминает, что, побывав у него в саду, Чехов сказал: «…у вас по всему городу одни только акации! Почему не посадить сосны, ели? Вот эта сосенка пропадает, — сказал он остановившись. — Надо вот эту свежую ветку привязать к стволу, она и пойдет вверх.

Антон Павлович сейчас же сделал перевязку — и теперь моя сосна выросла на славу» («Приазовский край», 1904, № 182, 11 июля).

Иорданов в своем письме от 25 января 1900 г. сообщал Чехову, что таганрогская дума стала теперь «усердно заниматься городскими насаждениями» и, очевидно, в связи с этим и запрашивал Чехова относительно каталогов деревьев. См. также письмо 2976 в т. 8 Писем. В письме от 4 февраля Иорданов благодарил Чехова за полученные им «одесские прейскуранты».

3023. Н. И. КОРОБОВУ

29 января 1900 г.

Печатается по тексту: Письма , т. VI, стр. 26–27, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.

Год устанавливается по письму Н. И. Коробова от 17 января 1900 г., на которое отвечает Чехов ( ГБЛ ).

…спасибо за письмо и поздравление. — Коробов писал: «Поздравляю тебя от всей души с избранием в почетные академики. Я горжусь, что у меня есть товарищ академик; и выбран в хорошей компании, впрочем, мало сказать хорошей там, где есть гр. Л. Толстой.

А можно было бояться, что выберут бог знает кого. Выбрали что было лучшего в России по части литературы <���…>

Я видел „Дядю Ваню“, по моему мнению, это лучшая русская пьеса за последние 20 лет, я поставлю ее много выше „Чайки“. Мне она кажется даже чем-то совсем особенным; в „Чайке“ чувствуешь театр, сцену, а в „Дяде Ване“ сама жизнь и оттого сначала как-то даже дико и странно. А потом как вглядишься, чувствуешь трепетание живой жизни. Но пьеса слишком интеллигентна, средней публике, массе, едва ли по плечу. Играют бесподобно; поставлена, лучше требовать нельзя».