Антон Чехов - Том 29. Письма 1902-1903

Будь здорова, моя лошадка, будь весела и кушай себе овес. Мне без тебя томительно скучно.

Температура 37,5.

Мелкий дождик. Храни тебя создатель. Обнимаю.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина, кв. 35.

4182. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

2 октября 1903 г. Ялта.

2 окт. 1903.

Здравствуй, лошадка, спасибо тебе за письмо об «Юлии Цезаре», о репетиции, ты хорошо написала * , я очень доволен. Жду все новых и новых писем, недовольное я животное. Пиши, дуся, пиши, родная.

Сегодня у меня температура нормальная. Альтшуллер прописал такие пилюли, что теперь я буду по семи дней не бегать, не надевать халата. Осталась слабость и кашель. Пишу ежедневно * , хотя и понемногу, но все же пишу. Я пришлю пьесу, ты прочтешь ее и увидишь, что можно было бы сделать из сюжета при благоприятных обстоятельствах, то есть при здоровье. А теперь один срам, пишешь в день по две строчки, привыкаешь к тому, что написано, и проч. и проч.

У нас летняя погода, цветут розы. Вчера вечером забегал твой брат * .

Меня стали откармливать. Напихали полный живот.

Вчера Альтшуллер долго говорил * со мной о моей болезни и весьма неодобрительно отзывался об Остроумове, который позволил мне жить зимой в Москве. Он умолял меня в Москву не ездить, в Москве не жить * . Говорил, что Остроумов, вероятно, был выпивши.

Платье чистят каждый день… Твое мыло, которое ты прислала, превосходно; завтра буду голову мыть порошком. Как я рад, что я женился на тебе, мой мордасик, теперь у меня все есть, я чувствую тебя день и ночь.

У халата я отрезал пояс наполовину, а то бывали неприятные пассажи. Писал ли я, что мать в восторге от твоих подарков? Я научил ее пасьянсу тринадцать в таком виде, как мы с тобой раскладывали.

Господь с тобой. Целую тебя, обнимаю, хлопаю по спинке и делаю все то, что законному мужу дозволяется делать… Будь здорова, моя лошадка.

Твой А.

Опиши первое представление * — поподробнее.

Пришла Варвара Константиновна * , а Маше и матери надо уходить в город по очень важному делу. Вот как тут быть теперь?

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина, кв. 35.

4183. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

3 октября 1903 г. Ялта.

3 окт. 1903.

Зачем, лошадка, ты в таком обидном тоне пишешь насчет обливаний? * Альтшуллер запретил их, правда, но все же от запрещений его тогда мне не стало лучше, и обливания я возобновлю непременно, как только припру в Москву. Теперь мне стало лучше, хотя кашель, особенно по утрам, дает себя знать и скоро утомляюсь. Все-таки, повторяю, мне с каждым днем все лучше и лучше. Маша тебе расскажет, как я теперь ем. Ем, как тигр.

Если понадобятся деньги, то возьмешь у Вишневского в кассе, в счет будущих благ. Жду телеграммы насчет «Юлия Цезаря» * . Уже солнце садится, а телеграммы все нет.

Только что были у меня Михайловский * и знаменитый Тейтель * , следователь из Самары, еврей. Тейтель будет у тебя в Москве, чтобы устроиться как-нибудь насчет театрального билета. Был и твой брат, усталый, но веселый; мы его покормили ужином.

За пьесу не сердись, дусик мой, медленно переписываю, потому что не могу писать скорее. Некоторые места мне очень не нравятся, я пишу их снова и опять переписываю. Но скоро, скоро, лошадка, я кончу и вышлю. Как только вышлю, дам знать по телеграфу. Я ведь не так скуп, как ты, богатая актриса; от тебя телеграммы сегодня я так и не дождался.

Дуся, прости за пьесу! Прости! Честное слово, я кончил ее и переписываю.

Маша расскажет тебе, как я растолстел. К тебе приедет муж-толстячок, вот увидишь. Сплю я превосходно. Снятся летучие мыши.

Ну, лошадка, хлопаю тебя по спинке и около хвостика, целую и обнимаю. Будь здорова и крепка, не забывай своего толстого мужа.

А.

На конверте:

Ольге Леонардовне Чеховой.

4184. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

4 октября 1903 г. Ялта.

4 окт. 1903.

Дусик мой хороший, половинка моя, пишу тебе на красной бумаге, и, кажется, бумага неудачная, по ней трудно писать, да и читать не легко. Сегодня отправил Машу * , сегодня же утром получил от тебя телеграмму * насчет «Юлия Цезаря». Ты и представить себе не можешь, лошадка, как ты обрадовала меня этой телеграммой. Стало быть, успех? И большой успех? Молодцы! И письмо твое сегодняшнее такое хорошее * , ароматичное, его можно раз десять прочесть, и оно не надоест. Пиши же мне, моя толстенькая жена, пиши, я ценю!

Меня кормят неистово. И природа отвечает на сие довольно непринужденно: сегодня я уже два раза был там, куда короли пешком ходят. Сегодня будет мой лейб-медик Альтшуллер. Все-таки, как бы там ни было, здоровье мое поправилось и поправляется.

Я тебя люблю, лошадка.

Целую тебя и обнимаю. Христос с тобой.

Твой А.

Приеду я в конце октября * . А певец немец наврет Володе * с три короба, вот увидишь.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина, кв. 35.

4185. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

5-6 октября 1903 г. Ялта.

5 окт.

Дусик мой, лошадка, обращаюсь к тебе с просьбой. Если будет оказия, то пришли мне зубного порошку, возьми у Гетлинга (тимолевого) и пришли также мне мою фуражку, чтобы было что надеть в вагоне; если дома две фуражки, то пришли ту, что потеплее. Поняла?

Здоровье мое поправляется. Сегодня на мне мушка. Теперь возиться придется дня четыре с мазями. Принимаю пилюли, порошки и капли, ем как удав * . Боюсь, что тебя съем, когда приеду. Сегодня был Первухин, ялтинский писатель; сидел долго. Был Л. Л. Толстой, тоже сидел долго * . Сначала я был с ним холоден, а потом стал добрее, стал говорить с ним искренно; он расчувствовался. У его жены * воспаление почек, уезжают в Каир.

6 октября.

Продолжаю на другой день. Мать велит передать тебе, что гребенка ей очень нравится, только она, гребенка, не сидит на голове; надо бы попроще.

Сегодня опять великолепная погода. Я встал с головной болью, долго возился с мушкой, которую надо было снять. Настроение хорошее, буду сегодня работать. Сейчас утро, я жду газет от 3 окт<���ября>, буду читать про ваш театр. Окна у меня в комнате открыты.

Пьесу скоро пришлю * . Вчера совсем не давали писать.

Пришло твое письмо об «Юлии Цезаре» * . Спасибо, дусик! Ты пишешь: «меня ужасает одиночество и никому не нужное существование мое». Насчет одиночества я еще понимаю, допускаю, но вот насчет ненужности существования — извини, ты не лошадка, а Шарик, так же много логики.

Я тебя люблю. Ты это знаешь?

Получил письмо от Горького * .