Виль Липатов - Сказание о директоре Прончатове

- Пить надо меньше, мальчики! - грустно пожав плечами, сказал он. - А вы, Петр Александрович, тоже... - Он махнул рукой. - Неужто не понимаете, что путь таких митингов - гибельный путь?

Наклонив брандвахту на правый борт, с красными от заката лицами и выпученными глазами стояли двадцать семь амнистированных и по-настоящему внимательно слушали молодого красивого инженера.

- План, граждане уголовники, простой, - вразумительно объяснил Прончатов. - Сломить вас голодом! На правый берег вы не подадитесь - там гибельные Васюганские болота, на левый берег - пожалуйста! Первый, кто доберется вплавь, получит обед и направление на отдаленное плотбище... Впрочем, прошу не плавать! Утонете, как котята! Желающим высадиться на берег будет подаваться лодка... Петр Александрович, а Петр Александрович, хорош планчик?

"Калининград" добродушно шипел паром, выглядывали из иллюминаторов ухмыляющиеся рожи речников, старенький капитан беззвучно трясся в хохоте возле рубки, вытирая глаза большим носовым платком. С Прончатова на палубу лились потоки воды, но голос его был ясен.

- Петр Александрович, а Петр Александрович! - позвал он. - Чего же молчите? И где ваш верный Шнырь, которому было приказано вечером побеседовать со мной? Почему он молчит, отчего не беседует? А, Петр Александрович!

...Кончая сказ о прошлом, автор напоминает, что в настоящем Прончатов приехал на Пиковский погрузочный рейд, обнаружив беспомощность начальника Куренного, сам пошел к рабочим, которые, бездельничая, лежали на траве. Среди них было семеро из тех, кто прибыл в Тагар на брандвахте, и теперь Олег Олегович, глядя на них, просто диву давался: где оставили прошлое?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СКАЗА О НАСТОЯЩЕМ...

"Ах, черт вас побери!" - подумал Прончатов и сделал шаг вперед, чтобы быть совсем близко от рабочих.

- Ну, загорайте, загорайте! - обидным тоном, явно напрашиваясь на драку, продолжал Прончатов. - Дозагораетесь: сниму прогрессивку!

Эх, как всполошились! Вскочили с теплой травы, поигрывая потными мускулами, бросились к Олегу Олеговичу, окружили так плотно, точно арестовали, а закричали-то хором, как детский сад на лужайке:

- Не имеете правов! Куда Куренной смотрит? Нас на понт не возьмешь, начальник! Несправедливо, Олег Олегович! Разве мы в том виноватые... Не снимешь прогрессивку, Прончатов!

Прончатов и бровью не повел.

- Прокричались? - вежливо спросил он, когда шум немного утих. Продрали горло? А ну, шагайте за мной!

После этого он неторопливо стал выбираться из обступившей его толпы. Прончатову пытались преградить дорогу, но он могучими руками отставил в сторону одного, плечом отпихнул другого, локтем отстранил третьего. Ни разу не оглянувшись, посмеиваясь себе под нос, подчеркнуто не интересуясь тем, идут ли за ним рабочие, Прончатов вальяжной походочкой направился к нижнему складу Пиковского леспромхоза. Он по тропочке обошел эстакаду, балансируя руками, по бревнам выбрался к железнодорожному тупику, возле которого точь-в-точь сплавконторские - лежали на травке леспромхозовские рабочие.

- Здорово, ребята! - мельком сказал, им Прончатов. - Помогите-ка нам!

Не дожидаясь ответа, он пошел дальше и метров через сто увидел узкоколейный паровоз, сошедший с рельсов. Здесь Олег Олегович остановился, задрав на лоб брови, критическим взором окинул паровоз. Картина на самом деле была непривлекательная: сошедши со стрелки, бедолага-паровоз глядел на человечество виновато перекошенными фарами, жалкий парок тонкой струйкой поднимался из похилившейся трубы, а правые колеса беспомощно висели в воздухе. Рядом с паровозом сидел на земле грустный машинист и покусывал молодыми зубами горькую травинку.

- Здорово, Петя Самохин! - насмешливо сказал ему Прончатов. - Скучаешь?

- Кран жду!

- Жди, жди...

Олег Олегович спиной чувствовал, как приближается толпа рабочих, как наплывает на него нервное людское ожидание; потом толпа остановилась, дыша напряженно, притихла. "Ну, ну, голубчики!" - неопределенно подумал Олег Олегович, а сам неторопливо прикидывал вес паровоза, определял на глаз угол наклона, интересовался профилем откоса, который мог помешать подвести слеги. Напряженно считая в уме, он делил вес паровоза на количество рабочих рук, вводя Поправочный коэффициент на наклон и остатки воды в тендере, соображал, хватит ли силенок. При этом он вполголоса бормотал:

- ...угол... наклон... а?

Паровоз дышал мягким паром, из поддувала постреливали искры; паровоз лоснился, как загнанный конь. Ей-богу, жалость, сострадание вызвал он, этот паровоз, не сумевший довезти до разгрузочной эстакады двенадцать сцепов отборного судостроя, "Ничего, голубчик, ничего! -весело думал Прончатов, продолжая считать. - Нужно поднять только переднюю тележку, параллелограмм сил в данном случае распределяется выгодно, центр тяжести переместился вперед, но... Ой, не опозориться бы, дорогой Олег Олегович! Ой, гляди в оба!"

- Надо поднять паровоз! - наконец легкомысленным тоном сказал Прончатов. - Прошу товарищей рабочих приблизиться.

Человек сорок стояли за спиной Прончатова, выстроившись полукольцом, поглядывали на горячую махину с недоверием: конечно, паровоз узкоколейный, конечно, он много легче обычного, но поднимать паровоз руками, вздымать на плечах... Черт его знает, а! Поднимать паровоз, а!

- Десять человек к предохранительной решетке, десять- к тележке с одной стороны, десять - с другой!! - уже покрикивал Прончатов. - Анисимов, Мурэин, становитесь к решетке! Свищев и Подпругин, заходите справа... Леспромхозовские, какого рожна стоите, апостолы!

Черт его знает что! Посмеиваясь, недоверчиво пожимая плечами, рабочие один за одним подходили к паровозу, опасливо притрагивались к горячему металлу. Черт его знает что! Этот главный инженер Прончатов, его лихие глаза, ослепительно белая рубашка, тугой подбородок, похожий на луковку. Ох ты, мать честная, черт знает что делается...

- Мурзин, немазаный, сухой! -покрикивал Олег Олегович. - Мурзин, не за пуп держись, а за паровоз! Свищев, не на пузо бери, а на плечо... Давай, ребята, давай готовься! Ну, все взяли?

Рабочие облепили паровоз, словно мухи пряник, на солнце пошевеливались, переливались коричневым голые спины; невероятная была картина, даже смешная тем, что паровоз стал еле виден: торчали только половина котла да труба.

- Приготовились! Раз-два... Взяли!

Паровоз медленно приподнялся, повисев в воздухе, подался вправо и с легким стуком встал на скаты. Секунду стояла тишина, в которой слышалось шипение пара, потом сорок глоток издали радостный, торжествующий крик. Услышав его, Олег Олегович неторопливо повернулся, хмыкнув, легкомысленной походкой пошел от паровоза. По пути Прончатов нагнулся, подняв с земли ивовый прутик; пошел дальше с ним. Прутиком он помахивал во все стороны, свистя им, щелкал себя по длинной ноге и был весь несерьезный, фатоватый такой, а шум и радостный вопль рабочих за своей спиной старался не слушать.