Николай Гарин-Михайловский - Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895

Уехал становой, уехал батюшка в своей плетушке, приподняв на прощанье свою мягкую, круглую с большими полями шляпу, а фельдшер пошел во флигель.

Приехал Кирилл Архипович с поля обедать. Поставил лошадь под навес и пошел было к своему флигелю. Но, увидев вдруг громадный котел, стоявший десятки лет возле колодца, он остановился, подумал и решил привести в исполнение свою давно задуманную мысль, — поставить котел под навес.

— Все трудитесь? — подошел к нему фельдшер, наблюдавший некоторое время, как Кирилл Архипович, напрягаясь, катил по двору котел.

— Да вот охота… Который год уж на ветру да на дожде стоит: ржавеет.

— Известно… Да вы куда его?

Кирилл Архипович обвел мутными глазами двор и ткнул пальцем в самый дальний угол навеса.

— Ну, давайте вдвоем…

И приказчик с фельдшером принялись за котел.

— Кирилл Архипович, ты что это? — крикнула из окна старая барыня.

— Да вот, обедать приехал было.

— Обедал?

— Да нет, не угодил еще… Вот уж котел перва…

— Нашел время!.. Брось… Обедать иди… Там же жнут у тебя…

— Сейчас-то обедают, положим… Бросить, что ль, уж разве?

— Ужо, ужо, — крикнула барыня.

Кирилл Архипович бросил на полдороге котел и пошел с фельдшером к себе.

— Ах, вот, кстати, — вспомнил он. — У меня ведь опять, Алексей Иванович… Как вот жара: подступит, — хоть ты что…

Кирилл Архипович показал под ложечку.

— Да у вас это всегда — как жара… Посмотреть надо…

— Пожалуйста. Ах, вот чего: как же? Овсеца-то надо лошадке дать. Вы вот что: вы идите, а я сейчас…

И Кирилл Архипович пошел к амбару.

Так и не дождался его фельдшер. На полдороге Кирилл Архипович опять о чем-то вспомнил, повернул за новым делом, потом забрался на задний двор и, увлекшись, стал пересматривать валявшееся там разное ржавое старье: это вот совсем еще хороший лемех, а это винт совсем новый… И Кирилл Архипович задумался, на что бы употребить его.

Когда он попался опять на глаза барыне, она спросила:

— А ты еще не уехал?

— Сейчас еду, — ответил Кирилл Архипович. — Кусочек дай какой-нибудь, — заглянул он в свое помещение и, увидев фельдшера, вскрикнул: — Ах, Алексей Иванович… Я ведь и позабыл про вас… Как же теперь? До другого раза, что ли?

— Так что ж? Как-нибудь после…

— Дел, сами видите, вон сколько…

— Дел-то много.

Получив ломоть хлеба, Кирилл Архипович побежал к навесу, где стояла его лошадь, взнуздал ее и поехал, судорожно подергивая вожжами и в то же время торопливо пережевывая откушенный ломоть хлеба.

Барыня провожала глазами своего склонившегося набок приказчика и думала с огорченьем, что порядочный он у нее размазня. И в то же время красной ниткой чрез всю деятельность приказчика проходило одно его неотъемлемое качество — честность.

— Честный, — прошептала старушка, как неотразимый довод самой себе, — преданный и честный. Да и вижу я его насквозь, а с умным свяжись — и не распутаешься: вон как у Лопатиных, и имение из рук ушло.

Кирилл Архипович, приехав с обеда на жнитво, узнал и приятную и неприятную в то же время для себя новость: на базаре — татар угнали жать по пяти, вместо пятнадцати рублей. Дмитриевские жнецы, сбившись в кучи, вели об этом оживленный разговор. Виновником упавших цен называли гаюшинского приказчика Ивана Финогеновича. Оказалось, что Кирилл Архипович погорячился и вдвое дороже нанял жнецов. Сперва, по деликатности, Кирилл Архипович, узнав о пятирублевой цене, постарался скрыть неприятное впечатление и только заметил: — Ну уж! чье счастье какое… — но, походив немного от одних к другим, он сказал: — Того… Сказывать уж хоть не надо барыне… Только расстроится.

— Зачем сказывать? — энергично отозвался сытый, плотный парень Михайло. — Известно, кому какое счастье.

И, словно боясь, как бы это счастье вдруг не повернулось спиной к односельчанам, Михайло закричал:

— Ну, чего ж стрять? Жать так жать. Можно и потрудиться: не зря же, в самом деле, этакие деньги отваливать.

У жнецов дружно сверкали серпы, и, описывая по воздуху круги, бабы и мужики складывали горсти уже срезанной ржи, а Кирилл Архипович как сел на сноп у табора, так и сидел, все думая, как ему быть теперь.

Солнце книзу уже пошло, когда показалась вдруг плетушка самой барыни. Наталья Ивановна ехала с внучкой и весело всматривалась в ряды стоявших скирд там, где вчера еще волновалась густая рожь.

Кирилл Архипович совсем раскис и сам перед собой только разводил руками.

— Что? — подсел к нему староста. — А ведь неловко, Кирилл Архипович, барыня-то едет… про цену узнает базарную…

— То-то узнает… Скажет, что вот я тобой для миру старались… она ведь сумнительная: а я тут что?

— Узнает… На народе, где спрячешь… Я калякал кой с кем… Вот чего… Десятинки три дадите у пчельника, а миру водки ведра два: и бог с вами и с деньгами, — на помочь повернем дело…

Кирилл Архипович ожил.

— А пойдут? — спросил он, не смея верить.

— А ты… вон они: Трусов, Аношин, Беляков уже снуют по народу: дай срок… Теперь маненько водкой раздразнить их: пойдет дело…

Сейчас же распорядились и стали обносить водкой жнецов.

Когда подъехала барыня, дело было уже сделано. Староста, отойдя к агитаторам и поговорив с ними, ласково-деловито повернулся и кивнул приказчику:

— Пошли.

Отлегло у Кирилла Архиповича от сердца.

Пошли — одно слово, да тяжелое, — двести с лишком рублей в кармане останется: ну, это так подарочек к рождению.

Кирилл Архипович бросился навстречу к барыне и, судорожно схватившись за борт плетушки, начал было:

— Ах, вот чего… — Но лицо его выражало такое мучительное напряжение, что старая барыня тоскливо-испуганно вскрикнула:

— Да говори же, говори, батюшка, — что еще?

— Ах, да нет же, ничего… Слава богу все благополучно.

И Кирилл Архипович начал делать гримасы и в то же время кивать головой в сторону кучера: очевидно, ему хотелось, почему-то по секрету от кучера, сообщить барыне новость. Но старуха не понимала: она напряженно всматривалась в приказчика, смотрела в спину кучера и, потеряв терпение, опять закричала на своего приказчика.

— Батюшка ты мой, пожалей старуху: не мучь.

— Ах, — вздохнул еще раз приказчик, — видно уж так…

И Кирилл Архипович рассказал, наконец, о том, что крестьяне хотят повернуть все дело на помочь вместо денег. Подошли староста и передовые.

— Что вот, батюшка, говорит мне приказчик? — наклонилась добродушно и таинственно старушка к старосте.

Староста не сразу ответил. Он положил сперва руку на облучок, посмотрел куда-то в сторону и, наконец, уставившись в барыню, ласково-добродушно сказал:

— Так надумались мы, Наталья Ивановна, послужить тебе… дело суседское…