Николай Гоголь - Том 14. Письма 1848-1852

Деньги, 150 р. серебром, получил исправно. Здоровье мое, слава богу, немного получше; выезжаю на днях, затем, чтобы пораньше приехать в Москву и оттуда иметь возможность заглянуть в Петербург. Поздо осенью и во время холодов ехать мне невозможно. Не согреваюсь в дороге вовсе, несмотря ни на какие шубы. После 15 сентября или около того, может быть, обниму тебя. Поговорить нам придется о многом. Прощай! Твой весь

Н. Гоголь.

Пишу к тебе слова два из Сваркова, куда прибыл благополучно. Завтра отсюда выезжаю весьма покойно в Орел, в экипаже А. М. Марковича * , а оттуда в Москву, с дилижансом, о чем ты можешь известить матушку. Когда приедет кочубейский лесовод, не позабудь спросить у него, когда именно он будет садить желуди у Кочубея * , и об этом меня уведоми, равно как и о том, как ты расправляешься с работами в саду, о чем, как ты сама знаешь, мне беседовать всегда приятно…

Добрался я до Орла благополучно. Но здесь, к величайшему моему изумленью, дилижанса не нашел. Они уничтожены так же, как и в Харькове. [130]Как жалею теперь, что не взял из дому человека! Уже хотел отправляться один [131]на так называемых вольных и на перекладных, но раздумал, вспомня хворость свою и недостаточную храбрость, и решился нахальным образом взять у тебя человека, а у добрейшего Александра Михайловича бричку до Москвы. В Москве же нанимаю надежного извозчика, который отвезет к вам и Прокофия * и бричку в исправности. Разница будет в лишней неделе. Прощай! Обними за меня Ульяну Григорьевну и передай душевный мой поклон ее милым сестрицам * . Александру Миха<���й>ловичу засвидетельствуй мою и признательность и любовь. Не забывай и пиши. Еще раз выставляю тебе адрес: его высокородию Степану Петр<���овичу> Шевыреву, [132]близ Тверской, в Дегтярном переулке, в собствен<���ном> доме.

Твой Н. Гоголь.

Это письмо тебе вручит извозчик мой Захар Москаренко, которому ты вручи за меня 1 целковый, за который я тебе пришлю из Москвы фунт конфект.

Дай извозчику еще один целковый.

       На обороте : Его высокоблагородию Александру Семеновичу Данилевскому. В Сварков, близ Глухова. [133]

Посылаю тебе булавку, 4 куска казанского мыла и конфект с желаньем, чтобы всё пришлось по вкусу. В Москве, кроме немногих знакомых, нет почти никого. Всё еще сидит по дачам и деревням. Россета * также нет; он, как сказывают, находится где-то в путешествиях в Харьковской губернии. Теперь я еду в Петербург. Первых чисел [134]октября полагаю возвратиться в Москву. Адрес остается попрежнему.

Твой Н. Гоголь.

Уведоми, в исправности ли всё пришло вместе с Прокофием, равно как и то, доставлена ли извозчиком (прежним) бричка.

Ульяне Григорьевне душевный и братский поклон. Александру Миха<���й>ловичу также.

Извозчику, который везет Прокофия, всё заплачено и ничего ему не следует, даже на водку.

Пишу к вам несколько слов из Москвы, многоуважаемый мною брат и богомолец! Я, слава богу, приехал сюда цел и невредим. Может быть, чрез месяц приведет меня бог поблагодарить вас лично за всё. Покуда я читаю и перечитываю ваши письма; это чтенье мне нужно, оно заставляет меня внимательно осматриваться на себя. В нынешнее опасное время это еще необходимее, чем когда-либо прежде. Не оставляйте меня попрежнему. Одна мысль о том, что вы обо мне возносите моленья, уже освежает меня и бодрит.

Искренно признательный и благодарный вам

Н. Гоголь.

Был у тебя уже два раза. На дачу не мог попасть * и не попаду, может быть, ни сегодня, ни завтра. Тем не менее обнимаю тебя крепко в ожиданьи обнять лично. Я еду сейчас с Миха<���и>л<���ом> Юрьев<���ичем> Виельгор<���ским> в Павлино * , а оттуда в Павловск. По случаю торжественного фамильного их дня * , отказаться мне было невозможно.

Весь твой Н. Гоголь.

В Петербург я приеха<���л> благополучно. Благодаря молитвам, может быть, вашим, почтенная и добрая моя матушка, я чувствую себя хорошо. Несмотря на многие грустные явления, которых свидетелями приходится нам быть ныне чаще, нежели в прежние времена, милость божия еще держит дух мой и доставляет мне случаи видеть многое утешительное. Будем же крепки, будем тверды нашей верой в того, кто один только может помочь всему. Обнимаю мысленно как вас, так и сестер.

Ваш признательный сын Н. Г.

Адресуйте письма в Москву, на имя Степана Петр<���овича> Шевырева, близ Тверской, в Дегтярном переулке, в собствен<���ном> доме.

Письмо твое я получил * уже в Петербурге. Оно меня встревожило, во-первых, тем, что бричка не привезена, как видно, извозчиком, привезшим меня в Орел. Во-вторых, что я точно позабыл второпях дать от себя какой-нибудь удовлетворительный вид Прокофию. Теперь я в страхе и смущении. Извозчик, повезший Прокофия, кажется, честный человек, с пашпортом и за поручительством дворника двора, в котором стоял он в Москве. Он Орловской губернии, Мценского уезда, крестьянин сельца Бибикова, помещицы Ольги Николаев<���ны> Руценовой. Имя ему Федор Ильин. [135]Всё это написано в его пашпорте. С ним послана также тебе золотая булавка, казанское мыло и конфекты, что всё должен тебе доставить Прокофий. Я не понимаю сам, как я одурел и распорядился так плохо. Из Орла тоже я не успел написать второго письма о перемене намерения брать бричку, но на словах рассказал всё извозчику, чтобы он донес тебе, как это случилось. На него я понадеялся, как на человека из Глухова, известного в Сваркове всем людям. Ради бога, успокой меня скорейшим уведомленьем. В Петербурге я успел видеть Прокоповича, вокруг которого роща своей семьи, и Анненкова, приехавшего на днях из-за границы. Всё, что рассказывает он, как очевидец, о парижских происшествиях * , — просто страх: совершенное разложенье общества. Тем более это безотрадно, что никто не видит никакого исхода и выхода и отчаянно рвется в драку, затем, чтобы быть только убиту. Никто не в силах вынесть страшной тоски этого рокового переходного времени. [136]И почти у всякого ночь и тьма вокруг. А между тем слово молитва до сих <���пор> еще не раздалось ни на чьих устах. Ульяну Григорьевну благодар<���ю> очень за письмо * . Обнимаю вас обоих, а Олиньке * поцелуй.