Николай Гарин-Михайловский - Том 2. Студенты. Инженеры
- Название:Том 2. Студенты. Инженеры
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Государственное издательство художественной литературы
- Год:1957
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Гарин-Михайловский - Том 2. Студенты. Инженеры краткое содержание
Второй том Собрания сочинений Н.Г. Гарина-Михайловского содержит 3 и 4-ю части тетралогии «Из семейной хроники»: «Студенты. Тёма и его друзья» и «Инженеры».
http://ruslit.traumlibrary.net
Том 2. Студенты. Инженеры - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Один месяц.
— Штаты утверждены с мая. А деньги вы отдайте на сохранение сестре.
— Отлично, а то я их в конце концов потеряю.
Карташев вынул портфель, пересчитал, оставил у себя пятьсот, а тысячу рублей вынул и положил на стол.
Когда сестра Сикорского возвратилась на террасу, брат сказал:
— Марися, возьми у него эти деньги и спрячь, чтобы не растерял. Завтра еще тебе столько даст. Да зачем вы столько оставили себе?
— Так, на всякий случай.
— Давайте лучше мне, целее будут, — сказала ласково сестра и добродушно кивнула головой.
— Нет, мне нужно восстановить свой гардероб.
— Ну, что вы здесь, в Бендерах, найдете! А знаете что! Вы можете дня на два, на три пока что съездить в Одессу, к своим. Я вам завтра это устрою.
Карташев очень обрадовался.
— И мне купите кой-что.
— Зине кланяйтесь, — сказала сестра Сикорского.
— Вы ее разве знаете? Теперь она уже монахиня.
И Карташев рассказал, как она уехала в Иерусалим.
Сикорский возмущался, качал головой и говорил со своей обычной гримасой:
— Ой, какая гадость! Фу! Вот до чего доводит людей религия! бросить детей… Ой, ой, ой!..
Сестра Сикорского слушала, вдумывалась и сказала:
— Я тоже не понимаю этого… Бросить детей!.. Я знаю и вас; я была в младшем классе, а она в старшем, и она меня очень любила; я видела и вас, и Корнева, и вас с Маней Корневой.
Она рассмеялась и немного покраснела.
— А что, не дурак поухаживать? — спросил брат.
— Ого! и какой еще! Иди сюда, Ваня.
Сестра вышла в комнаты, а за ней ушел и брат.
Затворив за собой дверь на террасу, сестра заговорила:
— Баня у нас еще горячая. Сведи ты его в баню, ведь от него, несчастного, так и разит; дай ему хотя Петино белье, и костюм, и ботинки. Дай ему частый гребень: пф!.. и жалко и противно…
— Ну, хорошо, ты уходи, приготовь там все, а я с ним поговорю.
В это время в комнату вошла младшая сестра Сикорского.
— Постой, — добродушно махнула ей старшая сестра, — не ходи еще туда: пусть его сначала обмоют, а то он теперь такой, что и чай пить не захочешь.
Сикорский возвратился к Карташеву, поговорил еще с ним и спросил:
— Давно не умывались?
— Откровенно сказать, как расстался с вами.
— Восемь дней?!
— Куда-то задевалось полотенце, да и вообще — проснешься, торопишься на работу… На изысканиях, собственно, некогда умываться.
— Ну, это только русские способны… Вы возьмите англичан на изысканиях: каждый день три раза ванну: резиновые походные ванны. Знаете что, сегодня у нас вследствие субботы баня: идите в баню.
Карташев сделал было гримасу.
— Очень длинная история. Начать с того, что у меня с собой никакого чистого белья нет.
— Белье будет… Послушайте, нельзя же, если сказать по-товарищески, такой свиньей ходить. Ведь от вас пахнет, как от свиньи.
Карташев понюхал свое платье и немного обиженно сказал:
— Ну, уж это неправда!
— Чтобы убедиться — вы вымойтесь, переоденьтесь и потом понюхайте свое грязное белье. И волосы вычешите, потому что вши у вас уже и по лицу ползают.
И так как Карташев не верил, он взял его осторожно за руку и подвел к зеркалу.
— Черт знает что! — брезгливо согласился наконец Карташев.
— Ну, ступайте. И так как вы наверно сами вымыться не сумеете, то я пришлю к вам банщика.
— Я терпеть не могу с банщиком мыться.
— И придете назад с грязными ушами. Нет, берите банщика.
Карташеву дали белье, частую гребенку, дали верхнее платье, ботинки, дали банщика и отправили в баню.
Карташев на цыпочках проходил по блестящим, как зеркало, полам, по комнатам, сверкавшим голландской чистотой.
«У них в роду чистоплотность», — подумал он.
И смутился, вспомнив гримасу отвращения на лице сестры Сикорского.
Сейчас же по его уходе сестра Сикорского позвала горничную и вместе с ней занялась обмыванием той части пола и стула, на котором сидел Карташев. Затем она внимательно осмотрела скатерть, стряхнув все крошки, покачала головой и сказала:
— Порядочная свинья: как грязно ест, всю скатерть измазал.
Когда Карташев вернулся из бани, одетый в летний костюм Петрова, только сестры Сикорского были на террасе.
Старшая сестра, Марья Андреевна, встретила его уже, как старого знакомого.
— Ну вот… и вам, наверное же, самому приятнее…
— Мне все равно, — ответил весело Карташев, — хотя теперь я себя чувствую отлично.
— Ну, вот с моей сестрой познакомьтесь.
Младшая сестра Сикорского была похожа на какую-то маленькую миньятюру, легкую и воздушную. Микроскопическая ручка, прекрасные неподвижные черные глаза, поразительная белизна кожи, несмотря на лето, на общий загар, хорошенький полуоткрытый рот и ряд мелких белых зубов — все вместе производило впечатление видения, которое вот-вот поднимется на воздух и исчезнет.
Голос ее был еще мелодичнее, еще тише и нежнее, чем у сестры.
В тихом вечере в саду нежно и звонко пела какая-то птичка, и Карташеву слышалось что-то родственное в этом пении и голосе младшей сестры Сикорского.
В ее лице не было надменности старшей. Напротив: в глазах светилась поразительная доброта, ласка, интерес.
Карташев сразу почувствовал себя хорошо в обществе двух сестер.
Солнце зашло, но еще горел светом сад и сильнее был аромат поливавшихся садовником роз, клумбы которых окружали террасу.
— Вы знаете, на изысканиях, — говорил Карташев, — я научился любить природу. Природа — это самая лучшая из книг, написанная на особом языке. Этот язык надо изучить. Я его изучил, и теперь чтение этой книги доставляет мне такое непередаваемое наслаждение. Все остальное на свете ничего не стоит в сравнении с ней.
— Потому что все-таки это она, — сказала старшая сестра, и все рассмеялись.
— Хотите посмотреть, — тихо и смущенно предложила младшая сестра, — вид с нашего обрыва в саду?
— Ну, идите, а я буду приготовлять к ужину.
По извилистым дорожкам сада Елизавета Андреевна и Карташев прошли к обрыву над Днестром, где стояла вся обросшая диким виноградом беседка.
Карташев сел рядом с ней и казался сам себе таким маленьким и неустойчивым, что все боялся, что вот он ее толкнет, и она, вздрогнув, растает, сольется с тем живым и прекрасным, что было перед глазами: сверкающая лента Днестра, неподвижная полоса зеленых камышей, прозрачное небо непередаваемых тонов. И все: небо и река, камыши и воздух замерли в своей неподвижности, и только где-то песня, протяжная и нежная, нарушала неземную тишину этой округи.
Песня смолкла, Карташев спросил:
— Кажется, очень хорошо спето?
— Хорошо… Это на соседней даче один больной чахоточный студент поет.
— Какая это песня?
В ответ Елизавета Андреевна вполголоса запела песню — так мелодично, так музыкально, что Карташев боялся пошевелиться, чтобы не нарушить очарованья.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: