Федор Достоевский - Том 15. Письма 1834-1881

По истечении двух месяцев заключения «давали читать книги больше духовного содержания…» (Биография. С. 109). По свидетельству И. М. Дебу, «книги были допущены только по окончании следствия» (Там же). Возможно, Достоевский читал популярные в то время сочинения А. Н. Муравьева «Путешествие по святым местам» (1836) и «Путешествие по святым местам русским» (1840), а также «Сочинения св. Димитрия, митрополита Ростовского» скорее всего в последнем к тому времени издании (М., 1842. Ч. 1–5; в 1849 г. выходило и новое издание).

M. M. Достоевский 18 августа отвечал на вопрос брата о московских родственниках — Карепиных, Ивановых и Куманиных — следующее: «В Москву я не писал о нашем аресте. Они, кажется, ничего не знают об этом, по крайней мере ничего не пишут.<���…> Пусть их и не знают» (Искусство. Кн. 1. С. 113).

«Николя живет теперь в Мурине — он гостил у меня три дня. Он славный мальчик. Андрей тоже иногда заходит ко мне», — сообщал М. М. Достоевский 23 июля и — дополнительно — 18 августа: «Андрюша, как я слышал, назначается архитектором в губернию, но в город — еще неизвестно. <���…> Николя у нас теперь» (Там же. С. 112, 113).

«У детей насчет тебя предположения различны. Каждый день рождает у них что-нибудь новенькое <���…> они решительно теряются в догадках. В одном пункте они только согласны между собою — это то, что ты принесешь им много конфет и игрушек», — отвечал M. M. Достоевский в письме от 23 июля (Там же. С. 112).

Является ответом на письмо М. М. Достоевского от 18 августа 1849 г. (см.: Искусство. М., 1927. Кн. 1. С. 112–113). Ответное письмо M. M. Достоевского от 10 сентября 1849 г. см.: Там же. С. 113–114.

Ранее, в письме от 23 июля 1849 г., M. M. Достоевский сообщал, что послал в Петропавловскую крепость пять томов «Отечественных записок» (вероятно, имеются в виду ежемесячные номера); 18 августа он писал о пересылке еще «1-го, 2-го и 8-го нумеров». Таким образом, в общей сложности Достоевский получил все вышедшие к этому времени номера журнала за 1849 г. (с января по август), в том числе № 1, 2 и 5 с «Неточкой Незвановой»; о № 5, вышедшем уже во время заключения Достоевского, А. А. Краевский посылал специальный запрос в III Отделение и получил дозволение ранее разрешенные цензурой повести арестованных Достоевского и Пальма оставить «в упомянутом №, но с тем, чтобы под ними не означались фамилии сочинителей» (см.: Гроссман. Жизнь и труды. С. 56); еще в своем первом письме из Петропавловской крепости к младшему брату А. М. Достоевскому от 20 июня 1849 г. Достоевский выражал беспокойство о «третьей части <���…> романа», напечатанной без его «надзора» (ПСС. T. XXVIII1. С. 155–156). Кроме «Отечественных записок» в августе Достоевскому была отправлена «История тридцатилетней войны» Шиллера (см.: Искусство. Кн. 1. С. 112–113).

«Ты пеняешь мне за то, что я мало пишу к тебе, милый друг мой; ради всего святого не пеняй и не сердись. Право, это не от лени. Мне всегда становится грустно, когда я принимаюсь писать к тебе, а наводить тоску и на тебя мне бы не хотелось», — отвечал на упрек брата M. M. Достоевский в письме от 10 сентября 1849 г. (Там же. С. 114).

Достоевский шутит, откликаясь на следующие слова в письме брата от 23 июля 1849 г.: «… рецензент его («Современника». — Ред.), известный под именем Иногороднего подписчика, исписался до последних пределов…» (Там же. С. 111). «Письма Иногороднего подписчика…» — литературные фельетоны А. В. Дружинина: они построены в форме беседы автора с провинциальным соседом-помещиком, неудавшимся литератором и «просвещенным читателем». Достоевского задел отзыв Дружинина о романе «Неточка Незванова» в февральском и мартовском «Письмах…» за1849 г. (см. об этом: наст. изд. Т. 2. С. 574).

«Непременно постараюсь доставить для тебя чего-нибудь исторического — историка Гиббона, например», — обещал M. M. Достоевский в письме от 18 августа (Искусство. Кн. 1. С. 113).

См. письмо 34, примеч. 7.

Московские родственники, видимо, узнали об аресте Достоевского поздней осенью; об их реакции см.: ЛН. Т. 86. С. 373–374.

В письме от 1 октября 1849 г. M. M. Достоевский выражал недовольство написанной им в этом месяце маленькой повестью (возможно, «Два старичка»; см.: ОЗ. 1849. № 11): «…с удовольствием разорвал бы ее, если б было можно» (Искусство. Кн. 1. С. 115).

«Литература наша спит: летние жары имели и на нее влияние. По части беллетристики не вышло ни одного я уже не говорю сколько-нибудь замечательного произведения, но даже и такого, чтоб прочесть без скуки. „Современник” как прошлого года удалился в Парголово и выдает оттуда по-прошлогоднему какие-то парголовские нумера. Бесцветность страшная», — писал М. М. Достоевский 23 июля 1849 г. (Там же. С. 111).

Имеется в виду семичастная книга В. Прескотта «Завоевание Мехики» (ОЗ. 1848. № 1–9) и его труд, посвященный Перу, напечатанный по-русски в виде четырех статей (ОЗ. 1849. № 1–3, 5–6). Отвечая Н. Л. Озмидову (18 августа 1880 г.) и неустановленному лицу (Николаю Александровичу) (19 декабря 1880 г.), Достоевский рекомендовал включить в круг чтения подростков исторические сочинения Прескотта.

Первая статья о переводе «Одиссеи» В. А. Жуковским (ОЗ. 1849. № 3. С. 1-58; без подписи) написана студентом Главного педагогического института П. А. Лавровским и отредактирована директором этого института «старинным» профессором Московского университета И. И. Давыдовым. Автором второй статьи — «Новые стихотворения В. Жуковского. Два тома. „Одиссея”. I–XII песни» (ОЗ. 1849. № 8. С. 1-36; без подписи) — был Б. И. Ордынский (см.: Кулешов В. И. «Отечественные записки» и литература 10-х годов XIX века. М., 1959. С. 384). В первой статье Достоевскому были созвучны рассуждения Лавровского о национальном и всемирном значении творений Гомера. Особенно, по-видимому, понравились ему возражения Лавровского на книгу немецкого филолога Ф.-А. Вольфа «Proiegomena ad Homerum» (1795). в которой отвергалось существование Гомера, а «Илиада» и «Одиссея» рассматривались как сборники отдельных стихотворений, которые были составлены в различные времена лицами, известными с древних времен под названием Гомеридов. В статье Ордынского эта полемика продолжена, но действительно без «жара», присущего Лавровскому. В ней Достоевского могло привлечь сравнение Жуковского и Пушкина как переводчиков: отмечая, что Жуковский отличается необыкновенным умением претворять переводимое им «в свою собственность», Ордынский заключал: «Словом. В. А. Жуковский — переводчик субъективный: переводя, он отрешается от своей личности. Пушкин гораздо более обладал способностью переноситься в иное время, в иную землю, был гораздо объективнее Жуковского» (ОЗ. 1849. № 8. С. 21).