Федор Достоевский - Том 15. Письма 1834-1881

Отвечая на вопросы, M. M. Достоевский 10 сентября 1849 г. писал: «Господин, подписывающий статьи свои литерами, Вл. Ч.”, есть некто г-н Владимир Чачков, которого ты, может быть, видел иногда. Рецензию на стихотворения Шаховой писал Ап. Майков. Он болен, бедный. Мы с ним сошлись в последнее время» (Искусство. Кн. 1. С. 114). Достоевского заинтересовали статьи Чачкова в отделе «Театральная хроника» (ОЗ. 1849. № 1–8). Рецензия Майкова была посвящена вышедшему сборнику стихов Е. Н. Шаховой «Мирянка и Отшельница» (ОЗ. 1849. № 6. С. 95— 100). Должно быть, Достоевскому импонировала в ней приводимая Майковым «параллель ученого и поэта», суждения критика о творчестве Шекспира, посвящающего нас «в такие таинства натуры, которые познать и изобразить дается только избранным» (Там же. С. 99).

Является ответом на письмо M. M. Достоевского от 10 сентября 1849 г. (см.: Искусство. М., 1927. Кн. 1. С. 113–114). Ответное письмо М. М. Достоевского от 1 октября 1849 г. см.: Там же. С. 115–116.

В письме от 10 сентября 1849 г. M. M. Достоевский сообщал: «Из книг препровождаю тебе: 1) Библию (во французском переводе нигде не мог найти), 2) сентябрьскую книжку „О <���течественных> з<���аписок>”, 3) сочинения Батюшкова, 4) драмы Шекспира в русском переводе Кетчера — книги все чужие. Когда прочтешь, напиши только, и я постараюсь достать других» (Там же. С. 113–114). Позднее, 1 октября, он переслал Достоевскому еще четыре тома «Полного собрания сочинений русских авторов» (в издании А. Ф. Смирдина), три тома сочинений В. И. Даля и один том (вероятно, второй, вышедший в 1849 г.) «Сказаний русского народа» И. П. Сахарова (см.: Там же. С. 115).

«Английский роман» — «Джейн Эйр» Ш. Бронте (1848; рус. пер.: ОЗ. 1849. № 5-10).

По поводу «Холостяка» И. С. Тургенева (ОЗ. 1849. № 9) M. M. Достоевский сообщал: «Не знаю, нравится ли тебе комедия Тургенева. Мне в ней многое нравится, хоть и мало сценического элемента. Она написана для Щепкина, который, как говорят, дает ее в свой бенефис» (Искусство. Кн. 1. С. 114). Отрицательный отзыв Достоевского о «Холостяке» можно отчасти объяснить тем, что в это время его волновали иные темы.

Из трех статей «Банки: их польза и действия» (ОЗ. 1849. № 3. С. 69-100; № 9. С. 1-28; № 10. С. 107–136; подпись: «И. А».) Достоевский мог прочесть к этому времени только первую и вторую, и его похвала относится или к ним обеим, или к статье в сентябрьском номере «Отечественных записок» «Банки в Германии и Бельгии».

Заключение генерал-аудиториата по делу Достоевского см.: наст. изд. Т. 12. С. 407–408. Каторжные работы Достоевский отбывал не в Оренбургской, а в Омской крепости. В Оренбургскую крепость был направлен А. Н. Плещеев.

Выражение «предсмертный туалет» восходит к «Последнему дню приговоренного к смерти» (гл. 48) В. Гюго: «la toilette d’un condamné» («туалет осужденного» — франц.).

Подробнее о событиях 22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу см.: Биография. С. 117–122; Достоевский в воспоминаниях. Т. 1. С. 226–234 (воспоминания Д. Д. Ахшарумова).

А. И. Пальма в чине поручика перевели в Литовский егерский полк (Одесса).

Свидание Достоевского с братом состоялось 24 декабря, в день отправки писателя в Сибирь (см.: Милюков. С. 192–200).

По сообщению III Отделения, «народа было на Семеновском плацу 3000 человек; всё было тихо, и все были проникнуты особенным вниманием» (Петрашевцы / Изд. В. М. Саблина. М., 1907. С. 153).

Усеченная цитата из гл. 29 «Последнего дня приговоренного к смерти» Гюго: «Un forcat, cela marche encore, cela va et vient, cela voit le soleil» («Ведь каторжник тоже ходит, движется, тоже видит солнце» — франц.). Об отражении в творчестве Достоевского мотивов «шедевра» Гюго, «самого реальнейшего и самого правдивейшего произведения из всех им написанных», см.: наст. изд. Т. 6. С. 643–644; ПСС. Т. IX. С. 379, 429–430; Т. XXIV. С. 6, 387–388.

Под «Детской сказкой» подразумевается «Маленький герой».

Переживания Достоевского в ожидании смертной казни, как и чувства, испытанные другими петрашевцами в «три четверти часа» до объявления о «помиловании», нашли отражение в романе «Идиот», в рассказе князя Мышкина, проникнутом протестом против смертной казни (см.: наст. изд. Т. 6. С. 23–24, 644; ПСС. Т. IX. С. 430, а также: Т. XXI. С. 40).

Стоял мороз в 21 градус. «По рассказу <���…> Спешнева, несмотря на такую температуру, они должны были снять верхнее платье и простоять в рубашках во всё время чтения приговора. <���…> Всё это, утверждал Спешнев, продолжалось более получаса. <���…> „Потрите щеку”, „потрите подбородок”, — говорили они друг другу. По возвращении в крепость всех их обошел доктор Окель вместе с комендантом Набоковым, чтобы освидетельствовать, не простудился ли кто-нибудь» (Биография. С. 122). О холоде вспоминает и Д. Д. Ахшарумов: «…мы все содрогались от холода <���…> страшно зябли» (Достоевский в воспоминаниях. Т. I. С. 229).

Скорее всего речь идет о статьях В. Н. Майкова, собранных его матерью в виде книги (см. упоминание об этой «книге» в письме Достоевского к А. Н. Майкову от 18 января 1856 г. (№ 46)). Вероятно, «книга» была возвращена и позднее послужила основой для публикации в 1899 г. А. Н. Чудиновым сочинений В. Н. Майкова под названием «Критические опыты 1845–1847 гг.» (см.: Бельчиков. С. 263).

Датируется на основании содержащегося в письме сообщения: «Вот уже неделя, как я вышел из каторги», срок которой, судя по официальным документам, окончился у Достоевского 23 января. В конце письма имеется позднейшая приписка Достоевского о скорой («завтра, кажется») отправке в Семипалатинск с проставленной им датой — 22 февраля. Известно, что по выходе из острога писатель прожил в Омске у К. И. Иванова «почти целый месяц» (см. письмо 44).

Достоевский подразумевает письмо к брату, отправленное до этого официальным путем. Имеются также сведения о ряде писем, отправленных Достоевским неофициально еще в период каторги.

Отвечая на упреки брата, M. M. Достоевский писал в апреле1856 г.: «Я хочу наконец оправдаться перед тобою, хочу в первый раз преступить приказ, данный мне, не вести с тобою тайной переписки, под опасением большой ответственности. И потому слушай и верь всякому моему слову. Это будет искреннее и чистосердечное признание. После нашей разлуки с тобою спустя месяца три я начал хлопотать о дозволении писать тебе. Видит Бог и моя совесть, я хлопотал долго и усердно. Я ничего не выхлопотал. Мне отвечали на основании законов, что до тех пор, пока ты на каторжных работах, это невозможно» (Д. Письма. Т. 1. С. 527).