Михаил Салтыков-Щедрин - Том 10. Господа «ташкентцы». Дневник провинциала

Картина, представлявшаяся моим глазам, была следующего рода. Хозяин постоянно был на ногах и переходил от одной группы беседующих к другой. Это был человек довольно высокий, тощий и совершенно прямой; но возраста его я и теперь определить не могу. Скорее всего, это был один из тех людей без возраста, каких в настоящее время встречается довольно много и которые, едва покинув школьную скамью, уже смотрят государственными младенцами * . Физиономия его имела что-то кисло-надменное; речь и движения были сдержанны и как бы брезгливы. Очевидно, тут все держалось очень усиленною внешнею выправкой, скрывавшей то внутреннее недоумение, которое обыкновенно отличает людей раздраженных и в то же время не умеющих себе ясно представить причину этого раздражения. Подобного рода выправка очень многими принимается за серьезность и представляет весьма значительное вспомогательное средство при составлении карьеры. Княгиня, женщина видная, очень красивая, сидела за особым établissement [381]около которого ютились какие-то поношенные люди, имевшие вид государственных семинаристов * . Один из них объяснял на французском диалекте вопрос о соединении церквей, причем слегка касался и того, в каком отношении должна находиться Россия к догмату о папской непогрешимости * . Тут же сидел французский attaché, из породы брюнетов, который ел княгиню глазами и ждал только конца объяснений по церковным вопросам, чтобы, в свою очередь, объяснить княгине мотивы, побудившие императора Наполеона III начать мексиканскую войну * . Гости сидели и стояли группами в три-четыре человека, и между ними я заприметил несколько кадыков, которых видел у Елисеева и которые вели себя теперь необыкновенно солидно. В следующей комнате мелькали женские фигуры (то были сестры хозяина и их подруги) вперемежку с безбородыми молодыми людьми, имевшими вид ососов * . По временам оттуда долетал сдержанный смех, обыкновенно сопровождающий так называемые невинные игры. Я встал около дверей и увидел странное зрелище. Посредине комнаты стоял старик-француз, который с полупомешанным видом декламировал:

И затем, от лица птички, отвечал, что она — l’envoyé du ciel [383], родилась dans les airs [384]и т. д. Затем предлагал опять вопрос:

И опять объяснял, что она летит, чтобы утешить молодую мать, отереть слезы невинному младенцу, наполнить радостью сердце поэта, пропеть узнику весть о его возлюбленной и т. д.

— Charmant! — восклицала молодая особа, — monsieur Connot! mais récitez-nous donc quelque chose de «Zaïre» * !

— «Zaïre»! mesdames, — начал мсье Конно, становясь в позу, — c’est comme vous le savez, une des meilleures tragédies de Voltaire… [387]

Но я уже не слушал далее. Увы! не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.

Тем не менее я переломил себя и поспешил примкнуть к группе, в которой находился хозяин.

— Ваше мнение, messieurs, — говорил он, — вот насущная потребность нашего времени; вы — люди земства; вы — действительная консервативная сила России. Вы, наконец, стоите лицом к лицу с народом. Мы без вас, selon l’aimable expression russe [388]ни взад, ни вперед. Только теперь начинает разъясняться, сколько бедствий могло бы быть устранено, если бы были выслушаны лучшие люди России!

— «Излюбленные» * , ваше сиятельство! — осклабился какой-то государственный семинарист.

— Именно «излюбленные»! — c’est le mot! Vous savez, messieurs, que du temps de Jean le Terrible il y avait de ces gens qu’on qualifiait d’ «izlioublenny», et qui, ma foi, ne faisaient pas mal les affaires du feu tzar! [389]

— A что̀ там у нас делается, князь, кабы вы изволили видеть, — чудеса! — доложил почтительным басом Прокоп, — народ споили, рабочих взять негде, хозяйство побросали… смотреть, ваше сиятельство, больно!

— Не отчаивайтесь… ne perdez pas courage! [390]Русский народ добр… au fond, notre peuple est excellent! [391]Впрочем, я уже давно все предвидел и изложил в моей записке об «устранении»… Теперь я кончаю мой другой труд — «об уничтожении», который, я надеюсь… К сожалению, я не могу сегодня представить его на ваш суд, потому что недостает несколько штрихов. Но у меня есть другой небольшой труд, который я немного погодя, lorsque nous serons au complet [392], буду иметь честь прочесть вам.

— Нет, вы скажите, ваше сиятельство, куда это нас приведет?

— Боюсь сказать, но думаю выразить мысль, общую нам всем: мы быстрыми, но твердыми шагами приближаемся… en un mot, nous dansons sur un volcan * ! [393]

— Да еще на каком волкане-то, князь! Ведь это точь-в-точь лихорадка: то посредники, то акцизные, то судьи * , а теперь даже все вместе! Конечно, вам отсюда этого не видно…

— Но поэтому-то мы и просим вас, messieurs: выскажитесь! дайте услышать ваш голос! Expliquez-nous le fin mot de la chose — et alors nous verrons… [394]По крайней мере, я убежден, что если б каждый помещик прислал свой проект… mais un tout petit projet!.. [395]согласитесь, что это не трудно! Вы какого об этом мнения? — внезапно обратился князь ко мне…

— Mais oui! mais comment donc! un tout petit projet! Mais avec plaisir! [396]— на скорую руку выговорил я, и вслед за тем употребил очень ловкий маневр, чтобы незаметным образом отделиться от этой группы и примкнуть к другой.

— Куда мы идем! — слышалось в этой другой группе, — к чему приближаемся!

— И это та самая Россия, которая, двадцать лет тому назад, цвела! Pauvre chère patrie! [397]

— Тогда каждый крестьянин по праздникам щи с говядиной ел! пироги! А нынче! попробуйте-ка спросить, на сколько дворов одна корова приходится?

— Comment? Comment dites-vous? [398]— послышался голос хозяина, — прежде мужики ели щи с говядиной?.. vous en êtes bien sûr? [399]

— Точно так, ваше сиятельство. В моем собственном имении так было. А в храмовые праздники даже уток резали!

— Ссс… А теперь, вы говорите, одна корова на несколько дворов!

— Это верно-с. Да что же тут мудреного, ваше сиятельство! Сначала посредники, потом акцизные, потом судьи. Ведь это почти лихорадка-с! Вот вы недавно оттуда; как вы об этом думаете?

— Я… что̀ ж… я, конечно… Mais oui! mais comment donc! mais certainement! [400]— пробормотал я опять на скорую руку и тут же предпринял маневр, чтобы как-нибудь примкнуть к третьей группе.

— Народ без религии — все равно что тело без души, — шамкал какой-то седовласый младенец, — отнимите у человека душу, и тело перестает фонксионировать, делается бездушным трупом; точно так же, отнимите у народа религию — и он внезапно погрязает в пучине апатии. Он перестает возделывать поля, становится непочтителен к старшим, и в своем высокомерии возвышает заработную плату до таких размеров, что и предпринимателю ничего больше не остается, как оставить свои плодотворные прожекты и идти искать счастья ailleurs! [401]

— Куда мы идем! вот что вы объясните нам!

— Без религии, без авторитетов, без истинного знания куда же можно прийти, кроме… Но я не произношу этого страшного слова; * я просто зажмуриваю глаза, и говорю: Dieu, qui mène toutes choses à bien, ne laissera pas périr notre chère et sainte Russie… [402]нашу святую, православную Русь, messieurs!