Сергей Лукницкий - Киллеров просят не беспокоиться

Алексей Николаевич Нахрапов долго следил взглядом за удаляющейся по ночной заснеженной дороге белой круглой машинкой с красным крестиком на борту.

Они подъехали к дому Моисеевой одновременно. Увидев "скорую", Полковский решил, что произошло нечто новое, неприятное, или Михаил Иванович, муж Лены, подвергся нападению, или была перестрелка, словом, что-нибудь в этом роде... Но из "скорой" вылез Нестеров и распахнул свои объятья.

-- Вы откуда? Удалось что-нибудь установить? -- спросил он Полковского, потом приблизился к Елене Ивановне. -- Как вы себя чувствуете, вы не ранены?

-- Нет, спасибо. Но Полковский решил не ждать, пока меня пристрелят, повез срочно делать фоторобот того, третьего пассажира из самолета.

-- Пойдемте в подъезд, -- предложил Нестеров, -- у меня такое ощущение, что мы все на мушке.

Поднимаясь по лестнице, Полковский достал из портфеля листок, на котором была изображена усатая физиономия, а рядом та же самая -- без усов.

-- Не узнаете? Вы-то видели того, кто вас ударил?

-- Видел, самым краешком глаза. И меня не покидает ощущение, что я этого гада знал раньше...

Полковский оглянулся на Нестерова.

-- А как ваша голова?

-- Нормально, если ты с подтекстом...

Они вошли в моисеевскую квартиру, и Полковский протянул фото Нестерову.

-- Вы не узнаете? Не этот?

-- Этот, конечно, только совсем другой. Нужно связаться со Снеговым. Ах да! Уже поздно.

Нестеров не сомневался, что Ваня Снегов корпит над биографией Сенокосова даже в этот полночный час, несмотря на то что он хронический семьянин. Но звонить в Москву, чтобы удостовериться в этом, было неприлично. Там полночь, все хронические семьянины ложатся спать.

Надсадно болела душа. Он понимал, что теперь ничего, кроме ожидания новых событий, им не остается. Оперативники Полковского опрашивают служащих гостиницы, те говорят, что парочка вышла и скрылась во тьме, таксисты и частники, если повезет, вспомнят, где высадили двоих: мужчину и женщину. Конечно же, где-нибудь в этих кварталах...

-- Во сколько был выстрел? -- неожиданно спросил Нестеров.

-- Мы от вас пришли часов в девять. Я очень устала, истосковалась по мягкой постели, тут же легла. Миша еще посидел на кухне и тоже лег. Я сразу заснула, но проснулась скоро, а вот через сколько...

Когда Нестеров и Полковский, пропустив Лену вперед в квартиру, вошли следом, они увидели, что Миша сидит на кровати в полном одиночестве, потому что вся милиция куда-то исчезла, растворилась, как только Полковский увез Лену для составления фоторобота. Полковский выругался.

-- Я же им велел охранять вас, -- резко сказал он, -- а что вы сидите, как подстреленная дичь, что вы чашку крутите, где все, куда участковый подевался?

Миша долго молчал. Нестерову показалось, что он молчит долго, что его молчание становится красноречивым. Что-то стряслось. Нестеров потерял терпение, подошел и присел на корточки перед раскисшим, уставившимся в одну точку Моисеевым.

-- Что-то произошло? -- спросил он, а Лена охнула и прижалась к Полковскому.

Она тоже почувствовала, что Миша подавлен каким-то новым, еще неведомым ей событием.

-- Они в том доме, откуда стреляли. Там труп женщины. Все ушли туда.

Нестеров медленно выпрямился и молча ушел на кухню. Через миг хлопнула за его спиной дверь, едва не зашибив Полковского, рванувшегося следом.

Лицо Нестерова обдало колючим, совсем зимним, злым ветром. Ветер был стремительный, вонзающий в лицо острые шипы пороши, хлестал по щекам безжалостно, как в бане хлещут вас веником, чтобы выбить все невзгоды и хвори.

11

Наташа лежала на крыше административного здания, накрытая черным брезентовым милицейским плащом с головой, и ее тело заметало снегом со всех сторон.

Нестерова остановить не осмелились: его лицо испугало старшину. Полковский из-за спины Нестерова дал знак не трогать. Тот встал на колени перед чернеющим сугробом и откинул плащ. Ее рот все еще был залеплен лейкопластырем. И это так ужаснуло его, словно такого кощунства и такого изуродованного лица он в своей жизни еще не видел. Наташа уже окоченела, глаза ее никак не закрывались, смотрели вверх -- остекленевшие глаза куклы Барби.

Неожиданно боль отпустила его, будто все прояснилось в его сознании и ему полегчало. Может быть, это его отпустили муки совести, а может быть, волнение за Наташу, так давившее каменной тяжестью на сердце, ушло навсегда? В голове была необыкновенная ясность, он почувствовал прилив мощных сил в своем организме, ему захотелось действовать, работать, работать, пока он не разложит все по полочкам, не поймет, не вычислит этого сукина сына, убийцу...

Они приехали в гостиницу вчетвером. Моисеевых поселили в соседнем номере, поставили охрану. Проверили, нет ли поблизости зданий, из которых можно охотиться за окнами из номера. Полковский сообщил своим сотрудникам, что отныне номер Нестерова становится штаб-квартирой следствия. На заснеженной крыше были обнаружены следы грубых подошв сорок шестого размера с характерным рисунком, но без каких бы то ни было надписей. Вдавленные в снег, следы были совсем занесены порошей, но на лестнице черного хода остались мокрые следы все тех же ботинок. Лестница тщательно охранялась участковым, пока криминалист не приехал на место убийства и не сфотографировал отпечатки. Это произошло довольно быстро. Полковский, выезжая к Моисеевой, успел сообщить о происшествии дежурной бригаде УВД.

Наташа была убита выстрелом в основание черепа. Может быть, гильза от патрона и была где-то на крыше, но всю площадку так завалило снегом, что пришлось вспахать руками весь снежный покров. Однако гильзу так и не нашли.

Наташу отвезли в больницу. Криминалист Прокубовская поехала прямо туда, чтобы произвести вскрытие. Через два часа, уже под утро, она сообщила в штаб, что Наталья Николаевна Терехова убита из легкого спортивного пистолета одним выстрелом около полуночи. Судя по синякам и ссадинам на теле, убийца тащил ее, еще живую, по лестнице наверх волоком, так как она сопротивлялась. Потом ей был нанесен нейтрализующий удар по голове. На затылке просматривался кровоподтек и след от удара.

Нестеров составил план происходившего за последние пять часов.

-- В двадцать часов по местному времени Моисеевы ехали домой, в двадцать один Елена Ивановна уже легла спать. В это время я беседовал со Снеговым по телефону, а преступник был в этой же гостинице в номере Тереховой. Или чуть позже? Так или иначе, в десять я пошел в номер Тереховой, так как получил информацию о том, что она была знакома с племянником Виктории Сергеевны Сапаровой, подозреваемой по делу о наркотиках. С тем самым, кто помог Сапаровой привезти из Египта сумку со змеями, а сам тем же самолетом вез Андрея Олеговича Сенокосова из Египта в Уренгой. Сенокосова он выкрал, предварительно похитив паспорт у Терехова, мужа Наташи, -- Нестеров тут же поправился: -- Натальи Николаевны, совершив нападение на последнего в Египте. Скорее всего, этот племянник -- Никита Крекшин -- старый знакомый не только Тереховой, с которой учился в одном институте в Киеве, но и Сенокосова, поскольку, по имеющимся сведениям, тот является коллегой Крекшина в "Севресурсе".