Константин Станюкович - Том 8. Похождения одного матроса

Никого еще в ней не было.

Но на большом столе, накрытом опрятной клеенкой, уже стояло пять приборов и около них пять больших чашек для кофе. На чистых салфетках у приборов были различные кольца; только на одной не было. Чайкин догадался, что последний, поближе к краю стола, прибор поставлен для него, и сел за стол.

Несколько минут просидел он, не зная, у кого спросить кофе.

Наконец из соседней кухни вошла старая негритянка в ярком пестром платье и с бусами на шее и сказала:

— Здравствуйте, Чайк. Хорошо ли спали? Отчего не спрашиваете завтрака? Я тут рядом на кухне… Хотите завтракать, конечно?

— Пожалуйста! — отвечал Чайкин, здороваясь с негритянкой.

Негритянка ушла и вернулась с блюдом горячей ветчины, миской с картофелем и поджаренным хлебом. Затем принесла кофе и горячее молоко, налила в большую чашку и, присаживаясь на стул, торопливо заговорила:

— А товарищи еще спят. Сегодня воскресенье, и хочется подольше поспать. Не правда ли, Чайк? Вы только рано встали. А завтра еще раньше встанете… Завтрак готов у меня с пяти часов утра… Кушайте на здоровье, Чайк… Кушайте!.. Хозяйка любит, чтобы рабочие джентльмены ели больше! — весело и добродушно трещала, видимо, болтливая и экспансивная негритянка.

Чайкин ответил, что он с удовольствием завтракает.

— И слава богу, Чайк… И, верно, будете много есть. Здесь воздух здоровый, Чайк… И вас давно ждали сюда… Адвокат из Фриски писал нашей миссис. Кухарка из ранчи говорила. А я здесь кухарка… Меня зовут Сузанной, если вам нужно знать, как меня зовут… Я давно у миссис Браун живу и давно свободная негритянка. Миссис Браун и купила меня в Нью-Орлеане, чтобы дать мне свободу… О, какая добрая миссис… Я нянькой у мисс Норы была, когда она была вот такой маленькой! — прибавила Сузанна, показывая своей пухлой рукой на несколько футов от пола, чтобы показать, какая маленькая была Нора. — Добрые они обе… Спаси их господь!.. А вы, Чайк, что же ветчины не едите? Или не нравится вам?

— Напротив, очень. Но я сыт…

Сузанна унесла блюдо и, вернувшись, предложила Чайкину выпить еще чашечку.

Чайкин отказался. Он вполне доволен. Больше не хочет.

— Так, с вашего позволения, я поставлю кофе и молоко на плиту. Скоро и наши придут завтракать… Вы подождите, Чайк… Познакомитесь…

Через минуту Сузанна уже снова затараторила: сперва вкратце изложила свою автобиографию, всплакнула о сынке Томи, умершем от горла, рассказала, что муж где-то пропадает по свету, но, верно, в конце концов вернется к своей старухе Сузанне, и затем стала расспрашивать, откуда Чайк и давно ли в Америке.

Чайкин удовлетворил жадное любопытство негритянки, и, вероятно, его откровенность была одной из причин расположения Сузанны к новенькому на ферме.

Сузанна в виде особенной любезности сказала:

— Я вам дам новое кольцо на салфетку, Чайк… Вы не брезгаете поболтать с Сузанной?.. А другие не очень-то любят меня слушать… Особенно старый Вильк… Он хороший человек, но больше молчит… все молчит… А зачем человеку молчать? Язык на то и дан человеку, чтобы он говорил… Не правда ли, Чайк?

Чайкин деликатно согласился. Однако все-таки прибавил, что очень много говорить не всякие умеют.

— То-то и я говорю, что не умеют. И это нехорошо, Чайк.

Чайкин промолчал.

— Кто не умеет много говорить, значит тот много думает…

— Так разве это дурно?

— А кто много думает, тот и на дурное додумается!.. Я заметила… Мой бывший хозяин, плантатор, все молчал… Зато и как жесток был с неграми, если бы вы знали, Чайк!..

В эту минуту вошел молодой Фрейлих, приодетый по-праздничному. Он пожал руку Чайкину, любезно кивнул головой негритянке и проговорил с веселым смехом:

— Уж Сузанна, верно, заговорила вас, Чайк… Сузанна милая особа, но такой болтушки, как она, я еще не видал… Вы не сердитесь, Сузанна, и дайте мне позавтракать. А Чайкин в другой раз будет вас слушать.

— Он любезный молодой человек… Он умеет выслушать старую женщину… Не то, как многие другие… Сейчас подаю вам… Сейчас, мистер Фрейлих!

Вслед за Фрейлихом вошли трое рабочих фермы.

С двумя из них Чайкина познакомила мисс Нора еще вчера. Они крепко пожали руку своего нового товарища и сказали ему несколько приветливых слов.

Третий был высокий и крепкий старик, с красивыми чертами сурового лица, изрытого морщинами, с длинной бородой и большими темными глазами под клочковатыми седыми бровями. Взгляд умных и серьезных глаз был задумчив и грустен.

— Вильк! — произнес он сдержанным, словно бы сердитым тоном, протягивая Чайкину свою большую мускулистую руку.

— Чайк! — ответил русский матрос.

Вильк затем не произнес ни одного слова. Он молча завтракал, по-видимому не обращая ни малейшего внимания на разговоры и смех других сотрапезников.

Фрейлих болтал с Чайкиным.

Он рассказал, что приехал из Пруссии. Он был дома рабочим на угольных шахтах. Было тяжело, и он еле-еле кормился. По счастию, тетка оставила ему наследство в тысячу марок, и он решил искать счастия в Америке. Прогорел на золотых приисках и нашел место на ферме.

— Скоплю денег и уеду во Фриски… пробовать счастия… Надо разбогатеть. Иначе зачем же ехать в Америку?.. И вы, верно, хотите разбогатеть?.. На этой работе не разбогатеете, Чайк!.. — прибавил Фрейлих.

— Я не хочу разбогатеть!

Фрейлих рассмеялся, словно бы Чайкин хотел подшутить над ним.

И двое рабочих взглянули на Чайкина и тоже улыбнулись.

— Ловко же вы врете, Чайк! — добродушно заметил один из них.

— Да я не вру! — простодушно ответил Чайкин.

— Если не врете — это ваше дело, — то вы, должно быть, большой, скажем, чудак.

— И думаете долго оставаться на ферме? — недоверчиво спросил Фрейлих.

— Долго, если будут держать.

— Значит, Вильк найдет постоянного товарища… Он здесь уже пятый год…

Вильк молчал. Он только пристально взглянул на Чайкина и отвел глаза.

Скоро старик позавтракал и вышел.

— Вильк не разговорчивый. Отличный человек, но из него ничего не вытянете, Чайк! — промолвил Фрейлих.

— Он янки? — спросил Чайкин.

— Едва ли… Вот эти двое янки не признают Вилька за янки. Но никто не знает, откуда Вильк и кто он такой.

Два рабочие, которых Фрейлих назвал янки, оба люди лет за тридцать, усмехнулись, и один из них сказал:

— Вильк, должно быть, был прежде богатым… Будь он янки, не оставался бы здесь… Положим, здесь хорошо, но на время.

— И вы здесь на время? — спросил Чайкин.

— А вы думали, так и останемся, как Вильк?.. Мы не такие чудаки, как вы, Чайк, если не врете… Мы хотим, как и Фрейлих, разбогатеть.

Все пришли обедать в ранчу, одетые в лучшие свои городские платья. Один Вильк пришел в своей рабочей кожаной куртке, но рубашка на нем была безукоризненно белая, и грубые руки отличались белизной.