Клавдия Лукашевич - Старый камердинер

— Ага! у вас тут заговоры против хозяина… Да ты кто, скажи?! И кто я?!

— Я, конечно, ваш холоп… а вы мой господин… Только ваш покойный батюшка вас мне препоручил…

— Замолчи! Надоел… Уходи вон! Не мальчишка я, чтобы ты вечно меня поучал…

— Я уйду, уйду, Иван Денисыч! Одумайтесь, батюшка, поберегите себя и нас!..

— Молчать, старый пес! Раскатился по всему дому рассерженный, пискливый голос хозяина.

Осип Ильич ушел обиженный, с поникшей головой, со слезами на глазах. Никогда раньше не бывало, чтобы барин так кричал на старого, заслуженного камердинера.

Осип Ильич горько жаловался старым барышням на кровную обиду.

— Дожил… Заслужил… Дождался… Покойный барин вольную давали… Не взял… А для сына «старым псом» стал…

— Что это делается с Ванечкой? не понимаем… — проговорили одна за другой тетки.

Осип прикрыл все двери и шепотом проговорил:

— В карты дни и ночи играют… Пьют… Компанию завели самую низкую… Долго ли до rpexa?!.

— Ах, какой ужас, Осипушка! Какой ужас! Молод он… Некому его остеречь. Надо спасти… Мы поговорим…

— Лучше и не начинайте, барышни… Дело ваше женское… Обидят вас барин… Тяжело вам перенести.

Однако тетушки попробовали уговорить и урезонить племянника.

Иван Денисович своим визгливым голосом закричал на весь дом:

— Ваше дело возиться с собаками, а не учить меня! Знаю, что делаю!..

Старушки перепугались до полусмерти и обе упали в обморок. Их долго не могли привести в чувство.

Над Иванковым нависли черные тучи и собиралась гроза.

Однажды вечером Осипа неожиданно позвали к старым барышням. Проходя наверху чрез парадные комнаты, где обыкновенно никто не ходил, старик услышал какой-то шорох в углу. Ничего не боявшийся Осип смело направился в угол комнаты и вдруг остановился как вкопанный… От того, что он увидел в вечернем полумраке, у него похолодела кровь в жилах, сердце на мгновение перестало биться и он точно превратился в каменную статую. Иван Денисович, примостивши стул на стол, хотел снять со старинной иконы теток золотую ризу.

— Что вы, батюшка?.. Что вы? Зачем?.. — тихим, прерывающимся шепотом проговорил старик.

Барин вздрогнул, чуть не упал со стула и смутившись отвечал, сам не сознавая, что говорить:

— Тетушкины ризы… Хорошие, золотые…

— Что вы делаете, Иван Денисыч? Господи помилуй!..

— Нужно, Ильич… Снимаю мерку…

— Иван Денисыч, батюшка, для чего вам мерка?.. Господи спаси!.. Не надо… Не надо… шептал старик дрожащим голосом и порывисто крестился.

Между тем хозяин опомнился, пришел в себя и, соскочив со стула, подбежал к старику, весь трясясь, со сжатыми кулаками.

— Чего ты здесь шляешься? Что, что тебе надо?! Как ты смеешь за мной подглядывать?!

— Успокойтесь, барин, батюшка!.. Не подглядывал я… Шел ненароком… оправдывался смущенный старик.

— Как смеешь ты, холоп, так со мной разговаривать? Я прикажу тебя на скотный двор отправить… Ты забываешься!!

На крики и шум из соседней комнаты выглянули обе тетушки и девушки-горничные…

Иван Денисович с бранью и угрозами, быстрыми шпагами ушел вниз. Осип стоял посреди комнаты растерянный, перепуганный, качал головой и размахивал недоумевающе руками.

— Осипушка, что у вас тут вышло? Пойди сюда! Отчего рассердился Ванечка? — окликнули тихо барышни камердинера.

Он подошел к ним, шатаясь, точно ошеломленный ударом.

— Не угодил я барину… Осип мазуриком сделался… На скотный двор его…

— Полно, Осипушка, ничего не будет: Ванечка посердится и перестанет… Он вспыльчив… За что же рассердился он?.. — допытывались старушки.

— Спросите их… Я не знаю, с горечью ответил старик и, закрыв лицо руками, побрел вниз.

Через несколько дней золотая риза с иконы все-таки исчезла. Старые барышни горько плакали, но виновника не разыскивали, только часто и подолгу шептались с Осипом. Все затихло, замолкло и осталось покрыто неразгаданной тайной.

Выдался теплый, ясный день поздней осени. В большом парке под солнечными лучами ярко сверкали золотистые листья, распевали запоздалые птички, кое-где красовались последние цветы. Парк еще более одичал и заглох после осенних бурь и листопада: вся земля была покрыта как ковром, листьями; валежник не убирался и гнил; огромные деревья лежали на земле, как сраженные великаны; беседки совсем разрушились, обвалились; пруды еще более заросли травой и тиной.

В самой глухой части парка, недалеко от розовой беседки, по заглохшей дорожке пробирался Иван Денисович. Он был одет в короткой охотничьей куртке с зелеными отворотами, в круглой шапке с пером и в высоких сапогах. Он шел, пугливо озираясь, что-то придерживая в кармане куртки, и вдруг на повороте в темную густо-сросшуюся ветвями еловую аллею лицом к лицу столкнулся с Осипом. Оба они смутились, испугались, отшатнулись друг от друга, посмотрели один на другого пытливо, недоверчиво.

— Гуляешь по парку, Осип Ильич? — насмешливо спросил барин.

— Нет, барин, не гуляю… Ищу барышнину Амишку… Куда-то забежала…

— Нашел место искать! Разве собачонка в такую глушь побежит?

— А вы-то, батюшка-барин, зачем сюда пожаловали? — удивленно спросил Осип.

— Охочусь… отрывисто ответил хозяин.

— Охотитесь? — переспросил слуга недоумевая. — За какой же дичью?

— За перепелами, раздраженно ответил Иван Денисыч.

— Не слыхивал отродясь, чтобы у нас в парке перепела водились. Это вас, барин, обманули…

— Ты, Ильич, всегда слышишь то, что не следует, а под носом ничего не знаешь, сердито возразил Иван Денисович.

— Конечно, может, и налетели… Я стар, запамятовал… Что ж, охотьтесь себе… Ни пуха, ни пера… Так всегда говорят охотнику, чтоб было прибыльно.

На мгновение наступило тягостное молчание. Затем оба встретившиеся разошлись в разные стороны. Пройдя несколько шагов, они, точно по команде, разом остановились, обернулись и пристально посмотрели друг на друга; на лице старика выражалось недоумение, а на лице барина — страх; они как будто хотели что-то сказать, что-то спросить, но, раздумав, снова разошлись. Отойдя несколько шагов, они опять обернулись, опять остановились в нерешительности и снова пошли… Когда они были уже довольно далеко друг от друга, они, повернувшись, долго выглядывали из-за деревьев, наблюдая один за другим и стараясь скрыть друг от друга такое выслеживание.

Вечером Иван Денисович был в духе, позвал к себе Осипа и заговорил ласково:

— Что же, Ильич, нашел ты давеча тетушкину собаку?

— Сама прибежала, барин — батюшка!

— И как это ты, старик, не боишься в парк ходить?!

— Чего ж бояться-то?

— Скверное место… Что-то там происходит страшное, особенно около розовой беседки… Я сам видел…