Дмитрий Мамин-Сибиряк - Малиновые горы

Тарас Семеныч молчал, продолжая свое дело. Рядом с Сохачом он казался великаном, и было странно видеть, как маленький, тщедушный старичонка донимал его, точно комар.

- Ну, што ты молчишь, ненасытная утроба? - приставал Сохач. - Говори свои слова, ежели у тебя есть совесть...

- И скажу! Думаешь, ничего не скажу? А вот возьму и скажу... - сердито отозвался Тарас Семеныч. - Вот ты пристал ко мне, што я козу застрелил... Хорошо. Ежели бы и в самом деле я ее пристрелил, ну, што из этого? Ежели бы по своему зверству и другую пристрелил - опять ровно ничего... Для чего, по-твоему, создана всякая травка и всякая тварь? Ну-ка, скажи? На потребу человека... Чуйка, цыц!.. Куды морду суешь? Да, на потребу... Значит, я взял да и пристрелил козу, потому как она для моей потребы выросла в лесу... Колют же разную домашнюю тварь: и корову, и теленка, и овцу, и свинью, и курицу. Это как, по-твоему-то, выйдет?

- А нехорошо выйдет... Вот тебе и мой сказ. Ежели можно, например, без этого жить...

- Ну, хорошо... Теперь не стали бы резать домашнюю скотину - куда бы ее деть? У меня три телушки народились, а мне всего одну под силу выкормить!

- Отдай другим, у которых нет...

- Я отдам, другой отдаст, а под конец этой самой скотины столько разведется, што она нас съест или все одно передохнет с голоду. Так я говорю? Теперь, ежели опять волк или медведь - травой они не могут себя воспитывать, как же им быть? Для чего-нибудь и они живут на свете...

- А для страху, штобы мы чувствовали... Ты себя к волку приравнял?

- А хотя бы и так... У волка свое положенье - у меня свое. Теперь возьми щуку - по-твоему, ей тиной воспитывать себя? А ежели она, например, не может и так сотворена, штобы другую рыбу есть?.. Это как, по-твоему?

Теперь уже задумался Сохач и почесал в затылке. Конечно, Тарас Семеныч любит поесть свеженького мясца ж много пролил напрасной крови из-за своего лакомства - кругом неправ человек, одним словом, а вот относительно домашней скотины и кровожадного лесного зверья действительно задал задачу. Ободренный этим молчанием, Тарас Семеныч заговорил уже совсем смело:

- Вот ты меня, Сохач, укорил козой, а сам сколько рыбы съел? Тоже тварь...

- Рыба - тварь немая, и кровь у ней холодная... Она не чувствует, значит.

- Как не чувствует? Вон подцепишь ее на крючок, так как она крутится, сердешная... Значит, вполне даже чувствует. А как она мается, пока не уснет? Бьется, бьется... А ты: не чувствует, тоже и в тебе зверства достаточно, Сохач...

- Нет, рыба другое... Теперь ежели ее не ловить из озера лет с десять, так она сама вся переведется. Корму ей не хватит...

- Вот-вот... Што я тебе говорил про домашнюю скотину? Оно самое и выходит... Так-то, а ты пристал ко мне с козой.

- Ну, насчет козы совсем другая статья. Кабы тебя совесть не мучила, так ты бы не обманывал меня...

III

Старики постоянно спорили между собой. Сохач всегда нападал на Тараса Семеныча, а тот обманывал и лгал. Это были два противоположных характера, а потому, вероятно, старики очень любили друг друга. Правда, скучно жить в лесу по целым годам, но, помимо этого, есть известные привычки, с которыми трудно расстаться.

Тарас Семеныч был плутоват по натуре. Собственно, он не желал никого обманывать, но все выходило как-то само собой. Старик так привык лгать, что сам начинал верить собственным выдумкам. Ведь только чуть-чуть прибавит глядишь, и вышло совсем другое. Тарас Семеныч обманывал с таким добродушным видом, что все, кроме Сохача, невольно верили ему. Он умел утаить и часть добытой из озера рыбы, и продавал хозяйские снасти, и забирал все жалованье вперед, и обсчитывал рыбаков, когда зимой они жили у него. И все-таки ему больше верили, чем Сохачу. Тарас Семеныч улыбался в бороду и говорил:

- Э, правдой век не проживешь!.. На што рыба, последняя тварь, и та норовит надуть. А ты не зевай, не будь дураком, не клади плохо...

Но иногда на Тараса Семеныча нападало тяжелое раздумье, особенно по вечерам. Как будто оно и нехорошо обманывать, даже совсем нехорошо... Положим, никто и ничего не узнает, а все-таки нехорошо. Старика смущало больше всего то, что Сохач каким-то чутьем слышал его обман. Посмотрит и точно насквозь видит. Другие не замечают, а Сохач видит, потому что ему это дано и еще потому, что сам он, Сохач, весь чистый и никого в жизнь свою не обманул. Правда, Сохач немного колдун, все это знают, а все-таки не обманет ни на волос. Тарас Семеныч несколько раз давая себе зарок исправиться, но выходило еще хуже: позабудет зарок и еще больше наврет. Для него оставалось единственное утешение, которое выражалось так:

- Много ли Сохачу нужно, ежели разобрать? Вон он какой кощей бессмертный - пососал корочку и сыт. А ежели меня господь такого облома уродил - всего подавай и всего мало...

Тарас Семеныч любил выпить и всячески подслуживался к охотникам, которые приезжали уток стрелять на озере. Лучше этого народа и на свете не бывает - приедут, постреляют, водкой напоят и еще денег дадут. По условию, Тарас Семеныч не имел права сам стрелять дичь, но он потихоньку промышлял и сбывал под секретом тем же охотникам, причем свою дачу не трогал, а забирался в делянку Сохача. Что же ей, дичи, даром-то пропадать... Сегодня убил парочки три-четыре, а завтра народится новая. Чтобы не выдавать себя выстрелами и не тратиться на порох, Тарас Семеныч ловил глупую лесную птицу силками, уток на рыболовные крючки и разными другими хитростями. Но рыба и птица были сущие пустяки, а главное заключалось не в этом. Тарас Семеныч был по натуре охотник и на своем веку загубил многое множество всякого зверя. И себе удовольствие, и другим польза. Всякому приятно свежей дичинки отведать...

Ранней весной Тарас Семеныч бил на токах косачей и в одну ночь добывал штук десять. Когда Сохач его корил за это, он оправдывался смело:

- Да ведь я петухов стреляю, а тетерок не трогаю... Ни-ни, ни боже мой! Зачем тетерку трогать - это грешно, потому как она яичек нанесет и птенчиков выведет. А петуха даже следует прикончить, потому как он ни к чему... На будущую весну молодые петухи поспеют. Сколько угодно, сделай милость. Вон и хозяйка так-то делает: всех петухов прирежет, а на развод одного оставит, и довольно... Не стану я всякую птицу тоже зря стрелять, а ту, которая соответствует... На што мне гагара, напримерно? А ни к чему... Вот тоже чайка или журавль. Даже нисколько не надобны, хоть бы их и совсем на свете не было.

Тарас Семеныч охотился целый год, но самой его любимой охотой была стрельба зверя на солонце, о чем не знал даже и Сохач. Солонец, то есть соляной ключ, был за Малиновой горой, и о его существовании знал только один Тарас Семеныч. О существовании этого сокровища он никому не рассказывал, даже самым близким благоприятелям. Только бы узнали - и все потянутся туда. По внешнему виду солонец ничего особенного не представлял. Мало ли ключей в горах, около той же Малиновой горы. К солонцу Тарас Семеныч никогда не ходил одной дорогой, чтобы не пробить тропы. По такой тропе и другие охотники живо бы добрались. С саймы Тарас Семеныч шел влево по берегу своего Ала-Куля, потом поднимался в гору, огибал сосновый бор, разросшийся на полуденной теплой стороне Малиновой горы, и спускался к речке Безымянке. На правом берегу этой бойкой горной речонки образовалось в лесной заросли крошечное озерко, вернее - водяное окно в несколько сажен ширины. Это озерко питалось водой из солонца, выбивавшегося из-под большого камня, обложенного мохом, точно ковром. Можно было пройти в двух шагах от этого солонца и ничего не заметить. Тарас Семеныч пробирался лесной гущей с величайшей осторожностью, чтобы не сломить ни одного сучка и не оставить следов. По зимам солонец не замерзал, и от него шел густой пар, садившийся на окружающие деревья красивым куржаком. Деревья стояли, точно обсыпанные серебряной пылью. Другого такого места не сыскать было не то что под Малиновой горой, а на сотню верст кругом. Одним словом, не ключик, а прямо угодник... Пробираясь к нему, Тарас Семеныч каждый раз крестился. Очень уж хорошо было место лучше, кажется, не придумать.