Вадим Кожевников - Степан Буков

На совещании в областном комитете партии по вопросам партийной учебы Буков попросил слова и заявил:

— Вот в плане у нас лекции на тему "О научной организации труда". А зачем?

По залу прошел насмешливый гул. Буков выждал, переступил с ноги на ногу, выпил воды.

— Думаю, не только для чистого просвещения, но и для того, чтобы коммунисты за это дело боролись. Вот, например, счетная машина! Может она разработать определение оптимального режима по сортной добыче. Вот мы и не будем таскаться по территории всего карьера — клады искать. Скажете, дорогая вещь, с обслугой и прочим. Пересортица-то дороже обходится. Вот я коммунист. За такую машину подаю голос.

Буков поднял руку и, не опуская ее, глядя в зал, ждал. Попросил жалобно:

— Может, поддержите, а?

Стал считать, кивая. Оглянувшись на президиум, объявил, сияя:

— Большинство — "за"!

К залу:

— Спасибо, товарищи. — Снова к президиуму: — Скажете, пробивной, да? Но я у себя с коммунистами советовался. Дали наказ — жми! Партия как дело нынче по всей линии жизни ведет? Научно обоснованно. Вот! Все! — Посмотрел на часы. — И в регламент уложился. Ну как? — спросил шепотом Буков соседа. — У меня на бумаге убедительнее, с выкладками. Но читать постеснялся.

— И правильно. Нечего жевать по написанному.

Буков досадливо поежился:

— Вот забыл сказать. Можно и подержанную купить.

— Давно этим болеешь?

— Инженер из нашего общественного конструкторского бюро на мой экскаватор свой экспериментальный автомат поставил. Как машина в простое сразу радиосигнал автоматически. Хочу или не хочу, сигналит. Сразу диспетчер из динамика на весь рудник: "В чем дело?" Никто из машинистов не хотел такого у себя автомата. А я согласился. Совесть совестью, а контроль посредством автомата тоже гарантия. Техника! Разве на нее обидишься, если даже она на тебя кричит? Ну и зажегся. Инженер объяснил дальнейшие возможности. Можно с человека большие нервные нагрузки снять, чтобы не только человек человеком командовал, но и автоматика автоматикой.

— Культурно! — сказал сосед.

— А как же! Скинем с человека излишнюю нервную нагрузку по оперативному руководству и контролю. Жизнь?

— А ты там, в карьере, на руководящей работе?

— Когда план с присыпкой даю, — усмехнулся Буков.

— Какая же у тебя все-таки должность? — допытывался сосед.

— Главная, — сказал Буков, — руду брать…

Обычно, дожидаясь порожняка, Буков не сидел без дела: выравнивал подошву забоя ковшом, производил перевалку глыб, перелопачивал по сортам руды. Так что насыщенность труда у него была всегда высокая. После смены, отдохнув, он уходил в другой забой, где работал еще час, уже в качестве машиниста-испытателя. Программа испытаний была сложная, включала задачи обнаружения слабостей машины путем ее перенагрузки и даже излома. Здесь требовались виртуозное мастерство, пытливая наблюдательность, смелость, бесконечное терпение, спокойное самообладание и выдержка.

Буков считал эту работу не только почетной, но и приятной. Объяснял конструкторам:

— Человеку надо обязательно время от времени себя тоже на чем-нибудь испытывать. Ну и, кроме того, вот так собственноручно разберешься и поймешь: новая техника не сразу дается. А то мы привыкли: давай новую. Но прежде чем ее на производство выпустить, она обязала на перегрузках бессчетно раз надрываться. Но уж если выстоит — вещь. — Сказал задумчиво: Мы вот так тоже новой конструкции танк испытывали в бою. Сгубили боевую машину, когда их в излишке не было. А нам за это в госпитале награды генерал повесил. Сказал; за то, что всю программу испытаний выполнили! А мы как ввязались в бой — зашлись, забыли, что мы танковые испытатели, сражение — это не пехотой в атаку бегать. Снаряды израсходовали, сунулись на таран, вне программы. Но оказалось все полезным для конструктора, как и то, что в нас попадания имелись. Просили танк нам оставить. Обещали — отремонтируем. Не разрешили. Погрузили в вагон и уволокли в тыл.

А мы уже к некоторым недостаткам этого танка привыкли и приспособились. Потом я читал: если испытатель к недостаткам машины привыкает, то он вовсе не испытатель. Но тогда мы такого не знали. Воевали на нем, и все. Обрадовались, что новый, а не после ремонта.

Произнес печально:

— Командира экипажа посмертно наградили, но не за испытание, а просто за геройство в бою.

— А вы кем были?

— Так, слесарем-механиком, на случай текущего ремонта. Ну и механика-водителя место занимал, временно, конечно.

Сказал пылко:

— В человека я по-настоящему только на фронте вылупился… И не сразу. За то, что живой, несчетно раз другим обязан. За каждый свой теперешний день. — Смутившись, поспешно пояснил: — Я это так, к тому, что жизнь — дело ответственное, а не просто существование для своего удовольствия…

Вначале Буков строго придерживался рамок интересов своей специальности, выделяясь среди прочих только числом кубиков грунта, вынутых за смену и за квартал в целом.

Но именно это стало показателем, по которому его стали выбирать в президиум собраний, где он до времени сидел, помалкивал. А затем даже выбрали в члены строительного партийного комитета, главным образом руководствуясь его хорошей биографией и производственными достижениями.

Буков сдружился с молодыми инженерами, увлек их рассказами о войне, о которой говорил по-своему, не столько о фактах героизма, сколько о мудрейшей организации боя в соответствии с местностью, состоянием инженерных укреплений противника и его огневых средств, о том, как с ходом войны при растущей мощи в подвижных средствах менялась тактика. Отсюда он совершал хитрый рывок, переходил к рассуждениям о подвижных транспортных средствах, делился своими наблюдениями.

— Я понимаю, — говорил Буков. — Самосвал — машина мощная. Но возьмите: ресурс мотора, горючее, резина, текущий ремонт, дорожные для него покрытия, гаражное хозяйство, на каждую машину опять же водитель, который норовит больше ездок сделать и от этого не всегда с полным кузовом.

Для хозяйственника чем самосвал хорош? При нужде можно на любые нужды использовать. Один в ремонте, другой ходит. Дороги нет, недостроили, — так, значит, в объезд. Машина до срока из строя выйдет — из двух одну собрать можно.

На фронте как? У каждого калибра своя функция. Тяжелый танк против пехоты не ходит — бронетранспортер идет против пехоты! — а с рудника самосвалы берут на стройку, будто простые грузовики. Это раз. Второе — на самосвале с прицепом не поедешь. Электровоз — он сколько вагонов тянет? На самосвалы пересчитать — целую колонну. А водитель один. Скорость на всем пути обеспечена, ни вправо, ни влево сворачивать не надо. Горючее тоже — по дешевке электроток. Вагон — сто тонн!