Георгий Марков - Сибирь

Не торопись доверяться. Доверяясь, помни о безопасности товарищей".

Все же сидеть напротив друг друга и молчать было неудобно. Акимов расспрашивал старика о том, о сем, а главным образом о тайге.

- Тут, паря, лесов столько, что хоть сто лет живи, а всех мест не обойдешь, - с охотой рассказывал Федот Федотович. - И озер многое множество: есть глубокие - дна не достанешь, темные водой, а есть светлые, родниковые. Леса тут тоже разные. Вчера шли больше березниками да ельниками, а сегодня в чистый лес ступим:

сосняк, кедрач, и такой кедрач, что душа у тебя возрадуется. Дерево к дереву.

Слушая старика, Акимов про себя думал: "Встречусь с дядюшкой, первым делом начнет расспрашивать о местах, в которых побывал. Если расскажу приблизительно, примется ругать. "Болван ты, Ванька! Какой случай упустил! - скажет он сердито. - Карту надо было сделать, опись и зарисовки произвести". Опись, зарисовки... А, собственно говоря, чем производить опись? И на чем? В шапке запрятан огрызок карандаша с мизинец величиной и клочок измятой бумаги в две ладони - не больше. Прихватил в самый последний момент - вдруг возникнет неотложная необходимость что-то написать..."

- А кого промышляешь, Федот Федотыч, зверя или птицу? - Любопытство Акимова разгоралось с каждой минутой разговора.

- А как когда. В прошлый год купецкий приказщик позвал охотников, говорит: "Велел хозяин добыть ему как наиможно больше тетеревов и глухарей. Будет отправлять в сам Питер, а может, куда и подале, в заморские страны. Сказывал, будто сильно чужеземцы почитают нашу птицу". А нонче вот наоборот дело повернулось: давай ему больше пушного зверя, а особо горностая. Повезет вроде все сам на ярмарку к англичанам.

- А как платит купец? Не обсчитывает?

- Ну как же не обсчитывает!.. Без этого не бывает.

Вначале приемщик обсчитывает. Ему тоже пить-есть надо. Потом кладовщик. Потом управляющий. А там дальше - хозяин. Он уж о барыше печется...

- Один - с сошкой, семеро - с ложкой, - усмехнулся Акимов.

- Вот-вот! -весело рассмеялся Федот Федотович и встал. - Ну, паря Гаврюха, пора в дорогу. С богом - ура.

Старик прибрал со стола посуду, осмотрел печку, не торопясь оделся. Акимов пристально наблюдал за ним, запоминая все, что он делал. "Неужели придется до весны прозябать в этих трущобах?" - думал Акимов, ощущая холодок внутри. "Все может случиться, Иван, - сам себе отвечал Акимов. Учись жить по-таежному, береги терпение, оно еще тебе пригодится".

Метель не унималась. И небо и земля - весь белый свет был заполнен взбудораженным снегом. Снежинки забивали глаза, ноздри, уши, при порывах ветра остервенело хлестали по щекам. Деревья качались, поскрипывали. Было сумрачно, серо, как бывает перед наступлением потемок...

- Скоро, паря, в кедровник войдем, там будет и тише и теплее, - утешал Акимова Федот Федотович.

Действительно, не прошло и часа, как чахлое разнолесье кончилось и потянулась гряда чистого кедровника. Деревья были могучие, разлапистые, смыкавшиеся сучьями друг с другом. Сюда, под зеленый шатер, метель пробивалась какими-то редкими судорожными толчками.

- Видел, паря Гаврюха, какой он защитник - лес наш! Теперь уж нам никакой буран не страшен. До самого стана по кедровнику дойдем!

Федот Федотович шел, как и вчера, впереди, но сегодня он не спешил, часто останавливался, перекидывался с Акимовым словечком-другим.

- Замело-закрыло наш след! Сам дьявол ничего не отыщет! - повторял Федот Федотович, и довольная улыбка лучилась из его глаз. Спокойствие и уверенность старика Акимов объяснял только одним: опасность миновала. Вчера старик был и насторожен, и тороплив. По-видимому, возможность погони он все-таки допускал и потому-то, не щадя сил, спешил уйти как можно дальше от Парабели.

4

Стало уже вечереть, когда они подошли к стану Федота Федотовича. На опушке кедровника, упиравшегося в озеро, кое-где дымившееся полыньями, стояла изба.

И хотя она утопала в снегу, Акимов сразу определил, что она несравнима с той избушкой, в которой они провели прошлую ночь: изба была срублена из толстых бревен, в ней имелось большое окно, из крыши торчала, как указательный палец, железная труба.

- Изба у тебя, Федот Федотыч, как в деревне, - сказал Акимов, выпрастывая ноги из лыжных постромок.

- Живал здесь и зимой, и летом, и осенью. А гляди-ка, вон и амбар у меня тут есть, и баню срубил. Как можно без этого человеку?

Внутри изба вовсе поразила Акимова. Она была просторной, светлой, стены тесаны, желты от просохшей смолы. Пол из струганых кедровых плах, потолок высоко: руку вскинешь над головой - не достать его. Нары в два этажа. В одном из углов уютно приткнут стол.

Акимов кинул на него взгляд, и впервые за эти недели потянуло его сесть к столу, разложить книги, бумаги, подумать над чистым листом. "А записать надо бы многое, - думал он. - Во-первых, по поводу нашей дискуссии в Нарыме относительно перерастания империалистической войны в войну гражданскую. Необходимо обстоятельнее разработать вопросы вооружения рабочего класса. Способы организации боевых дружин, методы их обучения в условиях нелегального существования. Хорошо бы, если б кто-нибудь из товарищей, владеющих опытом декабрьского восстания в Москве, разработал бы своеобразный учебник тактики... А потом надо записать на память о полыньях на реках и озерах этой местности... Венедикт Петрович, безусловно, заинтересуется ими..."

Акимов снял с плеч поклажу, прошел к столу, сел на круглый обтесанный чурбак. И тут только вспомнил, что ни книг, ни бумаги, ни средств записи у него нет.

- Уморился, паря? - спросил Федот Федотович, устраиваясь на коленях возле печки.

- Сегодня не устал, а вчера едва ноги дотащил, - признался Акимов.

- Ну, теперь спешить нам некуда, Сейчас избу обогреем и баню начнем топить.

- Это хорошо!.. Покажи, Федот Федотыч, где у тебя тут что: лопата, топор, ведра. Пойду баню готовить, - предложил Акимов.

- А в самом деле - зачинай! Пока я тут хлопочу, ты там то-сё сделаешь. Пошли-ка!

Они вышли. Федот Федотович вытащил из амбарушки пешню, лопату, бадейку.

- Поначалу, паря Гаврюха, пробей тропку к бане и к озеру. Вон у того дерева расчисти снег и продолби прорубь. А дрова в бане на топку я завсегда оставляю.

Придешь иной раз, а тебя туда-сюда качает. - Федот Федотович окинул Акимова взглядом, как бы оценивая, достаточно ли расторопный помощник появился у него.

- Все понял, Федот Федотыч, - сказал Акимов.

Как только старик скрылся в избе, Акимов ретиво принялся за работу. Тело его давненько уже тосковало по горячей воде. Хотелось скорее натопить баню, залезть на полок и прогреться до костей.

Тропку к бане и. озеру он прочистил быстро. Задержался на долбежке проруби. Пешня была легкой, скользила в руках. Несколько раз Акимов чуть не угодил пешней по собственной ноге. Сноровки владеть пешней у него не было. Хоть инструмент простой, а пользоваться им надо умело. Акимов налегал на силу, втыкал пешню в лед чуть не по самую рукоятку, а надо было бросать ее легко, играючи, но непременно под большим наклоном. Пока приноравливался к инструменту Акимов, пришел Федот Федотович. Посмотрев на работу Ивана, с усмешкой сказал: