Афаг Масуд - Свобода

Сердце радовалось здесь даже в минуты массовой скорби и плача, даже когда поминали погибших.

За последнее время люди настолько привыкли собираться здесь, что если митинга не было, в их сердца закрадывалась смутная тревога. Они становились злыми, нервными, ругали государство, беспричинно ссорились, дома по вечерам строили разные планы и искали повод для очередного митинга, которые стали для них столь же насущной потребностью, как воздух вода.

Да и сколько можно было, стиснув зубы, работать в своих конторах, изо дня в день, перекладывая одни и те же бумажки, а по вечерам вяло жевать ужин, глядя пресные программы по телевизору?! Сколько можно было, изнывая под палящим солнцем или от пронизывающего ветра, часами простаивать на улицах, чтобы помахать рукой главам иностранных государств, неизвестно зачем приехавшим сюда. Сколько можно было со стороны наблюдать за тем, что происходит в городе, в стране, читать подстриженные на один лад газеты, напичканные разными законами и постановлениями?!.

Митинги положили конец этой однообразной жизни, от которой несло затхлостью болота. Здесь каждый почувствовал себя человеком, способным с чем-то не согласиться, за что-то бороться. Разве этого мало?.. На митингах народ ощутил свою силу. И ко всему, даже к семейным проблемам люди стали подходить с точки зрения общественной пользы. Народ вдруг пробудился ото сна. И это пробуждение всколыхнуло всю страну. Из городов и сел вознесся к небесам гул, подобный подземным толчкам.

Каждый по-своему вспоминал, как попал под влияние людей, шагающих с сияющими лицами и со знаменами в руках в первых рядах народного движения.

Одни утверждали, что этим людям удалось так быстро заслужить уважение и доверие народа, потому что, оказавшись на Площади, они смогли стряхнуть привычную для них личину солидной номенклатурной неприкосновенности, в первый раз заговорили с народом на простом человеческом языке.

Другие же говорили, что они играли на самых тонких струнах в душах людей. Использовали определенные, отработанные веками приемы для достижения власти; видно, людям нравилось ругать, освистывать на стотысячных митингах тех, кого они долгие годы тайно ненавидели - высокопоставленных чиновников, известных ученых, просто богатых людей. Этому горячему и страстному народу понравилось кричать хором, демонстрируя свое могущество, на что-то нападать, что-то захватывать, бить витрины и так далее.

- Это древняя черта, присущая многим народам, - говорили историки. Генетическая память народа, с древних времен воспитанного на зрелищах публичных казней и черпающего в подобных зрелищах своеобразную силу, безусловно не могла не привлечь его к этим массовым актам демонстрации собственного достоинства.

- Кто бы поверил, что в то время как бурная волна демократии всколыхнула почти все регионы бывшей империи, эти несостоявшиеся ученые с крестьянским сознанием, с трудом освоившие свою специальность, неожиданно для себя смогут всякими теориями подчинить себе бурные площади и создадут невиданное в истории, не влезающее в рамки никакого государственного устройства, политического режима "бандитское государство"! - говорили, поправляя очки на серьезных лицах некоторые интеллигенты.

- Сам Господь не разберется в их делах, - возмущались люди.

Да покарает их всевышний, как он уже покарал нас!.. Чего мы только за этот год не насмотрелись?! Хлеба, и того нас лишили. Что это были за времена, о Господи?!. Да уйдут те дни бесследно и никогда больше не вернутся. Из-за куска хлеба люди с ночи собирались всей улицей, бросали жребий, раздавали номера, задолго до рассвета толпами выходили на улицы, чтобы занять очередь в хлебных магазинах. Улицы напоминали дореволюционные рабочие поселки.

- А потом прошел слух, что новая власть где-то за границей купила много муки, и люди больше не будут мучиться без хлеба. Хлеб испекли, развезли по магазинам. Ну это был и хлеб! Только положишь в рот, а он тут же превращается в скользкий пластилин и липнет к челюсти. Потом выяснилось, что кто-то там, наверху, заключил за границей договор и закупил массу комбикорма, чтобы накормить людей.

- Что же дальше будет? - вздыхали люди. - Эти бессовестные уже и свиным кормом нас кормили.

Они планировали отдать здание Академии Наук под родильный дом, Союза писателей - иностранному посольству, театры - под биржи труда. Ликвидировав симфонический оркестр, они отправили хилых, плохо видящих музыкантов на фронт - сейчас, мол, не до симфоний. Кто из музыкантов погиб, кто вернулся контуженным. Министр культуры - бывший агроном-инженер - приказом отменил виолончель как инструмент. "Скрипка, тромбон, контрабас, будь они прокляты, еще на что-то похожи. Но кому нужна эта виолончель?! Какая-то большая скрипка, сунул между ног и играешь".

- Всего десять дней, как пришли, и вдруг слышим, рушится здание президентского дворца.

Здание и в самом деле рушилось. Словно черный всесжигающий, разрушительный смерч ворвался в это красивое пятнадцатиэтажное здание с дымчатыми окнами. По слухам, во дворце шла нешуточная война, стекла некоторых окон были выбиты летящими в пылу этой войны стульями. Позже стало известно, что таким образом лидеры партии "Свобода" делили должности.

Рассказывали, что не получившие желанных постов с помертвевшими лицами и походкой проигравших покидали в сопровождении своей свиты ставшее для них недоступным здание дворца.

- И вдруг видим, разрушают ступеньки подземного перехода. Люди-то одни ухом прислушиваются к грохоту вражеских пушек на фронте, а другим - к будильнику, чтобы не проспать утром очередь за хлебом, женщины до утра не смыкают глаз, думают о братьях, мужьях, сыновьях, которых проводили на фронт, а эти - рушат ступеньки переходов, асфальтируют их. Ну до того ли сейчас?! Да на кой сдались им эти подземные переходы, когда весь мир перевернулся?!. Много позже выяснилось, что делалось это по приказу министра внутренних дел, который любил в сопровождении охраны носиться по улицам на своей машине под завыванье сирены. Вот он и приказал срубить мешающие ему ступеньки. Еще говорили, что министр отдал этот странный приказ, желая избавить горожан, а особенно стариков и детей, от необходимости спускаться и подниматься по этим ступенькам, а также для обеспечения безопасности уличного движения.

Вот только люди не могли понять - хорошо это или плохо. Точнее, не успевали подумать об этом, потому что на другой день с домов вдруг стали снимать водосточные трубы. Говорили, чтобы не было слышно, если ночью вдруг пойдет дождь. Жизнь и без того, мол, нервная, люди спят плохо.

А потом вдруг весь город - дома, магазины, машины, разве что не людей - в знак патриотизма перекрасили в цвета национального флага. Для повышения же культуры быта населению раздали импортные красивые, с яркими этикетками пакеты ля мусора. Как будто было, что есть, чтобы стало что выбрасывать!.. - заворчали люди, но пестрые мешки аккуратно сложили и спрятали их подальше, авось пригодятся. Правда, позже выяснилось, что пакеты эти оказались отнюдь не для мусора, а для посылок солдатам, и взяты они из гуманитарной помощи, присланной откуда-то из-за границы. Поэтому пакеты отобрали обратно, после чего люди, в чьих сердцах эти красивые пакеты оставили неизгладимый след, стали недовольно ворчать.