Анатолий Луначарский - Идеи в масках

(Кланяется).

Барон. И что сказал Гёте?

Фогельштерн. Он пожал плечами.

Барон. Ваши стихи прелестны.

Фогельштерн (Кланяется, садится и пьет пунш). Боги Греции называли этот напиток нектаром.

Барон. Вы помните Шиллерову песню о пунше?

Фогельштерн. Божественные строфы! Но я тоже написал песню о нем.

Барон. О, я прошу вас…

ФогельштернМинутку ( Прижимает пальцы кь своему лбу). Вспомнил… Всего три строфы.

Барон. Фамоз! Еще что-нибудь.

Фогельштерн (В возбуждении). Охотно. Теперь нечто несколько юмористическое.

Барон (Хохоча и аплодируя). Прелестно!.. Достойно Виланда, Ронсара, Парни. Позвольте пожать вам руку.

(Фогельштерн, скромный и польщенный, протягивает ему руку).

Барон. Но знаете, к этой ночи там, за окном, молнии и грому ваши милые стихи являются панданом по контрасту. Какой милый вечер!

(Входит дворецкий).

Дворецкий (Начинает говорит еще едва приотворив дверь). Высокородные господа, я очень, очень прошу извинения… вернее — ее сиятельство графиня просит извинения; все свободные места в замке заняты, — здесь же, как высокородные господа замечают, есть третья кровать…

Барон. Третий путник? Добро пожаловать.

Дворецкий. Трудность заключается в том, что это странствующий подмастерье… т.-е., собственно, он горный мастер. Еще молодой человек… Чрезвычайно симпатичной наружности. Я советовал графине отправить его в людскую, но… она этого весьма решительно не пожелала.

(Стук в дверь. Затем она растворяется, и на пороге стоит Ганс Гардт. Широкая шляпа на затылке, кожаная куртка, красный вязаный шарф с длинными концами, кожаные штаны, грубые вязаные чулки сине — серого цвета и башмаки на гвоздях, подвязанные ремнями до колен. В руках у него суковатая палка, за плечами огромный ранец. Лицо веселое, открытое, небольшие рыжеватые усы и борода, высокий лоб, правильные дуги черных бровей, живые карие глаза. Фигура сильная, несколько коренастая).

Ганц Гардт. Прозит!

Барон (Не вставая). Пожалуйте… Не стесняйтесь… Будьте как дома. Мы здесь все в пути и без чинов.

Ганц Гардт. Господин дворецкий, барыня обещала мне яичницу с сосисками, — тащите ее… И побольше хлеба!.. Почтенные господа не откажут мне в стакане пунша.

(Сбрасывает ранец на стол у третьей кровати, кладет на нею шляпу и палку).

Ганц Гардт. С позволения честной компании.

(Снимает шарф и кожаную куртку, остается в красной фуфайке, с ременным поясом, туго подвязывающим его штаны. Подходит к столу, потирая руки, и молча готовит себе пунш. Барон и поэт несколько шокированы. Дворецкий за спиной Гарта укоризненно покачивает головой.

Ганц Гардт( Не оглядываясь). Так, значит, яичницу с сосисками и побольше хлеба. (Придвигает стул и садится к столу. Дворецкий уходит).

Ганц Гардт (Поднимая стакан). Прозит. (С ним чокаются не особенно охотно).

Ганс Гардт. Дьявольская ночь! А я иду пешком. Спасает кожа куртки, а иначе должна бы отвечать собственная кожа.

Барон. Вы рабочий?

Ганс Гардт. Я — горный мастер с вашего позволения. А вы, бьюсь об заклад, — турист для собственного удовольствия.

Барон. Вы угадали. Вы идете в гарцкие рудники?

Ганс Гардт. Именно… (Фогельштерну). А молодой господин едет к невесте.

Фогельштерн. Я? О, нет… Моя невеста со мною.

Барон. Его муза.

Ганц Гардт. Ба, ба!.. Поэт.

(Слуга вносит блюдо и ставит перед Гансом).

Ганц Гардт. Поэт… так… Не хотите ли сосисек?

Фогельштерн. О, нет… Впрочем одну…

Барон. Одну возьму и я.

Ганц Гардт. Чудесно! Щедрот графини хватит на всех. А потом и на-боковую (Пьет и ест с аппетитом). Впрочем эта гроза способна разбудить мертвого… Высокородные господа, вы люди образованные, — посудите, как сильны детские представления: у меня борода, и я ни во что не верю, кроме свидетельства чувств, проверенного рассудком; я знаю, что гром и молния производятся паром и электричеством, но как в детстве, так и теперь я всегда словно вижу, как там ведут баталию, и радуюсь, и приговариваю: «Так его, бей его молотом, булавой, секирой, пали, вали!!»… Ух! Будь у меня крылья, не медля ни минуты, поднялся бы в облака, схватил бы налету первое копье молнии и крикнул бы Валкириям: Ну, девицы, держитесь! Мастер Ганс Гардт покажет вам, что такое мужчина!.. Ха — ха — ха!

Фогельштерн. На меня гром наводит трепет… Не страха, но благоговения.

Ганс Гардт. Фу, фу, что за стихи! Чьи это? Ваши? Отвратительные стихи. Как же можно? Вы, вероятно, придворный поэт?

Фогельштерн (Обиженно). Нет.

Ганц Гардт. Наверно, вы в школе имели награду за хорошее поведение и ябедничали на товарищей? Ха — ха — ха!.. Выпьем?.. К чорту сахар и воду!.. Хватит и рому (Пьет и кряхтит). Сдается, хороший ром. Но стихи ваши плохи… Ох, ох, ох, мой бох, я плох, я меньше блох, прими мой вздох, и сделай, бох, чтоб я не сдох!.. Ха — ха — ха!

Барон (Сурово). Будьте вежливее.

Ганс Гардт. Э? Разве я сказал грубость? Простите, я прям. Не нравится. Пусть Бог будет Богом, но меня Он поставил на ноги, а не положил на брюхо. А если бы положил, я сам встал бы на ноги.