Владимир Набоков - Интервью радиостанции Голос Америки

"Американский Набоков продолжает дело русского Сирина"

Владимир Набоков

Интервью радиостанции "Голос Америки"

В архиве Владимира Набокова в Библиотеке Конгресса США сохранилась машинописная транскрипция интервью писателя "Голосу Америки". Согласно информации в грифе текста, интервью передавалось на Советский Союз 14 мая 1958 года.

Записала Набокова в его доме в Итаке (штат Нью-Йорк) Наталья Шаховская, первая жена его двоюродного брата, композитора Николая Набокова. Николай и Наталья Набоковы переехали из Франции в США в 1933 году. Их брак распался в 1938 году. В 1947 году Николай Набоков возглавлял Русскую службу "Голоса Америки" в течение первых шести месяцев ее деятельности1.

Интервью 1958 года - не первая передача "Голоса Америки", посвященная творчеству Набокова. К примеру, в 1947-м Александр Назаров сделал передачу о романе Набокова "Bend Sinister" (1947)2. Декада отделяет публикацию антитоталитарного романа Набокова в послевоенных Соединенных Штатах от выхода "Лолиты" в Нью-Йорке в 1958 году.

Сенатор Джозеф Маккарти умер 2 мая 1957 года, и к весне 1958-го, когда передавалось интервью Набокова, американская интеллигенция едва успела оправиться от "охоты на ведьм". "Холодная война", маккартизм, хрущевская "оттепель", - а также неизбежно гомеровские ассоциации города, где писались главы "Лолиты", - вот как можно наметить контекст интервью Набокова, которое публикуется впервые.

Текст интервью дается по машинописи "Голоса Америки", в авторской редакции, но с исправленными опечатками. Коррупции в тексте (например: яруги - дороги) восстановлены без указаний; добавлены некоторые запятые.

Диктор: До того как приступить к интервью с профессором Владимиром Набоковым, которое происходит в его доме в Итаке, я хочу познакомить наших радиослушателей с автором, написавшим под псевдонимом Сирина восемь романов на русском языке, которые печатались в эмиграционных издательствах в Париже, Берлине и Нью-Йорке. Родился Владимир Набоков в России, в 1899 году. На английском языке он стал писать в тридцать девятом году, а в сороковом он переселился в Соединенные Штаты.

Только что законченный труд Владимира Набокова на английском языке о "Евгении Онегине" является монументальным вкладом в науку о Пушкине. Ни на одном языке, включая русский, не существует такого исчерпывающего исследования "Евгения Онегина" хотя бы из-за того, что каждая строфа разбирается в примечаниях с точки зрения формы и содержания. А строф, как известно, в каждой из восьми глав около сорока пяти, не считая многочисленных вариантов и выпущенных Пушкиным строф.

В труде Набокова Пушкин рассматривается в свете сравнительного литературоведения как европейский писатель, а не как исключительно русский. Как европейский писатель Пушкин был подвержен всем влияниям французского восемнадцатого века и раннего девятнадцатого, которые были характерны для его современников.

Поэтому и получается, что "Евгений Онегин", как выразился Владимир Набоков, "обилен всякими параллелизмами, звучащими иногда как пародия, а иногда как благодушный плагиат". Комментарий Набокова дает текстуальные и фактические сведения, как, например, техника пистолетной дуэли или история переводов Байрона на французский язык, которыми питались русские романтики, а также подробности быта пушкинских времен.

Но перейдем к интервью с маститым автором, которое, как мы упоминали раньше, происходит у него в доме в Итаке.

В грифе [по-английски]:

"Интервью с Владимиром Набоковым, Для передачи в эфир 5-14-58

прозаиком, поэтом, энтомологом,

преподавателем Корнеллского университета".

[Записала] Наталья Шаховская.

Н. Ш.: Зная, как вы заняты, Владимир Владимирович, вашей творческой и педагогической деятельностью, хочу вас поблагодарить, что вы нашли время для интервью. Думается, что следовало бы сперва разрешить один вопрос: будет ли мое интервью происходить с русским писателем Владимиром Сириным или же с известным американским писателем Владимиром Набоковым.

В. Н.: Не смущайтесь присутствием этой сборной команды: тут, конечно, есть и Набоков, и Сирин, и еще кое-кто. Американский Набоков в общем продолжает дело русского Сирина. Хотя с сорокового года я стал писать романы только на английском языке за подписью "Набоков", мой псевдоним "Сирин" еще мелькает там и сям, как придаток к моей фамилии под моими русскими произведениями - стихами, статьями3.

Н. Ш.: Вы ведь знаете английский язык в совершенстве. Американская критика постоянно отмечает исключительное богатство, идиоматичность и своеобразие вашего английского стиля.

В. Н.: Английский язык я знаю с детства. В восемнадцатом году покинув Россию, я поступил в Кембриджский университет в Англии и окончил его в 1922 году.

Н. Ш.: Только что в Америке вышел ваш перевод "Героя нашего времени" Лермонтова4. На обложке книги сказано, что с переводом вам помогал ваш сын.

В. Н.: Да, часть перевода сделана моим сыном Дмитрием, недавно кончившим Гарвардский университет и свободно владеющим обоими языками.

Н. Ш.: А что, ваш сын собирается пойти по вашим стопам и быть писателем?

В. Н. (смешок): Нет. Ему всего двадцать четыре года, у него отличный бархатный бас, и он собирается быть оперным певцом. Но это ему не мешает мне помогать. Он только что сделал индекс для моего комментария к "Евгению Онегину".

Н. Ш.: А вот мне как раз хотелось поговорить о вашем переводе пушкинского "Онегина". Это что - перевод в стихах?

В. Н.: "Евгения Онегина" не раз переводили стихами на английский, на немецкий. Но все эти переводы приблизительные, и притом они кишат невероятными ошибками. Сперва и мне казалось, что при помощи каких-то магических манипуляций в конце концов удастся передать не только все содержание каждой строфы, но и все созвездие, всю Большую Медведицу ее рифм. Но даже если бы стихотворцу-алхимику удалось сохранить и череду рифм, и точный смысл текста, чудо было бы ни к чему, так как английское понятие о рифме не соответствует русскому.

Н. Ш.: Как же вы разрешили этот вопрос?

В. Н.: Если "Онегина" переводить, - а не пересказывать дурными английскими стишками, - необходим перевод предельно точный, подстрочный, дословный, и этой точности я рад был все принести в жертву - "гладкость", изящество, идиоматическую ясность, число стоп в строке и рифму. Одно, что сохранил я, это ямб, ибо вскоре выяснилось то обстоятельство, что это небольшое ритмическое стеснение оказывается вовсе не помехой, а, напротив, служит незаменимым винтом для закрепления дословного смысла. Из комментариев, объясняющих содержание и форму "Онегина", образовался постепенно том в тысячу с лишним страниц, который будет издан вместе с переводом основного текста и всех вариантов, известных мне по опубликованным черновикам. Работы было много, ею я увлекался лет восемь5.