Владимир Набоков - Вдохновение

Да, конечно, тут и вступает в игру вдохновение. Из слов, которые я, за пятьдесят примерно лет сочинительства, по разным причинам соединял, а после отбрасывал, к нынешнему времени можно было б составить в Царстве Отверженных (туманная, но в целом не столь уж и невероятная страна к северу ниоткуда) гигантскую библиотеку вымаранных фраз, лишь с одной отличающей и объединяющей их чертой -- ожиданием милости вдохновения.

Не диво, стало быть, если писатель, который не боится признаться, что знавал вдохновение, и способен легко отличить его от пустой пены припадка, как и от избитого утешения "нужным словом", ищет яркий след этой услады в произведениях собратьев. Молния вдохновения поражает всегда одинаково: ты замечаешь отблеск ее в том или этом отрывке великого текста, будь то строки утонченной поэзии, или пассаж Джойса либо Толстого, или фраза в рассказе, или прилив гениальности в работе натуралиста, литературоведа -- даже в статье рецензента. Естественно, я имею в виду не всем нам знакомых безнадежных бумагомарак, но своеобразных творцов-художников, таких как Триллинг (*1) (чьи критические воззрения мне безразличны) или Тербер (*2) (например, в "Голосах революции": "Искусство не спешит на баррикады").

В последние годы множество издателей имеют удовольствие присылать мне свои антологии -- в сущности, это возвращающиеся домой почтовые голуби, ибо каждая содержит образчик творчества их получателя. Из тридцати с чем-то сборников одни щеголяют претенциозными ярлыками ("Предания нашего времени" или "Мотивы и мишени"), другие представляются более сдержанно ("Великие рассказы"), а уведомления на их обложках обещают читателю встречу со сборщиками клюквы и простыми работягами; но почти в каждом из них присутствует по меньшей мере два-три первоклассных рассказа.

Старость осмотрительна, но забывчива, и, чтобы не затягивать выбор того, что можно бы перечитать в ночь орфической жажды, а что отвергнуть навек, я старательно выставляю против того или иного участника антологии пятерки, тройки и двойки с минусом. Обилие высших оценок всякий раз укрепляет мою счастливую веру в то, что в наше время (последние, скажем, пятьдесят лет) величайшие рассказы пишутся не в Англии, не в России и, уж конечно, не во Франции, но в нашей стране.

Примеры суть витражные окна знания. Из малого числа отмеченных пятеркой рассказов я выбрал полдюжины особых моих любимцев. Ниже я привожу их названия, кратко цитируя в скобках то место -- или одно из тех мест, -- в которых ясно явлено подлинное озарение, сколь бы тривиальной ни представлялась вдохновенная деталь скучному критикунчику.

Джон Чивер, "Пригородный муж" ("С растерзанной фетровой шляпой в зубах Юпитер [черный ретривер] рванулся через гряды помидоров" [*]. Рассказ представляет собою, в сущности, маленький роман, так прекрасно построенный, что ощущение некоторого переизбытка событий в нем вполне умеряется утешительной связью его тематических переплетений).

---------

[*] Перевод О. Сороки.

---------

Джон Апдайк, "Никогда я не был счастливей" ("Всего важнее была не тема, а сам разговор, быстрые согласия, медленные кивки, приливы разных воспоминаний; он походил на панамскую корзинку, формирующуюся под водой вокруг никчемного камня". Я люблю столько рассказов Апдайка, что выбрать для предъявления один мне даже труднее, чем отыскать в нем наиболее вдохновенное место).

Дж. Д. Сэлинджер, "Хорошо ловится рыбка-бананка" ("По дороге она остановилась, брыкнула ножкой мокрый, развалившийся песчаный дворец..." [*] Это великий рассказ, слишком известный и хрупкий, чтобы отдать его здесь для промеров случайному конхиометристу (*3)).

---------

[*] Перевод Р. Райт-Ковалевой.

---------

Герберт Голд (*4), "Смерть в Майями-Бич" ("И наконец мы умираем, с нашими противостоящими большими пальцами и со всем остальным". Или чтобы в еще большей мере воздать должное этому чудесному произведению: "Барбадосские черепахи размером с ребенка... распятые, точно разбойники... с грубой кожей, которой не скрыть их теперешней беспомощности и муки").

Джон Барт, "Потерявшийся в балагане" ("В чем суть рассказа? Амброз болен. Он потеет в темных проходах, леденцовое яблочко на палочке, смотреть приятно, есть не интересно. В балаганах нужно устроить уборные, мужские и женские, через равные интервалы". Мне пришлось постараться, чтобы выискать нужное среди обаятельных, пестрых, стремительных образов).

Делмор Шварц (*5), "Ответственность рождается во сне" ("...и роковой, безжалостный и страстный океан". При том что в этом рассказе, так волшебно смешивающем старый фильм с личным прошлым, присутствует несколько других райских вибраций, приведенная фраза заслуживает цитирования первой благодаря ее силе и безупречному ритму).

Должен добавить, что я был бы очень доволен, если б профессор литературы испытал своих студентов в начале или при завершении терма, попросив их написать по работе, в которой обсуждались бы нижеследующие вопросы:

1. Чем так хороши эти шесть рассказов? (Воздержаться от упоминания "убеждений", "экологии", "реализма", "символов" и тому подобного.)

2. Какие еще места в них несут печать вдохновения?

3. Каким в точности способом принуждали ту бедную левретку завыть в тех, с кружевными манжетами, руках, в такой близи от пудреного парика?

/Перевод С. Ильина/

Комментарии

Статья опубликована 6 января 1973 г. в журнале "Saturday Review of the Arts". Включена также в "Strong Opinions" с авторской пометкой: "Написано для "Saturday Review" 20 ноября 1972 г."

(*1) /Триллинг/, Лайонел (1905--1975) -- американский социальный и литературный критик, профессор Колумбийского университета, писатель.

(*2) /Тербер/, Джеймс Г. (1894--1961) -- выдающийся американский писатель-юморист и карикатурист. Долгое время работал в журнале "New Yorker".

(*3) /конхиометрист/ -- от конхиометра -- инструмента для измерения раковин и углов их спиралей.

(*4) /Голд/, Герберт (р. 1924) -- американский писатель-романист, сын эмигранта из России.

(*5) /Шварц/, Делмор (1913--1966) -- американский писатель, поэт, критик.

/С. Ильин, А. Люксембург/