Александр Радищев - Сочинения

Издавна не нравилось мне изречение, когда кто говорил: так водится в Сибири; то или другое имеют в Сибири — и все общие изречения о осьмитысячном пространстве верст; теперь нахожу сие вовсе нелепым. Ибо как можно одинаково говорить о земле, которой физическое положение представляет толико разнообразностей, которой и нынешнее положение толико же по местам собою различествует, колико различны были перемены, нынешнее состояние ее основавшие; где и политическое положение, и нравственность жителей следуют неминуемо положению естественности; где подле дикости живет просвещение, подле зверства мягкосердие; где черты, пороки от ошибок и злость от остроумия отделяющие, теряются в неизмеримом земель пространстве и стуже за 30 градусов?

Уральские горы столь существенно различествуют в своей естественности от степи Барабинской, сколько жители оных от жителей степных. Крестьянин заводской есть совсем другой человек, нежели земледелец тарской и ишимской округи; и если Сургут, Туруханск изобилуют соболями, то почто дивиться, что в Ялуторовске их нет? А обыкновенно говорят: соболи родятся в Сибири. Если березовский житель кормится от табуна оленей, а томской уездной крестьянин может только успевать в земледелии, то хотя они оба сибиряки, однако же во многих вещах они между собою толико же различествуют, как агличанин от француза, proportion gardee [68].

Перед глазами моими на стене прибита генеральная карта России, в коей Сибирь занимает почти 3/10 Хорошо знать политическое разделение государства; но если бы весьма учебно было бы в Великой России сделать новое географическое разделение, следуя в том чертам, природою между народами назначенной, гораздо бы еще учебнее и любопытнее было, если бы Сибирь разделена была (на карте, разумеется) на округи, естественностию означенные. Тогда бы из двух губерний вышла иногда одна, а из одной пять или шесть. Но к сочинению таковой карты не исправниково искусство нужно, но головы и глаза Палласа, Георги, Лепехина, да без очков, и внимания не на одни цветки и травы.

Город здешний или, лучше сказать, остатки погоревшего Тобольска стоят частию на прекрасном и здоровом, частию на выгодном, но нехорошем и вредном для здоровья месте. Часть, построенная на горе, возвышается над другою частию города, по крайней мере, на 20 сажен. Верхняя часть города стоит над по-верхностию Иртыша 26 сажен, когда нижняя часть разлитием оного иногда затопляется. Но близкость воды и проистекающие от того в домашнем быту удобности толико превешивают выгоды здравого воздуха во мнении здешних жителей, что дом, стоящий построителю 1000 р. под горою, продается за 2000 р., а построенный на горе за 2000 р. — за 1000 р. не скоро найдет купца.

Говоря о построении города, не могу не рассказать вашему сиятельству то, что слышал о бывшем здесь пожаре, которой истребил лучшие 4/5 частей города. Те, которые огнем лишилися своих домов, лишилися по большей части своего имения. Всех больше потерпел здешний губернатор. Счастливым себя почитал он тем, что осталася в доме его овчинная шуба, в которую кутали трех его детей при случившейся тогда холодной погоде. Но обстоятельства, тронувшего меня до слез, пропустить не могу. На другой день по пожаре в городе большая часть людей не только бедных, но посредственных, не имели хлеба. Народ здешний, хотя не столько, как иркутской, но столь же, как и в столицах, шаткой, скоро бы вышел из терпения. Но скоро увидели со всех сторон водою и сухим путем привозимые печеные хлебы, которые сельские жители голодным и неимущим посылали горожанам безденежно. И целую неделю ближайшие селения кормили город безденежно. Сия черта существенно означает доброту души сибирских многих округ поселян. Без внутреннего удовольствия сего слышать не можно. Но если сельские жители толикое соболезнование оказали к страждущим горожанам, о городовом сего я и не слыхал ни об одном. Если разум в городе острится, то сердце ослабевает.

Говоря о городе и деревнях, не могу не упомянуть вашему сиятельству об общем или почти общем желании возобновления китайского торга. Пользы, от него проистекающие, велики, согласен. Но как я часто раскольник бывал во многих мнениях, то и в сем случае мне вред от пресечения торга с Китаем не столь кажется повсеместным. Думаю, что есть и некоторая полезность. Но мысли мои о сем еще не зрелы, и я их не осмеливаюсь предложить вашему сиятельству.

Сего 10 марта окончалась славная во всей Сибири Ирбитская ярманка. Торг, или бывшая на ней мена, была внаклад сибирских купцов. Особливо много те потеряли, которые торговали соболями, да и вся мягкая рухлядь была в низкой цене, разумея в соразмерности закупной цены на месте. Многие иностранные товары здесь не дороже московского. Сахар покупали 15 руб. пуд; шелковые и шерстяные товары умеренной цены; вино изрядное посредственной дороговизны. Но водка французская продается от 40 до 60 р. анкерок; чай по 5 и 7 р. Если иногда малое количество товара делает его дороговизну, то нередко и больший оного расход держит его в высокой цене. Когда придешь в гости к сибиряку, то без 6 и 8 чашек чаю не выедешь, а без пуншу здесь дружеской нет беседы.

Как здесь, так и обыкновение есть на Ирбитской ярманке верить всем почти, не зная иногда человека. Алчность прибытка, сопряженная с простодушием, могут быть тому причиною. Сие на ярманке произвело один искусной обман, которой, как то должно, обратился во вред обманщика. Некто Дебональ назывался графом, набрав товаров, уехал из города. Имя его записано было у купцов. Как скоро его не увидели, то стали искать и нашли его уже за 200 верст от города. Нередко повсюду кафтан бросал пыли в глаза: чему дивиться, что и в Сибири то ж.

Но я примечаю, что я уже превысил пределы вашего сиятельства терпения, и, для того оканчивая, есмь, как и всегда, с наичувствительнейшею признательностию и глубочайшим почтением вашего сиятельства, милостивого моего государя, покорнейший слуга

Александр Радищев.

15 марта

1791 года.

Елисавета Васильевна и маленькие мои свидетельствуют вашему сиятельству свое почтение.

Милостивый государь.

В ожидании летней поры, чтобы продолжать наше путешествие и отправиться к месту моего назначения, я пытаюсь употребить мое время несколько по-иному, чем это было по моем приезде в этот город. Тяжелое состояние, в котором я находился и которое ваше сиятельство может себе представить по моим письмам, не позволяло мне заняться чем бы то ни было. Придя некоторым образом в себя, благодаря приезду моих друзей, я почувствовал, что даже в самом несчастии возможны счастливые минуты. Этим чувством я обязан вашему сиятельству, и куда бы я ни обратился, я всюду встречаю ваши благодеяния.