Игорь Наталик - Кладовая

*

В Е Р Ш И Н А

Встань! Победи томленье, нет побед, Запретных духу, если он не вянет, Как эта плоть, которой он одет!

Человеческая душа во времена внутреннего одиночества м внешней смуты устремляется на поиск отзвука в ином сердце, карабкается по холодным утесам равнодушия. Она барахтается в каменных осыпях мелочей и вдруг вылетает на "бараньи лбы" катастрофического непонимания самыми близкими людьми. Но все ближе сияющая вершина, скрытая туманным покрывалом надежды. Шаг, еще шаг. Вот она - для тебя. До этого никого не любившего, всегда только учившегося любить. Дух перехватывает и невыносимо отчетливо и гулко стучит в висках. Покоренные пики никогда не исчезают из нашей памяти, лишь подергиваются занавесью забвения, напоминающей зыбкий мираж. Ведь несравненно труднее разлюбить, уже полюбив (прикоснувшись к душе), как и однажды побывав на вершине - все это забыть.

*

Н Е З Н А К О М К А

Где ты? Кажется, что совсем тебя не знаю, что Колумбова радость первой встречи еще впереди. Быть может от этого так тревожно, светло и обжигающе-свежо в комнате? Ты ли - эта уютная женщина, сидящая великолепной спиною и уже слегка повернувшаяся намеком белоснежного, роскошного плеча. Душа возвращается с внешнего холода, словно иссеченный штормами, весь в ракушках чужих морей, корабль. Но ты - словно недосягаемый и постоянно ускользаемый от меня мираж. Будто сытная для глубинного корня животворная влага, которую всю свою жизнь безутешно и слегка возмущенно ждал. Которую зверски хотят выпить мои иссохшие и постанывающие в одинокой ночи губы. Только до подушки - и сразу душу пронизывает холодный и тяжкий сон. Мираж сменяется миражом, сюжет - сюжетом, видение - видением. И ты, все поняв, ты обняла уверенным движением (поджав теплым коленом) и извлекла мою растрепанную душу из запекшегося небытия сновидения. Словно с лучезарной улыбкой наконец-то сказала : "Здравствуй, это я".

*

Р У Б Е Ж

Дорогой мой братишка, что мы с тобою сможем сказать себе самим, прожив пятьдесят? По-моему, на каждом отрезке беспрестанно вихляющего пути, через каждые десять лет стоит подводить финишную черту и считать осенних цыплят. В этом - мощный трамплин во все более горьковатое и фантастически быстро меняющееся Будущее. Грустно слышать от смертельно уставшего человека, словно единственный жизненный итог: "Полвека я все-таки прожил"...

*

С А Д

Дай мне руку, вечно припаздывающее, но всегда неожиданное Грядущее. Ночами по-кошачьи незримо проникаешь в заспанные дома и утверждаешься, словно гром среди ливня. Никогда не буду бы заискивать перед тобою. Ведь признаешь только одно действие - утверждение в разлитом вокруг Настоящем. И все же знаю, как приподнять твою пелену. Можно говорить с кем-то, выглядывающим из-за угла, разговаривая с детьми. Они - тайные послы постепенно входящего в силу Грядущего. Судят сурово и великодушно. Их надо любить, но обязательно делать прививки из Прошлого. Тогда взращиваемый сад - плодоносен.

* * *

ГЕНИЙ ДЕТСТВА

Эвакуированы мы из Детства навсегда...

Малыш, который явился в розовый для него мир, не ожидает каких-либо враждебных его проявлений. Всех тех капканов и петель, что поджидают его на неблизком пути. С методического разрушения взрослыми домика, принадлежащего гению детства, начинается сокрушение нежных твердынь доверчивой прежде души. Постепенно взрослея, он усваивает урок и начинает пробовать собственные силы, обращая созидательные действия в разрушительные. И даже преуспевает в этом. В детстве наши природные чувства обострены, не зашлакованы и первозданны. Мы в значительной степени - звери, зверьки. Проявление истинной, хищной природы порою спасает неокрепшую жизнь. Помогает в "охоте" за наиболее вкусной пищей и простейшими удовольствиями. Изощренность обретается позже. Ближе к юности обостряется другой природный инстинкт - половой. Следом появляется сопутствующее ему стремление к подавлению, "истреблению" вокруг себя всех тех, кто способен помешать реализации неукротимого зова рода. И только на излете жизни человек, понимая истинные мотивы и сущность борьбы и сознательно отказываясь от ее диктата, обращается к предкам. Если же посчастливилось понять это несколько раньше, в расцвете сил, то он поднимает взор в вышину, устремляясь в иные вселенные.

*

БЕЛЫЙ ОСТРОВ

Малыш, который явился в розовый для него мир, не ожидает каких-либо враждебных его проявлений. Всех тех капканов и петель, что поджидают его на неблизком пути. С методического разрушения В ребенке поразительно проявляется справедливость: в том, то он отнюдь не считает себя первым среди животных себялюбивым "венцом творения", а обращается со всеми на равных. Пожалуй, прежде всего он замечает у них отсутствие речи и заговаривает, пытаясь научить с его точки зрения самому интересному человеческому языку. Постепенно малыш начинает осознавать, что оттачивающийся со временем ум может проявляться в виде своеобразной пародии - хитрости, которая является одним из средств борьбы за существование. Ум же есть в первую очередь способность знать общие причины борьбы в беспокойном и опасном мире. Кротость здесь зачастую воспринимается в качестве глупости, а неуемная энергия находит воплощение в агрессивности и жестокости. Шагнув во взрослое пространство, юные могут оказаться без твердой почвы - так сильны и необычно новы их ощущения. Но звериные навыки будут лишь "цветочками" по сравнению с теми приемами противоборства, которые им еще предстоит освоить. Сохранится ли в течение жизни первозданное чувство справедливости? Сумеет ли человек сберечь в душе "белый остров" счастливого и пугливого детства?

*

КРАСОТА МИЛОСЕРДИЯ

По-видимому, ребенок, который еще не испорчен поверхностным, саркастически едким, навязанным развращенными взрослыми мнением обо всем в этой жизни, инстинктивно устремлен к единению с окружающим миром, к естественной гармонии с ним. Лишь потом его души, возможно, коснется ржавь цинизма, и повод к враждебности станет важнее, чем готовность к раскаянию в неловкости или ошибке - восприятию всем сердцем очищающего чувства вины. В неизбежных случайных утратах (сломал ли игрушку, раздавил насекомое, с которым играл, обидел ли старика или лучшего друга) и упущенных счастливых возможностях юный человек на деле чувствует и узнает, что в этом большом и запутанном мире приносит радость. Чего нужно опасаться, а что может вызвать и смерть. Постепенно крепнет его снаряжение к будущей жизни в "джунглях" взрослых. Но главное - это способность сопереживания - порыв самому перенести боль, причиненную другому. Ему - плохо и больно, а мне не так больно и даже хорошо. Значит я - виноват, то есть я в этом (что без боли) не прав. Позже он, конечно, поймет, что острый укол - сознание своей не-правости - и есть совесть. Отсюда берет истоки бескорыстная жертвенность: отдать потерявшему то, что есть у тебя лишнего, а порой даже самое дорогое и необходимое. Здесь же раскрывается и красота милосердия. Детское сердечко обязано пройти горнило чужих болей и смертей, чтобы развиться, стать чутким и отзывчивым. Только так сохранится домик гения детства.