Виктор Нель - Звезда и шар

Рядом на стене висела скромная табличка: "ПОМЁТ ДРАКОНИЙ".

... -- А не потому ли вы только небо рисуете, спрашивают наши телезрители, что больше ничего не умеете? -- донесся до Саши голос из круга света.

-- Не потому. -- тихо ответил бард.

49.

Вести с фронтов

Первым же залпом Большой

Берты полипропиленовая,

повышенной ударной вязкости,

морозостойкая бронеплита,

установленная Борисом

Вениаминовичем поверх

листового железа с целью

амортизации, была

разнесена вдребезги.

50.

Евстифеев не врал. Точнее не совсем. Никакого крупномасштабного производства он, конечно, развернуть не мог. Все, что он сумел, это найти и заинтересовать небольшой полиграфический кооператив "детпечать". Основная продукция их была книжки-раскраски и картонные макеты самолетов "сделай сам".

-- Это очень хорошее начало, -- кричал он в трубку, объясняя Саше подробности, -- конечно не красное дерево, но лиха беда. Вам надо сделать бумажные макеты.

-- Что ж, хоть шерсти клок, -- ответил тот.

-- Что вы сказали? -- переспросил предкооператива "телефонд", -- я вас очень плохо слышу!

-- Я говорю, златорунной овце в зубья не смотрят, -- проорал Саша в трубку, -- нарисуем, коль партия приказывает.

-- Очень хорошо, очень хорошо, -- продолжал Евстифеев, -- они уже предоставили художника-оформителя обложки, зовут Феликс, пишите адрес...

Феликс жил и творил в мастерской, представлявшей взору вошедшего дикое смешение антиквариата, лавки художественных принадлежностей и ночлежки. Мастерская была перегорожена случайным образом заляпаными краской занавесками, там и сям встречались короткие лесенки, ведущие то вверх, на дощатые помосты, то вниз, в какие-то обнижения пола, если здесь вообще был пол. Справа виднелась тахта, беспорядочно забранная разноцветными лоскутами. Там, похоже, кто-то спал.Если бы Сашу попросили набросать план этого гнездилища живописца, результат был бы плачевным.

Невдалеке от входа на станке стояло крупное произведение. На фоне растворяющегося в белесом небе жнивья была изображена невесомая, почти не касающаяся пыльной грунтовой дороги, фигура в легком, полупрозрачном пеньюаре, удаляющаяся от зрителя вдаль с большим цинковым ведром в руке. Фигура была излишне наклонена вперед, что еще больше усиливало впечатление невесомости. Все в картине было нечетко, зыбко, не было точных контуров, ни одна форма не была пролеплена ясно, кроме ведра. Ведро же поражало фотографической достоверностью, видна была каждая заклепка и даже легкий рисунок молотковой краски на боках.

-- Как впечатление неподготовленного зрителя? -- спросил вынырнувший откуда-то хозяин.

Феликс не был похож на художника. Точнее, на тот образ, который всплывает в сознании при слове "художник". Он был аккуратно пострижен, гладко выбрит и одет в обычный костюм с рубашкой и галстуком.

-- Интересно написано, а это означает что-то, или так, свободное излияние? -- спросил Саша.

-- Ха! -- ответил Феликс, -- еще как означает! Это полотно писано на заказ для фойе дома культуры. Да Винчи можешь ты не быть, но пищу потреблять обязан. Называется "Доярка, направляющаяся на утреннюю дойку".

-- Дом культуры где расположен? -- осведомился неподготовленный зритель.

-- За углом.

-- Тогда может и пройдет. Если, конечно, доярки туда случайно не заглянут. Боюсь, что они свою не признают. Хотя подойник очень реалистично подан.

-- Я тебе говорила, четче рисуй. -- раздался голос с тахты. Там чиркнули спичкой, и поднялся сизый клуб сигаретного дыма. -- Зарубят, как пить дать!

-- Спи, родная, -- отозвался Феликс, -- есть пределы, до которых мастер может терять лицо. Верно, молодой человек?

-- Глобально верно. Не понятно только, почему реалистичность означает потерю лица?

-- А зачем она? Зачем? Вы, вероятно Шишкина любите, или там Левитана?

-- Да, и Дали, -- отозвался Саша, -- и Лактионова, кстати.

-- Застывшие формы, старье!

-- А импрессионисты?

-- Кое-что, но, впрочем, тоже мертво.

-- А вы не могли бы мне что-нибуть показать, где нет потерь лица? -спросил Саша, -- писаное без ориентации на заказчика?

-- А вот, например, -- Феликс махнул рукой в сторону небольшого холста.

На холсте мел снег. Косо, крупными хлопъями. Сквозь метель проглядывали силуэты домов, написаные в обратной перспективе, искаженные и нереальные. Кисть скользила по холсту горизонтально, вторя буранным трассам. Окно на шестом этаже самого близкого дома было открыто настеж. В проеме, опершись локтями передних конечностей на подоконник, стояло нечто. Саша приблизился, пристально вглядываясь. На голове у существа высились кривые выросты.

-- Рога, что ли? -- спросил он.

-- А ты отойди подальше.

Саша отошел. Стали видны глаза и свисавшие с подоконника копыта.

-- Да это же корова!

-- Верно, корова.

Саша стоял молча. Написано было здорово. Картина завораживала, как завораживает кусок непогоды, вырезаный из слякотной сырости аркой проходного двора.

-- Знаете, Феликс, мне нравится. Без дураков. -- сказал он

-- Ну и хорошо, пойдем проведаем наших баранов.

В дальнем углу, под пятирожковой старинной люстрой, на столе, среди разноцветных обрезков бумаги, были разбросаны части обложки.

-- Так, смотри, -- сказал Феликс, укладывая части друг к другу, -- это тыл, это отворот с текстом, а вот и фасад. Здесь, так, косо и нервно пойдет название. А это сама звезда.

-- Где ж звезда то?

По обложке, как выпрямленные щупальца актинии, высовываясь из-за правого края, беспорядочно торчали разноцветные граненые острия.

-- В неуравновешенной композиции, -- буркнул Феликс, -- эпицентр объекта задвигаем за рамку. При этом звезда как бы вваливается в зрительное пространство. Создается эффект движения, динамики. Видишь динамику?

-- Динамику вижу... -- неуверенно сказал Саша, -- звезды не вижу. А, впрочем, пожалуй неплохо. Привлекательно. Переливчато.

-- Это ведь я ваял по косвенным показаниям свидетелей. -- сказал Феликс, -- я натуры-то не видел.

-- Не хотите на объект глянуть? -- спросил Саша, вынимая звезду. Феликс покрутил головоломку в руках, повернул к свету.

-- Хорошо сработано. -- сказал он, -- Точно. Не в моем стиле.

-- Просто у нас задачи разные. Художник создает неповторимое. Я же скорее открываю существующее. Как бы вытаскиваю объект из аморфного пространства, где он сидит скрытно, невидимо.

-- Ну, это не ново, еще Микеланджело сказал, насчет отсечения лишнего...

-- Так то лишнее в сознании скульптора. Мои объекты существуют реально, неважно, достану я их или нет.

-- А зачем? Пусть бы сидели, где сидят ...

-- Затем же, зачем вы корову на шестой этаж отправили. За эстетическим удовлетворением.

Феликс тем временем нашел сечения, нажал, и звезда медленно начала расползаться на части, скользящие друг по другу, все еще не теряя цельности.