Вячеслав Иванов - Повесть о Светомире царевиче

Светомир пошел туда, откуда неслася песнь и увидел Радиславу, сидящую на стволе упавшего на земь дерева.

«Здравствуй, Родя, какую песню чудную ты пела? Где ты слыхала ее? А хорошо ты поешь. Спой еще, другую».

Смутилась Радислава, встало, сказала, не отвечая: «Посмотри, Светомире; земля от подснежников и без снегу бела. Пойдем их собирать». Но не стали они цветы собирать. Долго молча шли лесом.

Набредши на прогалину, увидели: средь пегой поляны течет поток малый, и переброшен чрез него ствол древесный. «Перейдем, аль не перейдем сию реку?» смеяся звала Радислава.

Прежде чем она кончила речь, Светомир прыгнул на летучий мостик и протянул ей руку. Они ловко, токмо по канату сторожкой ступая, прошли над водой.

Прыгнув на берег, Радислава высвободила руку и побежала к опушке леса: «Лови меня!» Бежать было трудно, мешал бурелом под ногами, останавливали, били, обнимали, хватали за одежду сучья густого бора; (416) она бежала, что было мочи. Светомир бросился следом за нею. Она, оглядываясь, слышала за собою его бег и знала, что он вот-вот ее догонит.

А тут как раз дорогу ей преградили два дерева; они, раскидистые, чти касались друг друга. Радислава, вместо того, чтобы их обегать, побежала как белка наверх по одному из светлых стволов. А Светомир с разбега кинулся к соседнему дереву и легко поднялся на него. Они оказались сидящими на двух больших равновысоких ветвах, друг против друга. Их взоры встретились, им стало весело, и они, ни слова не говоря, залились громким, безудержным смехом. Вдруг смех Радиславы оборвался; по лицу ее пробежала судорога страха.

«Ну чего ты испугалась, Родя?» уветливо спросил Светомир. «Аль боишься ты затеряться в лесу без провожатых?»

— «Нет, Светомире, ничего мне с тобою не страшно. Сама я не знаю что со мною деется. Давно началося: находит неведомо откуда, хватает ужас необоримый и являются воочию злодейства матери моей и всего рода ее окаянного. И отогнать навождение нет сил.»

— «Кто сказывал тебе про злодейства?» строго сказал царевич. «А мать свою не чтить грешно, закону и естеству противно».

Покаянно отозвалась Радислава: «Симон Хорс мне многое поведал. Сама я виновата: спрашивала у него что отец от меня утаить хотел. Хорс говорил: 'Коль хочешь знать, так и внимай, вмещай и смекай. Оно тебе даже весьма полезно будет в уме держать, ибо в царстве Владаря родичи твои остаточные живут, и от них тебе и Светомиру великая грозит опасность'.

«Испугалася я больно и все думаю: как тут быти? А он: 'Беги их', говорит, 'беги тьмы, к свету иди. А тьма ко тьме пусть воротится, не жалей тьмы, за нее не молись, ее не спасешь'. Еще пуще испугалася я, не ведая как слова те разуметь — уж не мать ли мою родимую, незнаемую, которую я-же и убила рождением своим, из сердца выкинуть, проклясть велит?

«А то еще хуже бывает: собираются вокруг меня, обступают все невинно погибшие по вине родичей моих, и взывают, и стенают все друг друга истребившие.

«Уж я и Параскеву царицу в испуге вопрошала. Утешала она, говоря: Петр-Апостол писал: — трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити. — [15] 1 Петр. 5,8. А ты никого не кори, молитву внутри твори непрестанно, дабы из глубины сердца возопить ко Христу воздыханиями неизглаголенными. Христос знает демонские ковы и лукавства. Именем Его вся отгонишь и вся рассеется яко дым.'Я Ему молюся,да не рассеиваются они, обступают, гневаются». (417)

Возразил Светомир: «А ты уж больно легко победить хочешь. Потрудиться надо. Уныние — грех смертный. Хорс неправ, полагая, что в человеке добро и зло раздельно рядышком лежит. В составе человека все перемешано. Добро загубить можно от чрезмерного подозрения. Вот Свет Егорий, рода нашего покровитель, дубравы грешные не испепелил, а благословил и окрестил».

Радислава не сдавалась: «А все-же род-то наш от дракона идет. Не даром мы — Горынские».

Светомир улыбнулся ненароком, сам не зная чему: «Что же что Горынские», сказал он. «Не от Горыни, а от сестер святых Георгия князья Горынские пошли. Да и драконова кровь в веках очистилась. На то и искупление. А то Христос напрасно страдал.

«Параскева непременно тебе еще и другое сказывала. Ведь святая ее, с которой она — одно, сама крестных мук Его была свидетельницею; да и не свидетельницею только. Она — само течение, время Его умирания. Она — страстная Пятница — день Его смерти. Кто как ни она помнит какою ценою куплено искупление человека и какою мукою.

«А она радостная и говорит: 'Веселие души духовно прибыльно'. Страдание посылается, дабы веселие духовное случилося в конце веков', в конце пути человека, в конце всякого круга жизни человека. При вере и надежде страдание и радость — это все одно. Да и без меня ты все сие знаешь. Не угрюмь душу, Радислава».

Воскликнула Радислава: «А ты еще и не знаешь всего окаянства моего! Во время молитвы помыслы нечистые одолевают». Она нагнула ветку и закрылась молодой листвой, точно убрус зеленый накинула на пылающее лицо. «Да столь сладко одолевают, что и не в мочь их отогнать. Отец говаривал: 'В роду нашем кровь кровь кличет, кровь кровь борет'. Сперва во мне борола до исступления, а ныне кличет — и не знаю что греховнее».

Из-под листвы она украдкой взглянула на царевича, нечаянно зазывно взглянула и продолжала истово: «Слушай, Светомире, как мы приедем в царство ваше, не хочу в хоромах государевых жити, в монастырь уйду, в келлию укроюсь. Господь не беэ милости — поможет».

Светомир раздвинул зеленые ветки и слегка перегнулся к Радиславе. И вдруг: дух захватило восторгом неведомым. Вот они —деревья, лучи солнца, а он, он изошел в лучах. Его не стало... А потом опять стало... Грудь разверзлась; вздохнула; и почил в ней безбольно весь, весь, прежде чужой мир. Светомир обмер...

Очнулся. Мир стоял вновь перед ним, как допреждь, но иной: листва стала зеленее, небо синее, раздельные солнечные лучи, проникавши сквозь листву, полились ослепительным золотым ливнем. (418)

Его охватила незнаемая робость. Он долго молчал. Наконец заговорил через силу:

«Кровь кровь и душа душу кличет. Я люблю тебя, Радислава. Трудна работа цаpя. А для меня трудна сугубо: я и ходить то по земле долго не умел. Тебе-же всякая былинка, что сестра родная. Ты и меня научишь здраво мыслить о земле. Соединим судьбы и жизни наши, Радислава, коль то угодно будет Господу».

Внезапно порыв ветра промчался по лесу, всколыхнул весенний убор дубровы. Затрепетали, склонились молодые, клейкие листочки, сплелись сучья дерев. Светомир и Радислава очутились близко, близко друг от друга. Протянутые руки их соприкоснулись. Они звонко, по детски рассмеялись, весело обнялись и горячо поцеловались на кочнувшихся ветвях.