Николай Никитин - Это было в Коканде

Хамдаму сообщили об этом. Он вызвал Сапара:

- Пока я здесь, чтобы тихо было. Понял? Поди передай.

Сапар ушел. Но власть вырвалась из рук Хамдама. Да и не мог Сапар обойти всех. Кто-то из обозленных в первом часу ночи 18 сентября ружейным выстрелом с улицы разбил окно той комнаты, где спал Юсуп. Юсупа в комнате не оказалось. Он был на заседании в исполкоме. В комнате спал Алимат, с которым Юсуп проводил вместе все эти дни. 19-го утром Юсуп собрался ехать в Коканд, так как 20-го туда прибывал Карим с Особой комиссией...

Перед отъездом Юсуп послал Алимата к Хамдаму:

- Поди узнай, что он собирается делать.

- Как я пойду? Я к нему не хожу.

- А ты что-нибудь выдумай... Какой-нибудь предлог, - сказал Юсуп.

Алимат взял анкету на получение партизанского значка и с ней отправился к Хамдаму. Для оформления этой анкеты необходима была подпись Хамдама, бывшего командира полка.

18

На Рази-Биби была надета пестрая юбка, голова у Рази была не покрыта, волосы заплетены в косички, в ушах висели серьги.

- Значит, ты пожаловала жен моих забирать на работу? - спросил ее Хамдам, выходя из комнат на галерейку.

- Когда надо, так надо... Жены твои нигде не работали, - мирно ответила Рази-Биби.

Хамдам сделал вид, что не слышал ее замечания.

- А это что у тебя? - сказал он, покосившись на портфель Рази, и рассмеялся. - Комиссар! - проговорил Хамдам и прибавил: - Почет с меня задумали снять... Слыхала?

Рази ответила шуткой:

- Один сняли, другой наденут!

- Наденут? Не знаю.

Хамдам дернул головой, высморкался и, постукивая плеткой по столбику галерейки, приказал Насырову подавать ему лошадь. Потом обернулся к Рази.

- Жен я в Андархан отправлю. Сегодня едут... Так вот, не могу дать, сказал он, заботливо осматривая седловку подведенного ему текинца.

- В Андархане тоже советская власть, - сказала Рази.

Хамдам смолчал. Поставив ногу в стремя, он сел на коня.

В это время в раскрытые ворота вошел Алимат. В руке у него была анкета.

- Ну и день! - крикнул Хамдам. - Всем я стал нужен! Ты зачем? спросил он у Алимата.

Алимат протянул ему анкету. Хамдам, едва взглянув на нее, сразу понял, в чем дело.

- А ордена не хочешь?.. Пора бы тебе орден! - со злостью проговорил он. - Некогда мне. Потом приходи.

- Ну, поставь подпись. Долго ли это? Что мне ходить?

- А на собрания ходишь, продажная шкура! - закричал Хамдам и бросил анкету на землю. - А кто говорил на собрании, что в Беш-Арыке две власти: одна советская, а другая Хамдама?.. Ты говорил!

- Я говорил... - признался Алимат, глядя снизу вверх на Хамдама. Все равно! Подпись ты обязан дать по закону. Закон есть закон... - упрямо проговорил Алимат.

Хамдам рассмеялся, потом повертел плеткой перед носом Алимата и сказал:

- Закон? Хорошо. А клеветать на меня можно? Есть такой закон? Вот я тебе и говорю по закону. Приходи завтра. Сейчас я уезжаю в Коканд.

Вздыбив коня, он выскочил на дорогу и поскакал в Коканд, к Иманову.

Хамдам предчувствовал, что разговор будет неприятный, и все-таки, вопреки всем запрещениям, он решил добиться личной встречи с Каримом и с ним поговорить. Он надеялся отстоять если не всех, то часть своих джигитов.

Через полчаса после его отъезда Юсуп тоже поспешил в Коканд. Он уехал поездом... Проводив его, Алимат отправился домой.

19

Солнце уже поднялось над горизонтом. На плантациях появились женщины. А мужчины либо путались по базару, либо сидели в чайных. Проходя мимо полей, Алимат стыдливо опускал глаза.

- Плохо... - сокрушался он. - Очень плохо идут дела! Осыпятся коробочки! Ну что же делать... В конце концов, конечно, можно пойти в рик, можно сказать им: "Смотрите, коробочки осыпаются". - "Да, осыпаются..." "Почему?" - "Опять не хватает рабочей силы..." - "Почему не хватает, раньше ее хватало?" - "Многие ушли в Ташкент на строительство... Здесь строят клуб... Каждый колхоз что-нибудь строит. Либо красную чайхану, либо школу, ясли... Строится много, Алимат. Много строится..." - "Да, много строится... Это верно. Но в нашем колхозе сто сорок мужчин, а на работе пятнадцать... Где остальные?" - "У каждого есть свои дела. Но это хорошо, что ты сказал... А почему ты не в поле?" - "Я ходил к Хамдаму. Мне свидетельство надо... По закону! Закон требует подпись командира". "Пусть закон требует подпись, но ведь коробочки осыпаются... Ты читал в газетах призыв ленинградских рабочих?" - "Да, я читал... Но Хамдам председатель партизан. Я от него завишу. Хамдама нет, подписи нет, значка нет... Что делать? Торопиться надо". - "Ну, так он дал тебе подпись?" "Нет, не дал. И не надо мне подписи".

Алимат подошел к полю, покачал головой, поздоровался с женщинами, посмотрел на небо. С поля крикнули ему:

- Где Сурмахан?

- Больна... - ответил Алимат.

- Чем?

- Сыпь... - сказал Алимат.

- Сыпь? - женщины засмеялись. - Все вы, мужчины, бездельники... И женщин учите безделью... Подойди сюда, Алимат.

- Вот видишь? Сурма, - указала ему одна из женщин.

Да, действительно это была Сурма. Она много хворала этим летом, ее мучила малярия, и все-таки она вышла в поле. Алимат покраснел. Женщины стояли рядом, они рады были поиздеваться над мужчиной. Алимат прищурился, чмокнул губами.

- Ваша правда... - сказал он. - Сурма вышла, потому что нельзя не выйти, когда вы кричите на весь колхоз.

- Вставай вместо нее.

- Я?

Алимат засмеялся: "Ну виданное ли дело, чтобы мужчина заменял женщину?"

Но когда из толпы женщин показалась Рази-Биби, он струсил. Он боялся старухи.

- Ну, как? - сказала Рази-Биби, подходя к нему. - Пришел?

- Завтра приду, - ответил Алимат.

- Завтра? Я так и думала... Видно, и ты такой же, как Хамдам! сказала Рази.

Алимат улыбнулся.

- Не смейся... Все вы джигиты на словах!

Рази отчитывала Алимата на глазах у всех женщин, все они прервали работу. Алимат гордо закинул голову, стараясь показать, что он презирает женские крики. Потом мрачно вздохнул и, приказав Сурме идти домой, подошел к белой шелковистой куче хлопка, выбрал мешок и полотенцем подвязал его к бедрам. Затем, ни слова не говоря, вышел на край плантации и начал собирать коробочки.

Рази увидела, что его душа кипит. Щеки у него покраснели, как перец на солнце. Усмехнувшись, Рази отошла.

Женщины переглянулись. Алимат медленно шел по полю. Пот выступил у него на висках. Когда его окликали женщины, он молчал.

"Ладно... - думал он, стиснув зубы. - Я покажу вам! Десять женщин все-таки одна курица... Что там ни говори... А если бы у курицы был ум, разве стала бы она клевать сор?"

Солнце находилось в зените. Небо побелело от зноя. Хлопок сверкал в глазах. Густые кущи ореха манили Алимата к отдыху. Земля накалилась, отливала медью. В сухом, прогретом воздухе каждый крик казался коротким и резким выстрелом. Птицы запрятались в кусты. Даже придорожные воробьи шныряли только в сожженной траве, точно не доверяя дороге, покрытой трещинами. Алимат давно уже косился на кусты. Черная, яркая тень соблазняла его. Он не один раз поглядывал туда, мечтая о прохладе. Но когда женщины присели закусить и пригласили его, он презрительно повел плечом... Стоило дотронуться ему до лица, как рука у него становилась мокрой, будто он опускал ее в воду, - так он вспотел...