Федор Крюков - Товарищи

— Учиться-то бы учился, а где свободный доступ? — возразил Терентий с безнадежностью: — да и дорого, надо окупить права… Вам хорошо говорить: учись…

Пульхритудову послышался упрек в последних словах и некоторая враждебность. Он хотел тотчас же опровергнуть эти угрюмые соображения, но при всей своей привычке препираться, при всем умении своем опрокидывать противников!.. — в судебной зале ему приходилось не без успеха состязаться и со светилами столичной адвокатуры, — тут он не умел подобрать возражений.

— Окупить права… Что это значит, — не совсем понятно, — думал он тяжело и медленно: — Сказал бы я тебе, друг, что права не окупаются, а приобретаются силой. Но, во-первых, я знаю соответствующие статьи уголовного уложения, а во-вторых… холопы, брат, мы с тобой, рабы от рождения и до смерти… И вечно ты, брат, будешь возить на своих английских мышах меня, стоящего на страже твоей законопослушной нищеты и безвыходности, даже Семена Парийского, который мечтает о должности сыщика, и… всякую иную сволочь… А я буду на своей шее возить прыщавых лицеистов и юнцов со связями, тонко воспитанную супругу, ее поклонников и… тоже всякую сволочь… Холопы мы, брат, извечные!..

Прошли по сердцу ненавистные, мучительно раздражающие воспоминания о людях, обогнавших его по службе, и неудержимо потянуло излиться в протестующих жалобах, громить подлейший порядок, сквернословить, плевать… Но ведь не поймут?

— Холопы, брат, мы все, рабы! И рабская участь нам до гроба! — сказал он горьким, раздраженным тоном: — права окупить… Разве права окупаются? Их взять надо!

— И возьмем! — с неожиданной решительностью сказал Терентий.

— Кто? ты, что ли?

— Мы!.. А то что же? Дойдет точка — на уру пойдем и возьмем! — пьяно-отважным голосом воскликнул Прищепа: — разве я не человек? И я жить хочу… Возьмем! Екзамент выдержим! — самоуверенно прибавил он.

— Мякина несчастная! Ты?… на уру?..

Пульхритудов остановился, подыскивая уничтожающие выражения, чтобы передать ими всю степень своего пренебрежения к способностям Терентия Прищепы и ему подобных добыть штурмом права.

— Ты точнейшее подобие своих английских мышей! — сказал он, раздельно и с ударением выговаривая слова, и, с горечью жалости, слышалось в них озлобление: — Как они, сии убогие клячи, ни к черту не годятся, так и ты, и все, тебе подобные…

— Английские мыши? — оскорбленным тоном воскликнул Терентий, быстро полуобернувшись к своим пассажирам: — вы как об них понимаете?

Он дернул вдруг коротко, почти незаметно вожжами, и лошаденки сразу встрепенулись.

— Английские мыши?! — повторил он с неожиданным и неудержимым задором: — я вам покажу, что такое английские мыши!

— …рррьо-о-от-т!.. У-у-у!.. — крикнул он новым, неузнаваемо громким голосом, гикнул и поднял руки с натянутыми вожжами.

И тотчас же тарантас сорвался с места так неожиданно-стремительно, что Пульхритудов ударился головой о грядушку [23] Грядушка (то же что грядина) — борт повозки. и вместе с болью почувствовал, что с головы слетела фуражка.

— …рррь-о-от-т! — раздался опять бешеный, одушевляющий, залихватски-гулкий крик, и широкой, горячей волной отлила кровь от сердца и пронизала тело странная боль, как будто кто-то отдирал кожу на голове и на спине. Напряжение жуткого, неопределенного ожидания чего-то необыкновенного и страшного сжало вдруг все тело Пульхритудова, точно в комок.

— У-и-их, в-вы-ы ы… — гикнул новыми тонами голос Терентия. Он стоял на козлах, его метало из стороны в сторону; было удивительно и странно, как он держится. Тарантас подскакивал, как перекати-поле, гонимое степным ветром, звенел, отбивал отрывистую трель, перелетал через борозды и канавки, поддавал в живот жестокими толчками, бросал из стороны в сторону, запрокидывал назад, швырял вперед. Котелок Парийского один раз попал прямо в губы товарищу прокурора, и снова на языке почувствовался вкус серого мыла. Семен кричал что-то, но в громком, разливистом, торжествующем грохоте бешено несущегося тарантаса чуть лишь слышалось какое-то хриплое кряканье: — р-р-ря… кр-р-ря… Он судорожно хватался за козлы и старался достать Терентия, и перед Пульхритудовым метались ноги его в одних чулках, без калош.

— Стой, подлец! сто-ой! — крикнул и Пульхритудов, но едва сам расслышал слабо плеснувший звук своего голоса.

Рогатое деревцо на миг мелькнуло в глазах и растопыренными ветвями как будто хотело удержать его. И снова ничего, пусто, — одно жуткое, бесполезное ощущение стремительного, грохочущего полета под уклон, вниз, в черную темь зияющего оврага, над самым краем которого, распластавшись в воздухе, неслась пристяжная.

Тряслась от бешеных звуков, грохотала и откликалась гулким звоном вся таинственная, широкая, черная степь, вся, до самого горизонта, где упирался в небо огромный сугроб мглисто-белого лунного света.

[24] Текст для переиздания подготовили Л. У. Ворокова, М. Ю. Михеев и А. Ю. Чернов

Так в журнальной публикации. Рвант; рванта (ДС) — металлическая согнутая пластинка, прикрепляющая шину к ободу колеса. Рвань (Далю) — железная скоба с ушками, для заклепки, которою скрепляют расколотый колесный обод. (Здесь и далее прим. М. М. и А. Ч.)

Похорон (ДС) — похороны.

Ставший знаменитым на всю Россию в 1882 г. крах первой общерусской финансовой пирамиды — частного коммерческого банка в городке Скопине Рязанской губернии. Репортажи об этом деле публиковались за подписью Антоши Чехонте в «Петербургской газете» (осень 1884). Причины смерти крюковского отца Астафия объясняются такими чеховскими строками: «Суд допрашивает иеромонаха Никодима, приехавшего в „мир“ из дебрей Саровской пустыни Пошехонского уезда. Отец пошехонец дряхл, сед и расслаблен… Вооружен он здоровеннейшей клюкой, вырезанной им по дороге из дерев девственных пошехонских лесов… Говорит тихо и протяжно. — Почему вы, батюшка, положили ваши деньги именно в Скопинский банк, а не в другое место? — Наказание Божие, — объясняет объегоренный старец. — Да и прелесть была… наваждение… В других местах дают по три — по пяти процента, а тут семь с половиною! Оххх… грехи наши! — Можете идти, батюшка! Вы свободны. — То есть как-с? — Идите домой! Вы уже больше не нужны! — Вот те на! А как же деньги? Святая простота воображала, что ее звали в суд за получением денег! Какое разочарование!».

Исхарчиться — издержаться; (вор[онежск.], ниж[егородск.], ряз[анск.] — издохнуть (Даль).

Рогаль (ДС) — русская печь (рогач — ухват).

Принять ошибкой чужое лицо за знакомое (Даль).