Сергей Ауслендер - Петербургские апокрифы

Сборник «Золотые яблоки» был замечен критикой. Основное внимание было обращено на художественную сторону «исторических» произведений Ауслендера и идейное содержание сборника. Особое внимание рецензентов привлек пласт повествований, посвященных Великой французской революции. Так, М. О. Гершензон писал: «В этой книге девять историко-бытовых новелл <���…>. Легкие, грациозные, они поражают столько же мастерством построения, сколько умением выразить полноту жизни самой фабулой. Это трудное и новое искусство. Громоздкое оборудование старого исторического романа, глубокомысленный анализ старого психологического романа отходят в прошлое. Их тяжелую артиллерию вытеснила легкая конница быстрого рассказа, который весь в действии, который ничего не комментирует, а только изображает, и в самом действии раскрывает и психологию быта, и мотивы действующих лиц. <���…> Книга С. Ауслендера принадлежит к этому новому роду искусства и местами, в смысле техники, приближается к совершенству. Таковы в особенности четыре рассказа из эпохи французской революции. <���…> В этих новеллах, несомненно, сказался большой талант, <���…> но талант, весь поглощенный техникой, лишенный всякого нравственного содержания <���…>. Этический элемент — душа искусства; все прошлое русской прозы порукой в том, что она и в будущем пойдет по пути Гоголя и Толстого, а не Ауслендера и Кузмина» (Вестник Европы. 1908. № 6. С. 340–342). Ю. Айхенвальд отмечал: «Большая часть его рассказов относятся к эпохе французской революции, и автор, действительно, переносит нас туда на каких-то легких и незаметных крыльях. С художественной экономией красок, с прелестной небрежностью простого, но изысканного и немногословного стиля, <���…> скользит писатель по событиям отжившей эпохи, и она воскресает под нежной и прозрачной дымкой, в намекающих очертаниях, далекая и близкая одновременно. Малое количество слов не огрубляет извивающейся фабулы, нигде нет тяжести, которая ложилась бы на сообщаемые факты <���…>. Так же пленителен слог и тон и других, не революционных новелл этого сборника, и весь он представляет собою зрелище покоренного и послушного слова <���…>. Может быть это не стиль, а стилизация; <���…> но ею во всяком случае нельзя не очароваться» (Русская мысль. 1908. № 5. С. 96–97). Более сдержанной была рецензия А. Горнфельда: «В книжке г. Ауслендера собрано несколько исторических рассказов, в которых значительные исторические события уступают на задний план, рисуясь в отдаленной перспективе, чтобы уступить первое место душевной жизни людей старого времени, их бытовой обстановке, их повседневному обиходу. В детальном изображении последнего автор проявляет известную настойчивость; чувствуется, что он <���…> начитан. К сожалению, последнее чувствуется слишком сильно <���…>. Более всего эта чрезмерная книжность <���…> проявляется в невыносимо искусственной манере, в которой автор излагает свои повествования <���…>. Мелка манера г. Ауслендера, мелки его литературные интересы, однообразны его приемы, но и его герои надоедливо похожи один на другого. <���…> Любовными соединениями — на столе или под столом — богат каждый его рассказик <���…>. [Автор] не идет дальше беспредметного эстетизма, дальше салонно-имморальных безделушек» (Русское богатство. 1908. № 11. С. 217–218). Резко отрицательно отозвался о сборнике Андрей Белый: «У С. Ауслендера нет ни оригинальности (лучшее в нем принадлежит Кузмину), ни самобытности, ни глубины переживаний, ни широких горизонтов, ни психологии, ни яркости красок, ни музыкальности, а только беспредметное изящество деталей: страна С. Ауслендера — страна мертвого фарфора. <���…> Я не вижу внутренней связи его стилизации со стилем души <���…> мертвая стилизация, ненужная стилизация. Тем не менее для легкого чтения любопытно почитать ту или иную новеллу» (Весы. 1908. № 6. С. 68–69). Негативно оценил сборник Г. С. Новополин [Нейфельд]: «С изумлением следишь за этим юношей, с легкостью птицы перепорхнувшим от суровой действительности начала XX столетия, от ужасов реакционной расправы <���…> — прямо в XVIII столетие, прямо к маркизам и их веселой жизни <���…>. Тонкий художник незаметно для вас тонкой паутиной застилает ужасную современность. <���…> За художественной стилизацией уголка XVIII века чувствуется искреннее увлечение его духом, его сладострастием, его развратом, его похотливостью» (Г. С. Новополин. Порнографический элемент в русской литературе. С. 200–201).

Впервые: Корабли. Сб. стихов и прозы. М., 1907. С. 73–75.

В рецензии на сб. «Корабли» Эллис [Кобылинский Л. Л.] отметил, что в его составе имеется «интересно задуманный в духе А. Франса рассказ-миниатюра С. Ауслендера „Бастилия взята“» (Весы. 1907. № 5. С. 75). См. запись в Дневнике Кузмина от 6 октября 1906 г.: «<���…> все у Юр<���ия> Ник<���андровича> [Верховского. — А. Г. ] там была Ал<���ександра> Ник<���олаевна>, потом пришли Вадим Ник<���андрович>, Иванов. Городецкого и Диотимы не было. Вяч<���еслав> Ив<���анович> был очень мил, я его очень люблю. Сережа читал „Бастилию“, по-моему, очень хорошо; он был преувеличенно резов, несколько истерически» (Кузмин М. Дневник 1905–1907. С. 235).

Бастилия взята. — День взятия парижской крепости-тюрьмы Бастилии (14 июля 1789 года) считается днем начала Великой французской революции.

Впервые: Белые ночи. Петербургский альманах. [СПб.,] 1907. С. 37–49.

О высокой оценке рассказа Л. Андреевым см. письмо М. Кузмина В. Нувелю от 5 июля 1907 г.: «Чулков теперь путает Сережу, уверяя, что Л. Андреев, пленяясь „Вечером у Севиража“, предлагает ему поступить заживо в „Знание“» (цит. по: Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: Статьи и материалы. М., 1995. С. 273–274). Также см.: Кузмин М. Дневник 1905–1907. С. 533.

В темном, ненавистного якобинского покроя плаще… — Якобинцы — в период Великой французской революции представители наиболее радикальной части членов политического клуба, названного по его местонахождению в зале бывшей библиотеки монахов-якобинцев. Их лидеры — М. Робеспьер, Ж. П. Марат, Ж. Ж. Дантон, Л. А. Сен-Жюст. Скромность фасона и сдержанные тона одежды якобинцев были противопоставлены яркой роскоши костюмов роялистов.

Друг Народа — прозвание одного из вождей якобинцев Жана Поля Марата (1743–1793), издававшего газету под одноименным названием.

Санкюлот (от фр.: sans-culotte, sans — без и culottes — короткие штаны) — представитель революционных народных масс.

…король сказал… —Людовик XVI (1754–1793), французский король в 1774–1792 гг., из династии Бурбонов. Осужден Конвентом и казнен.