Тамара Орлова - Ловушка для ящериц

Обедали они на окраине города в греческом ресторанчике, за деревянной оградой которого сразу же начинались ряды виноградников, справа, обманчиво близко, таял в облачном мареве все тот же сизо-зеленый Олимп. Хозяин-грек держал небольшую винодельню, и прибрежные рестораторы прямо из бочек разливали вино по бутылкам, но только в собственном его заведении можно было попробовать лучшее из каждого урожая. К тому же, уверял Марк, настоящее вино раскрывает свой превосходный букет, только вступая в реакцию с родным для этого напитка воздухом, тогда опьянение оборачивается не пустыми галлюцинациями, а истинным ведением, приравнивающим пьющего к небожителю.

Иногда Марк делался излишне красноречив, со склонностью к назиданиям, как, впрочем, многие другие, получившие добротное, но поверхностное образование. На самом деле он был значительнее и тоньше, но не всегда умел или хотел, общаясь со множеством случайных людей, это обнаружить.

После проведенного в самое пекло на пляже дня она чувствует себя неважно, да и выглядит - Мина захлопнула пудреницу и спрятала подальше на дно сумки, - не лучше. Лицо опухло, вместо темных подвижных глаз - узкие сердитые щелочки, на тарелке - нетронутая порция пастушьего салата, из которого она выковыривает кусочки козьего сыра. Так и есть, к одному прилипла шерстяная ворсинка. Семейная чета Ланских заказала заливных крабов и миног в горчичном соусе, они отдыхают на побережье недавно и все не могут привыкнуть к тому, что морские гады здесь дешевы. Мина вспомнила греческую эпитафию:

С рыбою вместе в сетях извлекли из воды рыболовы

Полуизъеденный труп жертвы скитаний морских.

И, оскверненной добычи не взяв, они с трупом зарыли

Также и рыб по одной малою грудой песка.

Все твое тело в земле, утонувший; чего не хватало,

То возместили тела рыб, пожиравших тебя.

Только вряд ли они читают по-гречески, сомнительно. Да и рыбаки стали не так разборчивы, а рыба хитрее. Интересно, жива еще та акула, что отпилила берцовую кость (разложенные на солнце археологами находки) генуэзскому бедолаге? И чем лакомятся поламуды - судя по их зажаренным мордам, они способны на многое. Сухопарая Ланская, отложив вилку, помимо воли флиртует с доктором, запивая смешки кислым молодым вином, они заказали целый галлон, нелепый выбор.

Дело в том, что доктор очень странно - и Марк этим частенько пользуется - действует на женщин, превращая их в маленьких глупых кокеток. Он, безусловно, красив, воспитан, но, кажется, одного этого недостаточно, чтобы превратить какую-нибудь достойную старушку в смешливую гимназистку, влюбленную в него по уши. Может быть, выражение бледно-зеленых все понимающих глаз, профессионально отработанное - ведь с пациентами приходится говорить об очень, очень интимных вещах, - влияет на дам подобным образом. Наверное, из уважения к Марку доктор не напустил на нее своих чар, и Мина не впервые замечает, что, собственно, взгляд этот взгляд младенческой слепоты, не отразивший на сетчатке ничего из увиденного или прочувствованного за все последующие сорок лет. Вот губы с рядом ярко-белых зубов доброжелательно улыбаются, с удовольствием откусывая кусок бараньей лопатки, усиленно работает челюсть римского образца, поднялся и опустился кадык - доктор хлебнул крепленого вина. Мина разбавила чернильный остаток мерло водой - слишком сегодня душно - и повернулась к Олимпии.

Незваная гостья сидела, задрав голову к лазурной фреске неба в виноградной лозе, и игра светотени выгодно выделяла фарфоровую белизну незагоревшего лица; время от времени свесившейся чуть ли не до пола рукой она гладила развалившуюся под ее креслом собаку. Жадность к еде исчезла, возможно, она теперь не так голодна и достаточно отдохнула, чтобы вернуться к светским манерам. И, разумеется, она тоже заинтересовалась доктором. По мере того как румянец от розового столового вина усиливается, а воздух слоями остывает, это становится все заметней. Марк смотрит на жену одним глазом через запотевшую от холодной граппы рюмку и заговорщицки улыбается. Мина, чтобы скрыть усмешку, делает большой глоток и все равно кривит губы: Ланский всхрапнул через испачканные в горчичном соусе усы, пьяные миноги извиваются в его подрагивающем животе. А тем временем жена пытается отвлечь Липу от доктора, но та, даже отвернувшись в ее сторону, кокетливо крутит пальчиком локон на растрепанном затылке.

Мина сама несколько раз собиралась пойти на прием, записавшись под вымышленной фамилией, но стало известно, что замужние дамы больше одного визита к нему не делают, да и после того несколько дней не показываются на людях. Олимпия, разумеется, этих обстоятельств знать не могла и потому, как всякая чувственная женщина, поддалась обаянию доктора, тому странно волнующему, несмотря на его слегка индифферентный вид, что он невольно источал, недаром здесь так одуряюще пахнут розы вперемешку с магнолией.

До тех пор, пока Марк, дождавшись удобного момента... Например: они пешком возвращаются с концерта по сумеречной дороге, любуясь потемневшими кручами; доктор с Ланской позади. Громко, заглушая человеческие голоса, трещат ночные сверчки, летучая мышь скользнула низко над головами, и Липа вскрикнула, метнулась в испуге к Марку. Оберегая, берет он ее за локоть, успокаивает и, чтобы отвлечь, рассказывает главное про друга, наслаждаясь реакцией - удивление, разочарование и неожиданное желание в дрожи запылавших рук. К сожалению, Мина этого не увидит и узнает подробности только за завтраком, намазывая масло на круасан, поскольку ей что-то нездоровится и она на концерт, пожалуй, не пойдет.

14

Агата знала, что делала, когда на благотворительной выставке старинных карт (она минут двадцать простояла перед одной со слониками и трехглавым змеем, пока не отвлеклась на чернокожих херувимов, придерживающих якобы готовый свернуться в трубочку лист) знакомила свою тридцатидвухлетнюю племянницу с неотразимым Марком. В коротком поклоне бряцнула флорентийская серьга, может, действительно, они встречались на карнавале? И сразу всплыло тогдашнее сожаление, умерившее пыл: слишком хорош, слишком известен, вот и Агата помнит его маленьким мальчиком. "Трудно поверить, но тогда помещался мне под руку, - Агата показывает невысоко над полом, - и его занимал этот желтый алмаз, сколько стоит, сколько карат, такой нежный был мальчик... Она погладила себя по руке. - Да-а... А когда вырос, наряжался в бархатные камзолы и берет. - Тетя скорей всего пускается фантазировать, или и впрямь была серьга? - И, знаешь, влюбился абсолютно трагически в одну молодую потаскушку, не фигурально, нет, в юную б... - Агата иногда так выражалась. - Наташа, его мать, ужасно тяжело роман этот переживала, и через полгода они расстались, а еще через год, я слышала, девушка от чахотки умерла".