Всеволод Овчинников - Корни дуба

Чтобы сохранить за собой голоса избирателей, а также приглушить националистические и тем более сепаратистские тенденции, лейбористы пообещали предоставить Шотландии и Уэльсу больше самоуправления, в частности создать там нечто вроде местных парламентов - выборные ассамблеи, в Шотландии из 150, в Уэльсе из 70 депутатов. Замысел состоит в том, чтобы передать в ведение таких ассамблей деятельность местных органов власти, вопросы здравоохранения, народного образования жилищного строительства, местного транспорта, а также позволить ассамблеям по своему усмотрению распределять средства, которые выделяются данным районам из государственного бюджета.

Однако верховная законодательная власть целиком остается за Вестминстером. Парламент в Лондоне имеет право вето над решениями ассамблей в Эдинбурге и Кардиффе и к тому же сохраняет полный контроль над вопросами обороны, иностранными делами, финансовой и экономической политикой, а значит, и доходами от североморской нефти, поступающими в британскую казну.

Способно ли расширение местной автономии разрядить накал националистических страстей? Или же выборная ассамблея, наоборот, окажется желанной трибуной для сепаратистов, позволит им приписывать себе каждый успех, а каждую неудачу объяснять недостатком переданных на места прав и требовать их расширения? На сей счет на берегах Темзы идут жаркие споры.

Однако как бы ни кипели страсти, большинство населения Шотландии не склонно к отделению Англии, что сделало бы страну легкой добычей межнациональных корпораций.

- Мы сторонники самоуправления, но противники сепаратизма, - заявляет шотландский конгресс тред-юнионов. - Интересам трудящихся, как шотландцев, так и англичан, отвечает укрепление сплоченности британского рабочего движения, а не подмена классового единства национальной рознью.

"Разъединенное королевство" - это пока лишь хлесткий заголовок, кочующий по газетным и журнальным страницам: из французской "Нувель обсерватер" в американский "Тайм", а оттуда в британскую "Санди телеграф". Но это и напоминание о проблемах политической, экономической, социальной, эмоциональной, которые нельзя сбрасывать со счетов.

Итак, не будем забывать, что на Британских островах обитает не один, а четыре народа, что, кроме англичан, там есть шотландцы, ирландцы и уэльсцы, национальное самосознание которых весьма обострено. Так что, оказавшись на родине Роберта Бернса, не следует называть его своим любимым английским поэтом или, опустившись в шахту Южного Уэльса, выражать радость по поводу встречи с английскими горняками...

Когда люди

говорят "Англия", они иногда имеют в виду Великобританию, иногда

Соединенное Королевство, иногда Британские острова, но редко Англию как таковую.

Джордж

Минеш (Венгрия),

"Как быть иностранцем?" (1946)

Англия, Шотландия и Ирландия

объединяются, чтобы держать в повиновении колонии. Англия и Шотландия

объединяются, чтобы держать в повиновении Ирландию. Англия объединяется,

чтобы держать в повиновении Шотландию. В самой Англии верхи общества

объединяются, чтобы держать в повиновении низы.

Ральф

Эмерсон (США),

"Английские черты" (1846).

Дилемма Британии состоит ныне в том, как

осуществить подлинную местную автономию, не превратившись при этом, по сути

дела, в "разъединенное королевство".

"Тайм"

(США),

27 октября 1975 года.

Глава 21

ДЖОН БУЛЛЬ: СЛАГАЕМЫЕ И СУММА...

"Что, собственно, знаем мы глубоко об Англии, как представляем себе ее лицо, казалось бы, совершенно открытое чужому взгляду?

Мне думается, нет маски более загадочной, чем это открытое лицо. Нет более интересной задачи сейчас для журналиста-международника, нежели разгадать эту загадку Англии, разгадать так, чтобы можно было представить себе ее будущее..."

Эти слова Мариэтты Шагинян уже приводились в первой главе впечатлений и размышлений об Англии и англичанах. К ним же хочется вновь вернуться, берясь за завершающую главу.

Спору нет, мы в целом знаем об англичанах гораздо больше, чем, скажем, о японцах: Тут и общность корней европейской цивилизации с ее античным греко-римским фундаментом и христианской моралью. Тут и давнее знакомство наших народов с культурным наследием друг друга, и прежде всего с литературой, способной раскрывать в художественных образах черты национального характера.

Но близко столкнувшись с англичанами, чувствуешь, сколько еще в них нам неведомого, по нашим понятиям необъяснимого, как много предвзятых, а подчас превратных представлений о них порождается привычкой подходить к другому народу со своими мерками, мерить все на свой аршин. С другой стороны, живя среди англичан, убеждаешься, что, если постигнуть грамматику их отношений, выявить корни их обычаев и привычек, разобраться в системе их взглядов и представлений, в обитателях туманного Альбиона нет ничего загадочного, парадоксального.

Мне доводилось немало общаться с англичанами в Китае и Японии, в их бывших колониях к востоку от Суэца. Но после четырех прожитых в Лондоне лет приходишь к выводу, что по-настоящему узнать англичан можно только в Англии.

Выше уже говорилось, что в палисаднике перед своими окнами англичанин становится совсем другим, чем в уличной толпе. Подобное же сопоставление правомерно и в более широком смысле. Многие привлекательные стороны своей натуры англичане раскрывают лишь на родине (они как бы предназначены для внутреннего потребления и не экспортируются за пределы страны), тогда как те черты, которые менее всего нравятся иностранцам, становятся особенно заметными именно за рубежом. Думается, что подобная двойственность порождена все тем же эгоцентризмом, представлением о том, что "туземцы начинаются с Кале". Находясь среди соотечественников, англичанин может поднять забрало. Он не сомневается, что все вокруг знают правила игры и будут следовать им. Но, попав в незнакомое окружение, оказавшись среди неведомых и непредсказуемых иностранцев, англичанин как бы разворачивается в боевой порядок, жестко реагируя на все непривычное. И эта настороженнооборонительная поза часто дает повод отрицательно судить о нем.

"Чопорные англичане" - вот привычное словосочетание, которое давно стало стереотипом. А между тем куда уместнее, пожалуй, говорить не о чопорности, а о щепетильности, причем в лучшем смысле этого слова. Эта щепетильность основана на умении и готовности уважать человеческую личность, оберегать человеческое достоинство как в себе, так и в других людях. Именно этим себялюбие англичанина отличается от эгоизма, именно по этой причине его индивидуализм не подавляет общественного начала.