Тихон Пантюшенко - Главный врач

- А ты плохая, - насупилась Оксанка.

- Ты у меня получишь! - прикрикнула на дочь Вера.

- Прости ты ее, Вера, - елейно поджала губы Пашучиха. - Разума в ней, видишь, никакого. Испортили ее Титовы.

Долго сидела в раздумье Вера. Что сделалось с девочкой? Почему она не тянется к матери так, как бывало раньше, до того, как пришлось отвести ее к Титовым? Зельем приворотным ее там опоили? Ишь ты: "Хочу к бабушке Марье". Взрывается, выходит из себя Вера, когда слышит эти слова. И такая поднимается в душе злоба против Титовых! Да, Наталья помогала ей как могла, приезжала с Оксанкой в Минск. Но это же все тонкий расчет, хочет отнять у нее дочь. А зачем? Что, сама она не может выйти замуж? Не может родить? Может. Молодая. Да и лицом не хуже других, а то и лучше. Тогда в чем же дело? О чем это толковала Пашучиха? А-а, боится Наталья Николаевна, чтоб из-за Антона не прижали ей хвост. Сделала вид, что она благородная, взяла к себе на трудное время Оксанку. Кто же после этого ее упрекнет? И хочет, чтоб, значит, пока она, Вера, жива, девочка оставалась у них. А как только умрет, ребенка, ясное дело, - в приют. Нет, правильно советовала Анисья Антиповна. Нужно все это описать и отправить куда следует. Настроившись решительно, Вера разыскала чистый лист бумаги, шариковую ручку, села за стол и вывела первое слово: "Прокурору..."

36

Первыми жителями Молодежного района стали Куприяновы. Но вот пришла очередь и Марины Яворской, теперь уже Ведерниковой.

Вся она светилась от счастья. Что брать с собою? Да, считай, нечего брать. Разве что чемодан с разными там женскими мелочами да пару вешалок с платьями, костюмчиком и пальто. Мебелью она не обзаводилась. Все, что есть в комнате, больничное. Да если бы и было что? В новый дом старую рухлядь? Нет, ни к чему. Они с Мишей соберутся - пусть не сегодня и, может быть, даже и не завтра - и купят себе новый мебельный гарнитур. Такой, чтоб был и удобен, и красив, и моден. Ведь это на всю жизнь.

Галина Чередович оставалась одна. Она, конечно, радовалась за подругу, но радость была пополам с горечью. Улыбалась, но улыбка была какая-то жалкая, вымученная. Будто ей приказали: "Ну улыбнись же! Хоть самую малость".

Все уже знали, что она беременна. Скрывать дальше уже было нельзя. Но кто, кто отец ее будущего ребенка? Странная эта Галина: не скажешь, чтобы была с характером, а вот, поди ж ты, до сих пор никому ничего не сказала. Даже своей лучшей подруге - Марине. Сколько раз Марина пыталась выведать ее тайну, но так ничего и не добилась.

- Ну телка ты, Галина. Одно слово - телка, - пожимала Марина плечами. Сколько ты получаешь?

- Восемьдесят. А с добавочными дежурствами - сто.

- И ты собираешься на них прожить?

- Живут же люди. И детей растят.

- Так они хоть алименты получают.

- Стыдно мне, Марина, выпрашивать.

- А не стыдно будет держать ребенка в тряпье?

- Не будет он в тряпье.

- Боже, какая же ты все-таки дура!

- Не обижайся, Марина, - просила ее Галина на прощанье. - Может, я и правда делаю что-то не так. Но иначе не могу. Счастья вам с Мишей.

И вот Галина осталась наедине со своими невеселыми думами. Теперь ей уже некого стесняться. Упала на свою кровать, зарылась головой в подушку, залилась слезами. Потом постепенно успокоилась и не заметила, как уснула. Это только кажется, что сон - вычеркнутая страница из книги жизни. Ого, как бы не так! Не будь сна, организм разладился бы в самое короткое время. Известно, например: чем в старости меньше человек спит, тем быстрее он дряхлеет.

Проснулась, когда солнце уже было высоко. Полежала в раздумье. Потом, будто решилась на что-то очень серьезное, быстро встала, умылась холодной водой, надела свое выходное платье и - на автобусную остановку. Села в проходящем автобусе на заднее сиденье, чтобы поменьше обращали на нее внимания, и снова ушла в свои мысли.

Как же это она решилась поехать к Ивану Валерьяновичу? Ясно даже не представляла, что ему скажет. Так, какой-то безотчетный порыв. Посмотрит на него. Это ей нужно, чтобы знать, как жить дальше. Догадается же, с чем она к нему приехала.

Иван Валерьянович был у себя в кабинете. Села в приемной на стул. И тут вдруг от ее решимости не осталось и следа. Он может подумать, что пришла к нему чего-нибудь просить. Да не нужна ей никакая его помощь. А что нужно? Она и сама не знает.

Секретарь-машинистка раз и другой посмотрела на Галину, наконец спросила:

- Вам к Ивану Валерьяновичу?

- Нет-нет, - поспешно ответила Галина. Поднялась и хотела было уже уходить, как вдруг открылась дверь кабинета и на пороге показался сам Корзун. Всмотрелся в лицо, узнал.

- Вы ко мне?

- Да... То есть нет...

- Зайдите, - уловив нерешительность Галины, сказал Корзун.

Неуверенно вошла. Глаз у Ивана Валерьяновича наметанный, еще в приемной заметил: беременна. И претензии, естественно, к нему. Что ж, и по времени совпадает, и вообще водится за ним такой грех, не зря хвастал приятелям: "Иду вдоль забора и боюсь, что каждая доска от меня забеременеет". Знать бы, что она никому о нем не сказала и что готова все перенести молчаливо и безропотно - прошел бы мимо. Но все женщины болтливы, как сороки. С какой стати эта будет исключением? Чертовски неприятно! Не успел стать главным врачом, как уже дал повод для сплетен. Главный врач района - это как-никак фигура, и нельзя допускать, чтобы о нем болтали в подворотнях.

- Вас, помнится, Галиной зовут? - спросил Корзун, усадив ее напротив.

Вопрос, казалось, был рассчитан точно: сразу указать этой простушке расстояние. Но Иван Валерьянович переборщил: Галина беззвучно заплакала, потом встала и направилась к двери. Корзун проворно выскочил из-за стола. Не хватало, чтобы сейчас ее увидели: беременную женщину, которая вышла заплаканной из кабинета главврача. Что случилось? Догадаться нетрудно. И кроме того, он, Иван Валерьянович, не выяснил главного: знает ли о нем еще кто-нибудь?

- Ну хорошо, - перешел Корзун с официального тона на дружеский. - Ты кому-нибудь говорила о... Ну, о том, что между нами было?

- Нет.

- Умница, - обрадовался Корзун. - У тебя родители есть? Где они?

- В Брашинском районе.

- Тебе было бы лучше поехать к ним.

- Не могу.

- Почему?

- Стыдно. Меня там все знают.

- А еще куда-нибудь?

- Кто меня такую на работу примет?

- Да, тут есть сложность. Что же нам делать? - спросил Корзун не столько Галину, сколько себя. Жениться? Чепуха! В его теперешнем положении это конец всему. Раньше - да. А теперь это уже совсем другое дело. Вынужденная женитьба. О таких вещах отзываются не очень похвально. Нет-нет, о женитьбе не может быть и речи. Но и отмахнуться теперь не отмахнешься. Что же все-таки придумать?

- Как у тебя с жильем?

- Комната в больничном доме. Жили с подругой. Но теперь она вышла замуж и съехала. Осталась я одна.