Юрий Петкевич - Упросить улететь

Юрий Петкевич

Упросить улететь

Рассказ

После школы прошло много лет, но Яша почувствовал, будто его вызвали к доске, и растерялся: просто так сейчас нельзя - необходимо сказать что-то особенное, нежное, - однако всегда таких слов стеснялись, и вот, когда их надо произнести, их не оказалось, может, их и не было, и, сознавая свое бессилие, он, как на уроке когда-то, посмотрел в окно.

- Ну скажите хоть что-нибудь... - повторил отец.

В комнате заметно посветлело, и, удивляясь необыкновенной тишине в эту минуту, Яша пробормотал:

- На улице идет снег...

- Не говорите мне про снег, - простонал отец, лежа на подушках, а мама рядом словно ослепла и качала головой.

Когда стемнело, отец заснул, а Яша сел за стол и задумался. В щелке между шторами светился в черном небе фонарь, и в его серебряном ореоле стремительно проносились снежинки. Под настольной лампой белый лист резал глаза. Обжегшись о лампочку, упала на бумагу мошка и тут же ожила, а Яша, начиная к Тае письмо, невольно вспомнил, как познакомился с ней.

Он уже давно проживал отдельно от родителей в другом городе, и в этих городах так часто бывает грустно, особенно когда дождь, - идти некуда. Однажды пошел гулять и промок. Увидел: стоит девушка под деревом и читает книгу; на улице никого. Яша подошел ближе, девушка отвернулась, он заглянул ей через плечо - на страницах книги расплывались капли.

- У вас по руке ползет мошка, - заметил Яша.

Девушка рассердилась:

- Ну так уберите ее!

Чтобы ухватить мошку, пришлось бы дотронуться до незнакомки, а это было недопустимо, невозможно, и Яша, нагнувшись, попытался сдуть мошку с ее руки. Ничего не получалось: у мошки на кончиках лапок загибались коготки, ими она как крючками зацепилась за бархатную кожу. Девушка вдруг захныкала, Яша стал ее утешать, спрашивать, что случилось, а она заметила сквозь слезы:

- Даже мошку не можешь... - И, не находя слов, совсем уж поникла, но все же ей удалось найти их: - Упросить улететь.

И вот сейчас, зимой, точно такая же мошка - Яша сразу ее узнал прилетела откуда-то на яркий свет настольной лампы, когда он начал к Тае письмо, и Яша нарисовал крылышки, брюшко, лапки с крючочками, но шариковой ручкой получилось грубо. Он стал искать точилку для карандаша и прислушался: в соседней комнате заплакала мама, и Яша, подошедши к ней, забыл о письме.

Старушка стала молиться перед иконами, а когда устала, протянула молитвенник сыну, и Яша читал дальше. Она опустилась на колени и часто крестилась; Яша положил руку ей на плечо, чтобы та внутренняя дрожь, которая овладела им, передалась через прикосновение. Когда голос устал, Яша снова отдал молитвенник маме, и она продолжала молиться, не вставая с колен. Яша не видел сбоку ее лица - лишь круглую и пухлую, как у ребенка, щеку, и, по-прежнему не убирая руки с ее плеча, ожидал чуда, затем другой рукой взял со стола холодную вареную картофелину - держал осторожно, чтобы не рассыпалась; на полуслове мать оглянулась, еще быстрее стала читать - и вдруг умолкла. Яше пришлось опуститься на колени, чтобы посмотреть ей в лицо. Она закрыла глаза и отщипнула картошки из его ладони, только до рта не донесла - по щекам потекли слезы.

Назавтра отец долго не просыпался, но болезненный румянец на его щеках угасал. Яша с матерью ходили вокруг на цыпочках, радуясь выздоровлению; однако, когда и на следующий день он не проснулся, старуха решила мужа побудить.

- Не надо, - робко произнес Яша.

- Он же второй день ничего не ест! - воскликнула мама. - И что? Со страшной догадкой прошептала: - Что, он уже не проснется?

Яша вышел из дому и без всякой цели побрел по переулочкам, стараясь выбирать безлюдные. У развалин монастыря дети катались с обледеневшего холма на куске фанеры, бросались снежками. И вот здесь, на окраине города, Яша встретил свою первую любовь, которую не видел много лет.

- Расскажи о себе, - попросила его Аня.

- Ты знаешь, - задумался Яша, - рассказать, как есть, - не хочу тебя огорчать, и мне остается развлечь тебя, что-нибудь припомнить занятное, но в такое хмурое утро и это не цепляется на ум.

- Не молчать же, - заметила она.

- Нет, почему, можно и помолчать, почему бы и нет? Это даже лучше! - И Яша улыбнулся ей такой доброй улыбкой после всего пережитого, о чем Аня не знала, что и она попробовала улыбнуться. Они поцеловались и после этого не совсем обыкновенного поцелуя, действительно, замолчали, и Яша не осмелился расспросить любимую женщину про ее жизнь.

Черные, засохшие стебли торчали из снега у стен монастыря и шуршали на ветру. Яша предложил Ане слазить на колокольню, как раньше. Пробираясь сквозь бурьян, они прошли по собору, где вместо крыши сияло небо над головой, и, нашедши в стене щель, Яша протиснулся в нее, а Аня, располневшая, не смогла и, конечно, расстроилась, но вида не подала и как бы между прочим заявила, что не желает испачкаться и обождет внизу.

По скользким, вылизанным подошвами ступенькам Яша поднялся на колокольню. Там, прижавшись к стене и уставившись на него, стояли дети; рядом, под ногами, в куче валялись ранцы. Яша узнал тех ребят, которые только что катались с горки и играли в снежки, а увидев взрослых, спрятались на колокольне.

- Что? Прогуливаете уроки? - начал Яша, и дети еще сильнее насупились. - Не бойтесь, - тогда прошептал он, - я сам был такой! Ребятишки, переглянувшись, заулыбались, глаза их заискрились, а у Яши невзначай вырвалось: - Вы не представляете, как я хочу покататься на фанере!

Один из школьников, указав на него, покрутил пальцем у виска. Яша по ступенькам запрыгал вниз, и, пока выбрался из бурьяна на дорогу, его первая любовь успела скрыться за поворотом. Снег на асфальте растаял, по нему расплывались радужные разводы от бензина, и Яше сквозь слезы показалось, что перед глазами вертятся мыльные пузыри.

Он не стал догонять Аню - все равно прошлого не вернуть - и невольно вспомнил, как они расставались. С годами воспоминания должны становиться слаще, но этого не произошло, наоборот, от постоянного их неусыпного присутствия жизнь обнажалась, выворачивалась наизнанку, что предсказано было в том странном, очень красивом райском сне, когда приснился накануне расставания ангел.

Сколько мальчик ни звонил Ане, ее мама отвечала, что она в ванне; после одиннадцати отец заметил, что так поздно нельзя звонить, и поинтересовался, сделал ли Яша уроки. Мальчик не ответил - не потому, что не сделал их, а потому, что не хотел выдать безмерного волнения внутри, какое скрывал, конечно, от родителей; впрочем, уже давно с ними разговаривать было не о чем: когда приходит первая любовь - со взрослыми становится не о чем разговаривать.

- Почему ты все время молчишь? - спросил отец.