Александр Покровский - Расстрелять

Правда, если его спросить: "Слушай, а отчего ты так много спишь?" - он, не балуя разнообразием, затянет; "Пять лет по лагерям..."

Шесть часов утра. Мы живем в казарме. У нас отдельная каюта. Замок мы сменили, а дырку от ключа закрыли наклеенными со стороны каюты газетами. Так что найти нас или достать невозможно. Не жизнь, а конфета. Вообще-то уже две недели как мы на практике, на атомных ракетоносцах. По-моему, ракетоносцы об этом даже не подозревают. Встаем мы в восемь, идем на завтрак, потом сон до обеда, обед, сон до ужина, ужин и кино. И так две недели. Колоссально. Правда, лично я уже смотрю на койку как на утомительный снаряд - все тело болит.

Раздается ужасный грохот: кто-то барабанит в нашу дверь. СМР вытаскивается из одеяла: "Ну, чего надо?". "Народ" наш проснулся, но вставать лень. Стучит наверняка дежурный. Вот придурок (дежурными стоят мичмана).

- Жопой постучи, - советует СМР. Мы с Лбом устраиваемся, как римляне на пиру, сейчас будет весело. Грохот после "жопы" усиливается. Какой-то бешеный мичман.

- А теперь, - СМР вытаскивает палец из-под одеяла и, налюбовавшись им, милостиво тыкает в дверь, - го-ло-вой! Дверь ходит ходуном.

- А теперь опять жопой! - СМР уже накрылся одеялом с головой, сделал в нем дырку и верещит оттуда.

В дверь молотят ногами.

- Вот дурак! - говорит нам СМР и без всякой подготовки тонко, противно вопит: - А теперь опять головой!

За дверью слышится такой вой, будто кусают бешеную собаку.

- Жаль человека, - роняет СМР со значением, - пойду открою.

Он закутывается в одеяло и торжественный, как патриций, отправляется открывать.

- Заслужил, бя-яш-ка, - говорит он двери и, открыв,

еле успевает отпрыгнуть в сторону.

В дверь влетает капитан первого ранга, маленький, как пони, примерно метр от пола. Он с воем, боком, как ворона по полю, скачет до батареи, хватает с нее портсигар с сигаретами и, хрякнув, бьет им об пол.

- Вста-ать!

Мы встаем. Это командир соседей по кличке "Мафия", или "Саша - тихий ужас", вообще-то интеллигентный мужчина.

- Суки про-то-коль-ные! - визжит он поросенком на одной ноте. - Я вас научу Родину любить!

Мы в трусах, босиком, уже построены в одну шеренгу. Интересно, пороть будет или как?

- Одеться!

Через минуту мы одеты. Мафия покачивается на носках. Кличку он получил за привычку, втянув воздух, говорить: "У-у-у, мафия!"

- Раздеться!

Мы тренируемся уже полчаса: минута - на одевание, минута на раздевание. Мафия терпеть не может длинных. Все, что выше метр двадцать, он считает личным оскорблением и пламенно ненавидит. К сожалению, даже мелкий СМР смотрит на него сверху вниз.

- А тебя-я, - Мафия подползает к двухметровому Лбу, тебя-я, - захлебывается он, подворачивая головой, - я сгною! Сначала остригу. Налысо. А потом сгною! Ты хочешь, чтоб я тебя сгноил?

В общем-то, Лоб у нас трусоват. У него мощная шевелюра и ужас в глазах. От страха он говорить не может и потому мотает головой. Он не хочет, чтоб его сгноили.

Мафия оглядывает СМРа, так, здесь стричь нечего, и меня, но я недавно стригся.

- Я перепишу вас к себе на экипаж. Я люблю таких... Вот таких... У-ро-ды!

В этот момент, как-то подозрительно сразу, Мафия успокаивается. Он видит на стене гитару. СМР делает нетерпеливое, шейное движение. Это его личная гитара. Если ею брякнут об пол...

- Чья гитара?

- Моя.

- Разрешите поиграть? - неожиданно буднично спрашивает Мафия.

СМР от неожиданности давится и говорит:

- Разрешаю.

Через минуту из соседней комнаты доносится плач гитары и "Темная ночь...".

После обеда мы решили не приходить. Лоб и я. В каюту пошел только СМР.

- Не могу, - объяснил он, - спать хочу больше, чем жить. Закроюсь.

Ровно в 18.00 он открыл нам дверь, белый, как грудное молоко.

- Меня откупоривали.

Как только СМР после обеда лег, он сразу перестал дышать. Через двадцать минут в дверь уже барабанили.

- Открой, я же знаю, что ты здесь, хуже будет. За дверью слышалась возня. Два капитана первого ранга, командиры лодок, сидели на корточках и пытались подсмотреть в нашу замочную скважину. Через три листа газеты нас не очень-то и увидишь.

- Ни хрена не видно, зелень пузатая, дырку заделали. Дежурный, тащи сюда все ключи, какие найдешь.

Скоро за дверью послышалось звяканье и голос Мафии:

- Так, так, так, вот, вот, вот, уже, уже, уже. Во-от сейчас достанем. Эй, может, сам выйдешь? Я ему матку оборву, глаз на жопу натяну.

СМР чувствовал себя мышью в консервной банке; сейчас откроют и будут тыкать вилкой.

- Вот, вот уже.

Сердце замирало, пот выступал, тело каменело. СМР становился все более плоским.

- Тащи топор, - не унывали открыватели. - Эй ты, - шипели за дверью, - ты меня слышишь? Топор уже тащат.

СМР молчал. Сердце стучало так, что могло выдать.

- Ну, ломаем? - решали за дверью. - Тут делать нечего два раза тюкнуть. Ты там каюту еще не обгадил? Смотри у меня. Да ладно, пусть живет. Дверь жалко. Эй ты, хрен с бугра, ты меня слышишь? Ну, сука потная, считай, что тебе повезло.

Возня стихла. У СМРа еще два часа не работали ни руки, ни ноги. Я встретил Мафию через пять лет.

- Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга. Он узнал меня.

- А, это ты?

- Неужели помните?

- Я вас всех помню.

И я рассказал ему эту историю. Мы еще долго стояли и смеялись. Он был уже старый, домашний, больной.

Ну, канесна!

Центральный пост. Народу полно. Дежурный по кораблю, вахта, кто-то постоянно заходит-выходит.

По центральному без дела шляется старпом. Вид у него задумчивый - будто инопланетяне посетили.

Внезапно дежурному захотелось поменять портупею; висюльки перетерлись давным-давно - того и гляди, пистоль уронишь, ныряй за ним потом в трюм. Дежурный вытаскивает пистолет, кладет его перед собой и, нагнувшись, лезет под стол, в сейф: там портупеи.

Старпом подходит, берет пистолет, передергивает, вытаскивает обойму и ищет в центральном мишень, находит одного разгильдяя, целит в него и говорит:

- Петров, кутина мама, вот шлепнул бы тебя на месте, не глядя, вот, была бы моя воля, кокнул бы.

С этими словами старпом отводит пистолет в сторону и нажимает. Выстрел! Пуля начинает гулять по центральному: вжик, вжик - и уходит в обшивку. Все сразу на полу с влажнеющими штанами.

Стоймя один старпом. Он просто затвердел. Выстрел для него полнейшая неожиданность: он не может постичь, он же выдернул обойму!

То, что он сначала передернул, а потом выдернул, до него не доходит.

- Где "артиллерист"?!! - орет он, приходя в себя. "Артиллерист" - командир БЧ-2 - уже здесь, прибежал на выстрел.

Старпом ему:

- Почему у вас пистолет стреляет?!! Командир БЧ-2, все сразу поняв, но с природным дефектом дикции:

- Хы-ы, "у вас", ну, канесна, теперь Бе-Те-два, канесна!

Сами передергивают орузие, а теперь Бе-Те-два, канесна!