Тремориада - Валерий Еремеев

Ожили пониженные голоса. Заскрипели откидные стулья. Зашаркали ноги. А женщина за окошком сказала: – В двадцатом кабинете. Я был всеобщим, откровенным центром внимания всего с минуту. После все сделали вид, что я им не инте-ресен. Как было условленно, я подошёл к доске объявлений. Сделал вид, что читаю. После не спеша пошёл к выходу. Выйдя на улицу, сел на бетонные ступеньки близ входа, скрывшись за плакатом “ГОТОВ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ!”. Из-за него торчала только моя, нуждающаяся в пропитании, физиономия. Да руки, достающие из пачки “WINSTON” сигарету.В коробку под плакатом звякнула мелочь. Это вышел из “центра” щедрый господин Лысый. – Дай тебе Бог здоровья, сынок, – поблагодарил я. Грело солнышко, пели птички. При лёгком дунове-нии ветерка, словно что-то нашёптывая, шелестела ли-ства. Мир был прекрасен, а жизнь хороша. Только всё это меня не касалось. Лысый уселся на скамейку неподалёку. К нему подо-шёл Длинный, успевший сходить за пивом. Непременно холодным! Они приподняли бутылки, словно говоря мне: твоё здоровье. И принялись пить. В какие времена приходится жить! Подонки, бухаю-щие средь бела дня на улице, никого не впечатляют. Зато на меня таращались все входящие в “центр” и косились выходящие. Но денег никто не кидал и работы не пред-лагал. Рядом припарковалась новенькая, с виду дорогущая иномарка. Из неё вышла, сделав ключиком “пик-пик”, красивая брюнетка лет тридцати в лёгком платьице. И на-правилась в мою сторону. Я перестал быть центром вни-мания. К примеру, Длинный рисковал лишиться глаз, которые могли вот-вот выскочить из орбит и, пролетев приличное расстояние, шмякнуться на асфальт возле цокающих шпилек. Я щелчком отшвырнул окурок, на удив-ление точно залетевший в урну. Брюнетка глянула на меня и прошла в “центр”. Вышла она минут через пятнадцать, когда я уж поду-мывал заканчивать этот цирк. – Не густо, – сказала она, заглянув в коробку с мело-чью. – На еду не хватит. Но ничего, у меня есть для тебя работёнка. – Только не за овсянку, – предупредил я. – Что ты! Расплачусь исключительно едой. – И какая работёнка? А то я, конечно, мастер, но ра-ботать не умею. – Так что ж ты работу ищешь? – Помилуй, кормилица, так ведь нужда. И потом, я – работник интеллектуальный. Могу тебе баллистическую ракету начертить, или кроссворды разгадать. Какая задача перед нами? – Задача, я так понимаю, утереть твоих приятелей, – усмехнулась брюнетка. – Ого! – удивился я. – А их имён ты не видишь? – Хватит болтать. Ты идёшь? – Конечно! – сказал я и, вставая, наступил на короб-ку с мелочью. – Тфу ты, блин! – И выкинь этот плакат, – тихонько засмеялась брю-нетка. Пока мы шли к машине, я ни разу не взглянул на по-донков с пивом. – Что, в карты проиграл? – спросила брюнетка, вы-руливая со стоянки. – Не, в спички. – Хм, спички… – усмехнулась брюнетка. – Всё равно, проиграл – плати. Спичечный долг – дело чести. – Она вдруг серьёзно посмотрела на меня. – Ты человек чести? – Не, я проходимец известный, – тоже серьёзно от-ветил я. – Втираюсь сначала в доверие. Затем – в машины. А после туда, где и вовсе ничего не вотрёшь.

– А лицо такое благородное. – Это специальное лицо. Наивных барышень обма-нывать. – Забавный, – улыбнулась брюнетка. – Смех и радость мы приносим людям. – Я тоже как-то проиграла желание подругам. – Хорошо, не моим друзьям. – Хо-о-о, знаешь, какие девки бывают коварные?! – А бывают и не коварные? – Так, не поняла. Это и я что ли?! – Да ты самая знатная средь них! Заманила беспри-зорника конфеткой, да глазами добрыми. Она, вдруг закрыв глаза, повернула лицо ко мне. Ма-шина продолжала катить по городской дороге средь других автомобилей. – И какого же цвета эти глаза? – Обалденного, – ответил я, косясь на бампер впере-ди идущей машины. Брюнетка улыбнулась, не открывая глаз, и чуть при-бавила газу: – А какой он, обалденный? – Это когда видишь и думаешь: о, как обалденно. Бампер угрожающе приближался. – И всё же… – настаивала брюнетка. – Серые, – сказал я. Наконец, брюнетка открыла зелёные глаза и, подмиг-нув мне, нажала на тормоз. Машину дёрнуло и меня кину-ло на бардачок. – Пристёгиваться надо, – сказала брюнетка. – Ты на права в Индии сдавала? – А там пристёгиваться не надо? – Там вообще ничего не надо. Особенно верхом на слоне, – сказал я, пристёгиваясь. – Тебя как звать? Меня Слава. – Я – Катя. А как ты обычно знакомишься? – Очень приятно. Обычно я говорю незнакомке: привет, как дела, дай денег в долг. – Мне тоже приятно. И даже денег не попросил. – Пока ты за рулём, я сам тебе что хочешь отдам. – Слава, – проговорила Катя. – Какое славное имя. – Те два олуха, оставшиеся на скамейке, так меня и зовут. – Люди из племени “Олухи”, зовут тебя Славное Имя? – Нет, олухи зовут меня Славный. – Мне нравится, – сказала Катя, следя за дорогой, и попросила прикурить для неё мою сигарету. – Я свои дома забыла. Вечно чего-то забываю… Так где тебя вы-садить? – Там, где мне будут рады. Где накормят, напоят да спать уложат. А утром похмелят, денег дадут и попросят: приходи ещё, – сказал я и прикурил ей сигарету. Она закурила, спросив: – И всё же? – Ты ж меня работать наняла. За еду. Точно, всё забы-ваешь. – А-а. Но ты ж вроде признался, что делать ничего не умеешь.- Зато я – мастер! – Ну, а кран починишь, мастер? – Башенный? В лёгкую! – Нет, – засмеялась Катя. – Кухонный кран. – Те же гайки, только меньше. Да я его с закрытыми глазами! – И такие спецы на улице валяются! – Я ещё не валялся. Спецы после пары пива не валя-ются. Кстати, а что ты забыла в центре занятости? Думала, что это такой “бутик”? – А я безработная. – Неужто трудоустраивалась? – Звучит, как диагноз на латыни. Мне субсидия нуж-на, чтоб за квартиру меньше платить.

Утро следующего дня я встретил в Катиной постели с бокалом вина и сигаретой в зубах. Хозяйка в накинутом халатике, присев у видеомагнитофона, меняла кассету “METALLIKA” на запись фестиваля в Тушино. В полдень Катя ставила клипы, а я, голый, сказал, что гусарам штопоры не нужны. И, приложив к стене книгу, с трёх ударов наполовину выбил из бутылки вина проб-ку. Затем, вырвав её зубами, отпил из горла? под музыку “OFSPRING”. Протянул вино Кате, и та тоже приложи-лась к горлышку. Вечером, когда с экрана солист “H-BLOCKX” пел в мегафон, мы лежали на смятой постели, запятнанной красным, словно кровью, вином. Мои волосы были все в пуху от разорванной подушки. А Катя отшвырнула вто-рую половину халатика к первой, валяющейся на полу. Мы смеялись, как истеричные. А когда через тюль багряное ночное солнце залило комнату, мы лежали, обнявшись, в тишине. Для безработной Катя жила очень неплохо. Да и для работной, впрочем, тоже. По-любому не на пособие. Она всегда была рада моему визиту, но о нём мы обязательно предварительно договаривались. Катя настаивала. Часто она отклоняла наши встречи, умалчивая о причинах. В конце концов, я прямо спросил: в чём дело? – Помнишь, я говорила тогда, в машине, про прои-гранное мной желание? Проигравшая должна была узнать адресок у первого встречного мужика. Проиграла я. Он оказался состоятельным человеком. Всё просто. Он женат, а меня содержит как любовницу. И что же… Я продолжил приходить к ней в качестве любовника чьей-то любовницы. И деньки те были обал-деннейшими. Но всё обалденнейшее быстро заканчивает-ся. Или превращается в будничное. Катя была застрелена на пороге собственной кварти-ры женой состоятельного любовника. Пистолетная пуля вошла в Катин глаз (какого ж цвета эти глаза?.. Обалден-ного). О произошедшем убийстве мне рассказала пожилая соседка. Заставшая меня недели через две после убийства, звонящим в Катину квартиру. Перемкнутая от ревности жена застрелила открывшую ей дверь Катю. Затем, пересту-пив через труп, прошла в квартиру и выпустила четыре пули в мужа, только и успевшего – вскочить с постели голым. От-куда всё это соседка знала – мне не интересно. Важен факт. Катя убита. Подробности, причины, следствие не имеют те-перь значения. Хотя удивительно – мужа не задела ни одна пуля. Шестой выстрел жена произвела себе в голову. И к мо-менту приезда “скорой” все еще оставалась жива. 2. Быть может, стрелявшая себе в голову выжила и всё еще живёт со своим мужем? Сейчас рядом со мной совсем другая Катя. Эта не нажмёт на газ, закрыв глаза. Наоборот, её глаза всегда открыты. Свое завтра она готовит с вечера: ежедневно записывает аккуратным подчерком в блокнот подобие плана будущего дня. Примерно это выглядит так: в 7.00 дзынь-дзынь будильник. Завтрак. Работа. Сказать Петровне, что она дура. С работы в магазин за хлебом (хочу мороженого). Изнасиловать Славного!!!… На нынешнее утро Катя написала: во всём виноват Славный и пиво… Забавная привычка. – А я хочу вместо ванны душевую кабинку, – сказала Ольга. – М-м-м, не знаю, – замялся Длинный. – Я б тоже хотела кабинку, – сказала Катя. – И чем они лучше ванны? – пожал я плечами. Сначала мы выяснили, что женщины предпочитают душ. Затем обсудили плюсы и минусы ламината. А после вос-торгались евро-окнами, наконец установленными у Лысого. И всё это под музыку “унц-унц”. Я – трафарет зануды. На-ложите меня на этот благоустроенный, радужный мир “унц-унц”. Промокните меня серой краской. Я динозавр на Се-верном полюсе, меня никогда не должно было быть здесь! Ерунда какая-то. Это мои друзья. И Катька, едва их знавшая, была как золотая рыбка в воде. А тебе что не так, серое ископаемое? Древний инстинкт позвал в болото? Чмяк, и мой башмак, продавив мох, черпанул болот-ной жижи образца лета 1994 года. – А! Пограничник хренов! – выкрикнул я Лысому. Это была его идея сойти с трассы в сопки. Он заявил, что, как отслуживший на далёкой заставе, знает толк в подножном корме. – Что-то ни одной кормушки под ногами так и не вижу, – возмутился я. – Не неси ерунды, – сказал Лысый. – Два метра отош-ли.- Да в натуре не вижу! А ещё тревожно мне. Свернули в царство карликовых берёзок. Звучит, как быстро прогрес-сирующая болезнь: карликовая берёзка. Пропащие места. – Да тут полно признаков человека! – Лысый пнул пивную баклажку. – Призраков тут полно, – сказал я и сплющил рифлё-ной подошвой банку “PEPSI”. – Мы как сталкеры. И впе-реди – только мхи коварные. – Как-то зловеще, – сказал Лысый. – Вот расска-зать сказку: ступил молодец в лес еловый… И чё? По-думаешь. И совсем другое дело: ступил молодец во мхи пропащие…- Вот именно, ступил молодец. Никогда умом не от-личался. – От кого? – От канарейки своей. – Той канарейкой его Любка-молочница наградила. – На день здоровья, – сказал я, уклоняясь от ветки. – О, здоровье поминается всем селом у молодца! Горь-кую хлебушком закусывают. Первый стакан всегда за упо-кой печени.