Евгений Попов - Подлинная история Зеленых музыкантов

(551) См. комментарий 549.

(552) "Голос" - не самый главный функционер, а скорее слуга иного мира. "Слуга" воспринимает все, предлагаемое им этим нелепым людишкам, как нечто привычное, шаблонное и рутинное, даже и не вдумываясь, зачем все это?

(553, 554) [...]

(555) "Вот был великий писатель Свифт, не зря кончил свои дни в дурдоме", - скажу я тем, кто больше или меньше меня любит русскую литературу.

(556) Слово "зона", как и "мина", является интернациональным (The zone - англ.; die zone - нем.), однако в разных странах имеет смысл несколько не совпадающий с советским, который весь сводится исключительно к тому, что СССР был "большой зоной", а все его граждане - заключенными. Если тебе гражданин говорит, что он "недавно из зоны откинулся", то всякому понятно, что он не на лодке катался в хлорированном пруду "зоны отдыха" Черемушкинского (бывш. Брежневского) района. [...]

Подробнее об этом см.: Jewgeni Popow "Die Zone". Предисловие к книге фотографий Hans-Jurgen Burkard "Jenseits von Kreml und Roter Platz", Munchen, 1995, Deutch von Rosemarie Tietze.

(557) Это - граждане СССР, достигнувшие промежуточной, относительной и временной советской стабильности. Что применительно к писателям означало: в Союз (писателей) приняли, в ЦДЛ пускают, путевку в Переделкино и Коктебель дают, книжки худо-бедно печатают, на собрания и "дни литературы" приглашают, но вот дачи, к примеру, еще нету, квартира - плохонькая, который год новую обещают, и нет выхода на всемогущего Верченко, за границей был только в Болгарии. С горя человек запивал или упорно дожидался "перестройки", следуя толковому совету поэта А. С. Пушкина, основателя "Литературной газеты", органа Союза писателей СССР, и автора бессмертных строчек "Товарищ верь, взойдет она".

(558) Это, естественно, из бессмертной, как Кощей, советской песни, марша летчиков "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью":

Все выше, и выше, и выше

Cтремим мы полет наших птиц.

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

В конце 70-х с этой песней вышел сильный конфуз. Враг советской власти Сева Новгородцев (город Лондон, Би-би-си) доискался-таки, вражина, что бравурная мелодия ее изначально является нацистской и принадлежит чуть ли не Хорсту Весселю, геройски погибшему на баррикадах во время становления национал-социализма в Германии, о чем, в свою очередь, тоже была сложена песня, но ее почему-то не украли. [...]

(559) Здесь этот пресловутый "Голос" обнаруживает полное незнание наших реалий. В подобной пляске мало удовольствия, но много грязного советского труда по выживанию отдельной личности, ее близких и присных. [...]

(560) "Степенные" люди, достигшие описываемых высот, имели дачи, машины, спецпайки, огромные квартиры, собрания собственных сочинений, за границу ездили жадно и часто, в основном за казенный счет, чтобы "бороться за мир", "рассказывать о наших успехах", "представлять наше искусство", а также чтобы приодеться и купить чего-нибудь хорошего, чего нету в "совке", магнитофон, телевизор, газонокосилку, "видак", "порнуху". Их охотно переводили в "странах народной демократии", а иногда и на настоящем "Западе" в "прогрессивных издательствах".

(561) См. комментарий 541. К примеру, разногласия между "группками" в Союзе писателей обычно сглаживала дающая (она же карающая) "рука КПСС". См. "яростные споры" тех лет на страницах подцензурных изданий - о "физиках и лириках", "почве и пространстве", "народе и интеллигенции", "колхозах и совхозах", "прогрессе и экологии", "алкоголе и трезвости", "ленинизме и сталинизме", "пидарасах и абстрактистах", "Ф. Кафке и А. Софронове", о том, "нужен ли нам секс". Говорят, какой-то владеющий английским языком литератор, запуганный этим страшным словом, так и написал в "выездной анкете" в графе "Sex" (по-русски "Пол") - "From time to time" ("время от времени").

(562) Однако за все надо было платить, и маститому литератору приходилось from time to time, "вздрыгивая ножкой", брать в руки стило и подписывать, а то и писать гневные отповеди Сахарову, Солженицыну и другим "пособникам империалистов", похвалы "братской помощи" ГДР, Венгрии, Чехословакии. Одни делали это с великой радостью, другие с великим отвращением, третьи - механически, четвертые сходили с ума, как славный поэт, ляпнувший во время "пастернаковского погрома", что нобелевский лауреат продался шведам, которых "бил еще Петр I". Я никого не смею осуждать, но и делать вид, будто ничего этого не было, не намерен. Кстати, из всех участников травли альманаха "Метрополь" только один, а именно нынешний министр культуры РФ Евгений Сидоров, принес публичные извинения за свое невольное участие в этом, последнем по счету, литературно-общественном позорище издыхающего коммунизма. Другие большей частию опять оказались "впереди прогресса": важно толкуют об опасности фашизма "для неокрепшей молодой демократии" или о "мутных волнах рыночной экономики", "бездуховности" и выработке какой-то "общей идеологии", делают круглые глаза при упоминании имени Солженицына, намекают, что "исписался Аксенов". Особо смелые даже заговаривают о необходимости нового "Нюрнберга", очевидно, находясь в полной уверенности, что и здесь им будет отведена почетная роль свидетелей, а то и страдальцев. [...] Есть и такие, что "зовут Русь к топору", оплакивают СССР, забыв, что воды Леты - не говно, и в них дважды ступить невозможно. И пусть это кому-то не понравится, но я все же скажу, что ни один из так называвшихся "деревенщиков" или нынешних патентованных "ретроградов" в травле столь чуждого им "Метрополя" не отметился. Пустячок, а приятно в свете чаемого "общенационального согласия". Между прочим, только что включив радио, я узнал, что Евгений Сидоров, пока я все это сочинял, министром культуры больше, увы, не является. По-советски это, кажется, именуется сняли.

(563) Путаница в понимании разницы между целью и итогом. Уверенность, что мир - конечен. Желание узаконить целесообразность абсурда. Атеизм.

(564) Как же это "Голос" мог "указать"? Впрочем, чего только под наркотой не бывает, сами знаете.

(565) Я, пожалуй, и сейчас согласен с этой наивной, но емкой схемой советского общества.

Оппоненты могут возразить мне, что и при новых временах все точно так же. Так да не так, послушайте, я имею возможность сравнивать. Много лет назад мой друг Дэвид Сеттер, американский корреспондент, который нелегально привез в Москву мою первую книгу рассказов "Веселие Руси", изданную в США, говорил мне, что в СССР тоталитаризм - тотальный, а у него на родине дискретный. То есть, грубо говоря - он может крыть президента США, но не посмеет поднять хвост на собственного начальника, потому что тут же вылетит с работы. А у нас все было наоборот - начальника можно было лаять в собственное удовольствие, но если тронешь СИСТЕМУ, будешь иметь крупные неприятности.

Я тогда мало понимал, о чем, собственно, идет речь, теперь, кажется, понимаю больше, когда наш цельный тоталитаризм раздроблен на отдельные осколки в виде людских институций, пропитанных советским духом. Я так понимаю, что цельный тоталитаризм - это критическая масса, чреватая атомным взрывом. А отдельные его проявления - всего лишь микробы, существующие во всех странах наравне с инфлюэнцей, и задача цивилизованного общества заключается в том, чтобы микробы эти не вызвали эпидемию.