Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

Сам Леха давно уже "в ящик сыграл", определился в солидное место, где оклады не зависят "от всякой там гениальности", как он выразился.

- Командировочные! Премиальные! Наградные! И дома никогда не бываешь семье подспорье! Ну, хочешь, завтра же о тебе поговорю?

Очаровательные наши дамы как бы не слушают, мнут перед зеркалом какую-то тряпку, но тут застыли, я вижу, ушки навострили...

- Но это ж отказ будет, ты понимаешь, от всяких попыток сделать что-либо свое!

- Кому это нужно - "твое"! - с горечью Леха говорит. - Жило человечество без "твоего" и дальше проживет.

Попили чаю с козинаком - Дия научилась варить такой козинак: зубы у гостей мгновенно слипаются, до конца вечера все молчат. Только в прихожей уже, нас провожая, Дия говорит мне ласково, как близкому своему:

- И ты, видно, такой же, как мой!

- Какой - такой?

- Тоже как следует шарф на шею не можешь намотать!

- Ну, почему же? Наоборот! Я лучший в мире наматыватель шарфа на свою шею!

Потом мы ехали молча домой, жена, отвернувшись, в черное окно трамвая смотрела.

- Ну, слышала? - наконец я ее спросил.

- Слышала! - сощурившись и выпятив подбородок, ответила она. - Но ты ведь, конечно, не согласишься на это. Тебе главное - не существующий свой гений лелеять... ждать, пока свалится на тебя какой-то неземной шанс. А как семья твоя живет? Тебе безразлично, что у других все есть, а у нас ничего!

Она заплакала.

- Ну ладно уж! - не выдержав, сказал я. - Подумаем!

Хотя чего, собственно, думать? Все ясно уже!

На следующий день я к Лехе в контору проник - почти полдня пробивался.

Леха в кабинете своем меня принял, заставленном почему-то железными шкафами.

- Ну, правильно, старик! - дружески мне говорит. - Мы тут с тобой такого накрутим!

По плечу хлопнул - начальник-демократ!

И началась новая моя жизнь!

Приезжаешь с папкой чертежей в какие-нибудь Свиные Котлы, выходишь из маленького деревянного вокзала, на автобус садишься... Автобус километра через полтора проваливается, как правило, в яму.

Все привычно, спокойно заходят сзади, начинают выталкивать автобус из ямы. Вытолкнули - автобус взвыл радостно и уехал.

- Ничего! - спутник один мне говорит. - Это бывает! Японцы говорят пешком надо больше ходить!

Идем километров пять, постепенно превращаясь в японцев.

В гостинице, естественно, мест нет. Дежурная говорит:

- Но скажите хоть, кто вы такой, что мы должны места вам в гостинице представлять?!

- Я мэнээс! - гордо говорю.

- Майонез? - несколько оживилась.

- Мыныэс! - говорю. - Младший научный сотрудник!

- А-а-а! - с облегчением говорит. - Таких мы у себя не поселяем. Были бы вы хотя майонез, другое дело!

Что ж делать-то? Куда податься? Где-то должна быть тут жизнь, бешеное веселье, шутки, легкий непринужденный флирт?

Нахожу наконец "Ночной бар" - большой зал, и, что характерно, царит в нем мертвая тишина.

- Тут, - спрашиваю, - бешеное веселье бурлит?

- Тут-тут, - говорят. - Не сомневайся!

Называется - ночной бар, а практически, я понял, сюда только те идут, кому ночевать негде: транзитники, командированные и т.п. Добираются из последних сил, ложатся лицом на стол и спят.

Глубокий, освежающий сон.

Вдруг драка!

Подрались дворники и шорники! Шестеро дворников и семеро шорников! Встаю с ходу на сторону дворников, обманными движениями укладываю двух шорников. Становится шесть дворников, пять шорников. Тут же встаю на сторону шорников, обманными движениями укладываю двух дворников. Становится четыре дворника и пять шорников. Тут же встаю на сторону дворников.

Появляются дружинники, говорят: "Пройдемте!"

Приводят в отделение. Скамейка. Перед ней стол, покрытый почему-то линолеумом.

Лег на него лицом. Глубокий, освежающий сон.

Тут загудело что-то. Отлепил лицо от линолеума, гляжу - над кожаной дверью надпись зажглась: "Войдите!"

Вхожу. Сидит капитан. Стол почему-то покрыт уже паркетом.

- Ну что? - говорит. - Допускали ироничность?

- Откуда? - говорю.

- А что было?

- Да просто все, - говорю. - Подрались дворники и шорники. Шестеро шорников и семеро дворников. Встаю с ходу на сторону шорников, обманными движениями укладываю двух дворников. Становится пятеро дворников и шестеро шорников... Ой, извините, - говорю, - перепутал! Подрались шесть дворников и семь шорников...

Закачался капитан, застонал. И транспарант вдруг зажегся: "Уйдите!"

Выхожу в коридор - ко мне две дружинницы, хорошенькие!

- Можно, - говорят, - мы вас перевоспитаем?

- Можно! - сразу же отвечаю. Привели меня в Дом культуры. Да еще вахтер спрашивает их:

- Это с вами, что ли?

Что еще значит - "это"? Сейчас как дам в лоб!

- Ну, смотрите, - они мне говорят. - Тут у нас работают кружки: кулинарный, танцевальный, курсы кройки и житья. Выбирайте любой. Только сначала мы вам должны показать, как вести в обществе себя, как недорого, но элегантно одеваться.

- А я и так элегантный! - говорю. - У меня и справка об этом имеется! Показываю.

- Ладно, - говорят.

Повели меня в танцевальный кружок. Шаровары натянули, картуз, на сцену вытолкнули - там уже пляшут!

Потом в кулинарный меня привели. Быстро там коронное свое блюдо сготовил: пирог с живым котом. Жюри только начало корочку разрезать - кот выскочил, возмущенно стряхивая с ушей капусту. Аплодисменты.

Потом еще закончил курсы кройки и житья. Потом затейники в перину меня зашили.

- Все, - говорят, - больше кружков у нас нет.

- Нет? - говорю. - Жаль!

Утром Леха приехал с рабочими и аппаратурой - все вошло наконец в свою колею.

Раненько, еще в темноте, возле гостиницы садишься в служебный автобус. Автобус трогается, едет по темным улицам. Все в автобусе начинают кемарить. Далеко нам на полуостров наш добираться.

- Не помешаю, - сосед мой меня спрашивает, - если ноги вам на колени положу?

- Конечно, конечно! - вежливо говорю.

Всегдашняя моя бодрость. Все буквально меня восхищает - такое правило! Помню, в детстве еще часами, вежливо улыбаясь, сидел над неподвижным поплавком, стесняясь бестактным своим уходом огорчить... кого?! Рыбу? Поплавок? Абсолютно непонятно.

И сейчас стараюсь держаться всегда, не вешать на людей свои проблемы... Но понял: только настырные люди, недовольные всего и добиваются. А я - весело всегда: "Как жизнь-знь-знь?!"

"Ну, у этого-то все в порядке!" - все думают.

А Леха ноет все, жалуется, в результате машину нашу себе выклянчил, дачу строит. При этом продолжает ныть, что нет для машины запчастей, для дачи - пиломатериалов. И все сочувствуют ему, забыв, что речь-то уже - о даче и машине! Серьезным человеком его считают. Проблемы у него! А я так... Оченно это все обидно.

Почему должен я постоянно чьи-то тяжелые ноги на коленях держать?

За окном тьма. Предутренние часы. Самое трудное для человека, тревожное состояние.