Олег Постнов - Песочное время - рассказы, повести, пьесы

Джентльмен осклабился.

- Глэдис права,- сказал он. - Но это не я сочинил: я сделал вывод. Город самоубийц - удивительно броская тема. Рекламы ее подхватили, опошлили и ославили. Но вот парадокс и факт: к нам едут все меньше и меньше. И едут, гм, совсем не за тем, за чем надо. Вот вы, - повернулся он вдруг ко мне. - Вы приехали, сударь, чтобы расстаться здесь с жизнью? Нет? Он строго свел брови.

- Нет. - Я слегка поклонился, сделав вперед шаг. - Я надеюсь, что здесь...

- Вы видите! - Пьер вскинул руку, словно конферансье на сцене. - Он надеется! Браво! Мы тоже надеемся. Мы вечно полны надежд. Мы питали надежду, что людям будет приятно кончать с собой здесь, без помех, не мешая другим. Безумие. Мы забыли про эгоизм. Но в нашем мире это - условие смерти так же, как жизни. Никто ничего не делает даром, просто так. И хорошо. Иначе бы мир сломался. Довольно взглянуть на обряд похорон.

- Смягчив ужас смерти, скрыв ее мрачный вид, венки умножают торжественность церемонии, - отчеканил карлик с серьезной миной. Глэдис прыснула. Пьер дернул плечом.

- Но ведь это ложь, - сказал он. - это та ложь, которая нужна живым. А мертвый - вот психология смерти! - он хочет правды. Он эгоист. Наш город действительно лишь венок. И он от него отказался...

Я с любопытством слушал этот спич в пользу мертвых. Карл, однако ж, прикрыл глаза и не спешил отвечать. Красный репс кресла оттенял белизну его щек. Они глубже еще ввалились, а челюсть, напротив, выступила углом. Он казался усталым.

- Не знаю, - медленно сказал он. - Вы, Пьер, француз. И это все очень в духе французов. Они придумали академию, гильотину и сумасшедший дом. Они любят норму. Только Паскаль видел пропасти под ногами. Но и он сочинил арифмометр.

- Он был юн, - вставил Сульт. - Потом он одумался.

- Вы о чем? - удивился Пьер. Он застыл у стола, строго глядя на них.

- Он вам вышлет букет из алых и белых роз, - хихикнула Глэдис. Вздор, - Карл слегка улыбнулся. - Хочу уточнить понятия. Смерть, эгоизм, статистика... Слишком уж просто. Город не дом. В нем не может быть все в порядке.

- Золотые слова, - буркнул Сульт. Он держал грушу в руке и с ней был похож на китайский кумир. Пьер кивнул.

- Вспомните, - продолжал Карл. - Кий, Ромул, Кадм; Амфион, основатель Фив.

- Нижних, - уточнил опять Сульт.

- Ну да, Нижних... Разве их трогал успех? Или цель дела? Лира двигала камни, трубы крушили Иерихон. Но смысл событий был чужд умам - так же, как и теперь. Рабы стерегли амбары, чтоб соседи не скрали хлеб. Все прочее - миф, тлен, мечта. Феллахи работают, нам дана праздность. Возможно, Веблен не ошибся: культура - удел богачей. Но последнего слова нет, - он вздохнул и стал гладить пальцами груди гарпий. - Новый Завет был уж стар, - сказал он, - когда Ниневия явила небу свое величье. Смелые мысли новы их провозвестникам - но уже были в веках, возможно, вчера. Ирония сфер: маятник ходит взад и вперед. Движенье бежит по кругу... Вы не знаете, Сульт, - он открыл глаза, - почему в пессимизме есть радость, чуждая энтузиастам?

Сульт поднял бровь и куснул грушу.

- Если так, - заметила Глэдис, - то наш друг лама Бё, должно быть, прав.

- Ваш друг? - спросил я.

- Вы его знаете?

- Слышал.

- Он приехал вчера. Карл смотрел его документы.

- Вот как! И что же?

- Документы в порядке.

- А. - Признаться, я скрыл волнение. - Что он тут делает?

- Лама? О! - она опять засмеялась. - Что-то ужасное. Ни за что б к нему не пошла. Бедные самоубийцы!

- В чем же он прав?

- В чем он прав?.. ах да! Он верит в возможность загробья.

Говоря, она вынула из-под колен ступни и теперь устроилась в позе Z. Ее тело было тонким и гибким. На меня она взглядывала через плечо.

- А вы сами верите в смерть? - спросил я.

- Пожалуй, - серьезная складочка омрачила ей лоб.

- Занятно.

- По крайней мере, глупо не верить, если решил умереть.

- Разве вам это грозит?

- Едва ли. Но все же смерть - это отдых. А не блужданье впотьмах.

- Лама сулит блужданье?

- Да, и не только. Вы знаете о Бардо?

- Слегка. Это мир мертвых?

- Да. Он берется помочь тем, кто хочет найти вход в удачное воплощение. В Лхасе, я слышала, это принятый вид услуг.

- Грандиозно. Что для этого нужно?

- Умереть при нем.

- Ого! Есть охотники?

- Я не знаю. Я еще не была там. Сульт обещал сводить, он факир, ему это важно. Сульт, услыхав свое имя, взглянул в нашу сторону. Я прищурился. Карл и Пьер продолжали спор.

- Как вас зовут? - спросила Глэдис.

Я назвал себя.

- Странно. Вы русский?

- Почти.

- Никогда не видела русских.

Грузный Джуди прервал вдруг свой сон.

- Я помню ваши статьи, - сказал он мне тихо. Что-то мелькнуло в его глазах. - Те, что о Грине.

Я вздрогнул. Его глаза, бывшие прежде в дымке дремы, теперь словно выкатились из луз. Мешочки у щек съежились, и все лицо ожило и задвигалось, хоть сам он остался стоять там, где был (у края ковра). Поняв, что запоздал, я увидел в лице его тайну.

- Статьи? Я не думал, что кто-то их знает, - сказал я хрипло. - это было давно. Лет пять назад. - (Машинально я увеличил срок.)

- Верно, - он кивнул уродливой головой. - Они были в.. - он назвал номер. И не ошибся годом. - Меня увлекла тогда ваша тема, - продолжал он неспешно. - О выдуманных городах. Зурбаган, Гель-Гью, Лисс. И, кстати, Дагон. Вы помните? Грин сделал его промышленным портом. Там грузили железо. Так вот: вы напрасно подкапывались (dug) под дюгоня. Хоть и были отчасти правы, зачислив малайцев в ономатеты: этот зверь был известен им. А Дагон - его пращур, западносемитский бог. Босс морских чуд и подводных кузниц. Вот смысл названия. Это есть в Библии. И у Лавкрафта.

Я молчал. Мое инкогнито (пусть даже я честно назвал себя, все равно!) было раскрыто так, словно это пришлось лишь к слову. Будто Джуди и впрямь занимал Грин. Я быстро взглянул на него. Рыжие волосы, тело-куль, рябь от оспы, шрам у губы - ходячий список особых примет. Кто он такой? И вообще, где я? Он заметил мой взгляд.

- Вы странно смотрите, - сказал он. - Возможно, что я бестактен. Я не спросил вас: зачем вы здесь?

Я вздохнул. Потом стал говорить. Я рассказал все - это и был мой план. О связи лингвистики с кокаином, о библейской путанице в близнецах. О том, как я сбежал в Штаты, а оттуда сюда. О мысли сравнять здесь шансы. О том, как я глупо ошибся, решив, что Танатос - зеркало мира (я так и сказал). Это было туманно, но Джуди понял.

- Итак, вас приняли за другого, - сказал он. - Ваша исповедь - это ваш ход?

Я кивнул. Он нахмурился.

- Логика полиндрома. Там надо прятаться и бежать, здесь открыто сражаться. Так?

- В этом роде.

- Что ж. Должен вас огорчить. Вы действительно просчитались.

- Я это понял.

- Не совсем. Я думаю, вы в безопасности.

- Почему?

- Как вам сказать... Возможно, вы не поверите. Но позвольте вопрос.

- Конечно.

- Вы стреляли в Лос-Анджелесе?