М Пришвин - Мы с тобой (Дневник любви)

А теперь вот навел луч родственного внимания на месяц, и он вроде как бы даже от меня отвернулся. Тогда я стал свой луч на все наводить, знакомое мне, родное, и все это от меня отвертывалось. Им как будто не нравилось, что я думаю об одной тебе, они все, как и семья моя, не зная человека, все против него. Холодно, равнодушно глядел я на месяц, в сердце же открывалась боль, и вдруг я почувствовал, что боль эта наша, что мы тут вместе. До того это было в чувстве четко, до того душа твоя слита с моей душой, что это было все равно, если бы ты и вся тут была. И когда я теперь уже с тобой вместе взглянул на месяц, честное слово -- он плясал от радости. А потом и все вокруг нас заплясало, и я понял, что природа нас с тобой уже давно обвенчала, соединила, не хочет видеть каждого из нас в отдельности. Извещаю тебя об этом: в природе мы обвенчаны. Напоминаю о 25-м в 6 часов. Твой Михаил".

"Тяжело это перенести, их эгоистическое горе. Тяжело думать, что всю жизнь провел в детской комнате, и дети ничего-ничего хорошего от меня не взяли. Это конец всему. Лялю я как-то от всего отбил, надо ее устроить. Например, подарю ей и оформлю подарок -- мой архив. Она и работать будет над ним, и верное обеспечение. Послал третье письмо из Загорска о месяце (в природе мы обвенчаны)".

"Был у попа-пчеловода. Посмотрел на него, посмотрел в зеркало на себя, и страшно стало: а вдруг как он через свое поповство прозрит, что я в своем возрасте, в своем положении повторяю в душе своей одно только "Ля-ля", "Ля-ля". Еще я думал, глядя на него: "Да невозможно же представить себе такое, чтоб молодая женщина могла полюбить вот такого попа!" Тоска вошла ко мне в сердце, стала ужасно мучить с повторением: "Что ты наделал, что ты наделал!" Когда же я пришел домой, отдохнул, пообедал, побрился, вымылся и поглядел в зеркало, то сразу все прошло: "я не похож на попа!"

"И еще один морозно-солнечный день. Хотя внутри все повертывается по-разному, но средняя линия -- это полная уверенность в своей правоте и совершенное спокойствие: без этой встречи моя жизнь была бы непонятной.

В моей жизни было две звезды -- звезда утренняя (29 лет) и звезда вечерняя (67 лет), и между ними 36 лет ожидания. 40-й год загадал: "крест" или "приди", и она пришла, и жизнь моя стала прозрачной и ясной. "Жень-шень" -- это о звезде утренней, теперь должно возникнуть нечто о звезде вечерней... "Звезда вечерняя моя". Роль поэзии в этом сближении: приманивает, заманивает, и отдает, и передает куда-то... Замечательно и необыкновенно, что в нашем случае вовсе не было грани между Эросом и Полом.

Есть поэзия -- действует пол.

Нет -- и пола нет.

И когда пол действует -- поэзия светит.

Чувство полной уверенности, что в мою жизнь послан ангел-хранитель. Мои глубокие и позорные провалы чувства заключались в безвыходности нарастания "корневой" силы... Довольно одного взгляда на Лялю, чтобы ущемленность превращалась в радость, а ласка сразу создавала бы разлив души.

Ее заветная мечта -- "рай плоти". И вот именно из-за того, что это самое ее желанное, ей оно и не давалось. И вот ее "ошибка" (брак) и ее вздох: "ах, зачем я это сделала!" "Вот чепуха!" -- воскликнула она, указывая на свое тело (т. е. все это без любви -- че-пу-ха!)".

"25 марта. За три месяца до встречи в Париже с невестой моей поэзии родилась настоящая невеста моей жизни Ляля.

Читаю письма Олега, дивлюсь возвышенной силе его творческого самосознания. Чем он отличается от самого Бога в своем построении вселенной? И вот такой-то творец бежит от девочки, рискнувшей ему предложить "рай плоти". Не бежать он должен был, а или взять ее в свой горний мир для сотворчества, или самому сойти с ней в долину любви человеческой и на некоторое время, как наказанный ангел, стать как все. Он ни того ни другого не сделал, и через этот корректив девочкой жизни, вскрыл свое люциферовское происхождение".

Через много лет ты запишешь о том же, но иначе: "1953 г. 2 мая. В результате чтения дневника (т. е. писем) Олега понял непонятное в Ляле и проникся величайшим уважением к О. Он, по-моему, достиг в своем духовном развитии такого состояния, которое мне казалось недостижимым: самому своими усилиями победить чувственность, зависть, ревность и все прочее, связанное с чувственной любовью, и остаться торжествующим..."

"Шел в лесу по дороге и не мог никуда в сторону свернуть: по сторонам проваливается снег больше чем на полметра. Увидал пень, согретый солнцем, долез до этого пня, уселся лицом против солнца и замер.

Как волнуется жизнь моя! Если я устал, то к усталости присоединяется угнетающая мысль: как же ты такой будешь ободрять свою подругу? А когда является бодрость, то сейчас же является сильное желание к ней дотянуться.

Я шепчу ей из леса:

Ты страдаешь за своего Олега, помни, только за него. Он тебя любить и не мог, и замечал он тебя, лишь когда ты ему говорила что-нибудь в путь.

Какая наша страна стала теперь голодная, ободранная, безнадежно скучная, как и во всем-то мире стало скучно, до того скучно, что и не ждешь даже никакой катастрофы. И вот зато в своей личной затаенности до чего же хочется пустить все к черту и самому, несмотря ни на что, сорваться с цепи и жить -- жить -- жить!

Мать с ребенком на руках похожа больше на явление собственности, чем любви. Почему же принято это считать примером любви? В связи с этим вопрос -- как же нам-то быть? И пошли они, вопросы жизни, один за другим, как вагоны...

Но вот пришло время, и она сама полюбила, и больше не могла собой жертвовать, и поняла значение своей "чепухи" для себя, то есть, в сущности, она себя поняла. С этого момента в девушке зачалась женщина, влекомая слепой судьбой к жизни рода, чтобы родить и сделаться собственницей своего ребенка, эксплуататором для него своего мужа, организатором своего дома и т.д. Вот что именно сейчас и происходит с В., воспитанной на идеях истинного христианства. Она теперь похожа на Церковь, некогда ставшую перед необходимостью считаться с рождением плотского человека, а не только духовного. В силу своей духовности (воспитания в нигилистическом отношении к материи) она теперь будет как-то иначе относиться ко всему материальному.

А то было -- скажешь: "Вот я сегодня нахалтурил денег!" Я радуюсь, а она: "Да на что это нужно?" Или вот я хотел квартиру сменять, а ей противно этим заниматься в то время, как любовь в самом разгаре. Если у нее даже и не будет ребенка, то все равно она меня превратит в своего ребенка. Итак, если думать о себе, то ребенка не надо иметь, если же думать о ней, то для ее личного счастья это нужно.

"Бог любит не всех одинаково, а каждого больше" (из письма Олега,-- он там приводит эти слова к нему Ляли и говорит, что в них выражено христианское откровение о значении Личности) -- вот чудесно-то!