Сулейман Рагимов - Мехман

- Мне это говорили... Я понимаю... Иначе бы я не выбрал такую профессию...

- Вот и прекрасно, - сказал Вахидов, снова ласково взглянув на Мехмана. Ему все больше нравился этот статный молодой прокурор, немногословный, сдержанный, с умными внимательными глазами и гордым размахом густых бровей. "Надо будет познакомить их с Салманом, - подумал Вахидов. - Пусть поговорят, побеседуют..." И еще раз повторил: "Да, совесть прокурора должна быть незапятнанной..."

- Верно, - поддержал Вахидова обрадованный Кямилов. - Ты еще почти дитя, мальчик неопытный. А что получается? Не успел еще сесть в кресло и положить локти на письменный стол, а уже зазубрил это "основание" и критикуешь решения местной власти. Какое тебе нужно основание, когда ты имеешь мою резолюцию, мое решение? - И, ударив себе кулаком в грудь, добавил: - Ради Кямилова брось эти затеи, сынок.

Мехман был взволнован.

- Нет, я освобожу его! - твердо и решительно заявил он. - Я освобожу Саламатова.

- По какому это праву, дорогой? - Кямилов искусственно засмеялся. Может быть, ты шутишь, а? Шутишь?

- Я не шучу.

- А мы? Мы оба? Ты думаешь, мы будем с тобой шутить? Ни я, ни товарищ Вахидов не разрешим тебе вот так, сразу, ни с того ни с сего выпустить на волю Саламатова, сорвавшего весенний сев.

- Мне не нужно вашего разрешения. Я сделаю то, что требует закон. Не Саламатов виноват в том, что сев провели плохо.

- А кто же? Может быть, мы? Зачем, дорогой, сидя в лодке, ты воюешь с лодочником?

Кямилов, похлопывая в ладоши, захохотал. Это был его испытанный прием озадачить, обезоружить, толкнуть как будто в бездонную пропасть и тем самым поднять свой авторитет в глазах совершенно обитых с толку людей.

Но Мехман, несмотря на свою молодость и неопытность, с первого же дня своей работы начал понимать обстановку, сложившуюся в этом районе. С прежней настойчивостью он повторил:

- Этот человек невиновен, и он должен быть оправдан. А клеветники понесут заслуженное наказание.

Кямилов повернулся всем корпусом к Вахидову:

- Я вижу, товарищ Вахидов, что лучше Муртузова мы никого не найдем для нашего района.

- Кямилов...

- Я уже сорок лет Кямилов. Надо по совести говорить открыто: какое бы решение ни выносили мы в райкоме или в исполкоме, Муртузов из кожи вылезет, но выполнит наше решение. Ему и в голову не придет мешать нам работать. Он не будет искать какие-то основания. "Посади!" - "Есть, посадить!" "Освободи!" - "Есть, освободить!" Муртузов не станет спорить с нами, не посеет меж нами рознь.

- Муртузов подчиняется мне. И только мне! - резко сказал Мехман, решив, что он ни в чем никогда не уступит этому "взбесившемуся вельможе". Следователь не имеет права что-либо делать втайне от прокурора.

- Ну что же, дорогой, пускай не имеет права... Но учиться ведь никому не стыдно. Ты молод, а он старый волк. Изучай обстановку, изучай жизнь. Так ведь тоже не годится, неудобно...

Кямилов смекнул, что слишком разгорячился. Прокурор оказался зубастым, лучше пока что кончить миром, замять дело. Но уже потом, в удобный, благоприятный момент, неожиданно нанести тяжелый, сокрушительный удар этому щенку. Любыми средствами Кямилов решил защищать своего подручного Муртузова, доказать, что у Мехмана нет причин сомневаться в следователе.

- Он старый юрист, - говорил Кямилов мягко. - Зачем растаптывать его, подрывать его авторитет в народе? Я дал ему лошадь, чтобы повысить его авторитет, а вы хотите свалить его с лошади и посмеяться над ним...

- У меня есть сведения о том, что Муртузов не совсем порядочный человек, - неожиданно сказал Вахидов. - Пускай новый прокурор это знает. Может быть, "пятно", о котором я говорил, замарало уже этого человека... Есть материалы, что этот кладовщик кооператива... как его... - Вахидов перелистал настольный блокнот и нашел фамилию, подчеркнутую дважды. - Да, Мамед-хан... что они большие друзья с Муртузовым, почти братья.

Кямилов заерзал на стуле. Несколько растерявшись, он сердито посмотрел на Мехмана и снова повернулся к секретарю райкома.

- Товарищ Вахидов, - сказал он, вытягивая шею, как будто помогая себе извлекать из глотки необходимые оправдания, - я сам, если вы хотите знать, не особенно уважаю Муртузова. Но если говорить по совести, я вас уверяю, что у него совесть чиста, как цветок... Больше десяти лет он работает здесь следователем: каждый, начиная от маленького ребенка и кончая стариком, знает его. Есть люди, которые верят ему, прямо боготворят его. Надо же быть объективным, - если человек плачет по имаму, пусть уронит слезу, оплакивая и езида. Не так ли? И потом, у всех этих элементов, арестованных следователем, сколько хочешь родных и друзей, все они скалят теперь на него зубы... Может быть, даже непрочь и оклеветать Муртузова... Вот, например, этот Саламатов. Он даст наличными сколько угодно тысяч рублей, только бы прекратить дело. А как же вы думаете? Не успел появиться новый прокурор, а секретарь прокуратуры уже преподнес ему дело Саламатова...

- Секретарь здесь ни при чем, - возразил Мехман. - Я сам обнаружил это нарушение...

Кямилов решил изменить тактику и применить еще один из своих испытанных приемов:

- Нашел! Раскрыл! Что ты раскрыл: контрреволюцию, что ли? - заорал он хриплым голосом и на его шее вздулись жилы. - Завтра же вынесем второе решение и предложим тебе безоговорочно выполнить первое решение. Вессалам! Все! А то три дня как приехал, а уже пытаешься свалить мизинцем меня человека величиной с гору. Мы по-отечески объясняем тебе, внушаем, а ты... кидаешься на нас чуть не с ножом...

- Я не буду выполнять незаконное решение. Я сообщу об этом прокурору республики.

Хотя Мехман даже не шевельнулся с места, он был исполнен такой гордой непоколебимой силы, что даже Кямилов понял это. "Молокосос" оказался непримиримым.

Но Кямилов все еще не сдавался:

- О, пощади нас, пожалей, умоляем, товарищ прокурор, будь милостив, мы такие слабые, беспомощные...

- Вы много лишнего наговорили, Кямилов, - рассердился Вахидов. - Надо быть сдержаннее.

Кямилов от удивления вытаращил глаза.

- Кому нужен пустой, бессмысленный шум и крик? - продолжал Вахидов. Разве этим можно доказать свою правду? Для чего, например, ты швыряешь камни в Джаббарзаде? Ведь этот человек работает и день, и ночь.

Ссориться с Вахидавым Кямилов не хотел. Он обуздал свой гнев и еще раз попытался привлечь секретаря райкома на свою сторону.

- Я и сам хотел бы быть сдержаннее. Но такова уж моя натура. Вы же видите, товарищ Вахидов? Вы же видите, как эти дети выводят меня, взрослого человека, из терпения. Немало ночей провел я в седле, рыская по этим горам. А для чего? Для того, чтобы построить новую жизнь. А теперь видите, как этот парень угрожает мне?.. Да, мне! Причем, обратите внимание, два-три дня как приехал, а уже в драку лезет. Ей-богу, точно как в деревнях говорят: когда наступает пора козлу умереть, он начинает тереться о дубинку пастуха. И этот вот в драку лезет! - Последние слова Кямилов произнес с трудом, как бы задыхаясь. - Разве можно выводить человека из терпения?.. Не успевает такой вот Мехман или Джаббарзаде азбуку выучить да галстук привязать, как начинает учить Кямилова...