Сулейман Рагимов - Мехман

- Очень сложное следствие, очень. Хотелось бы, чтобы вы провели его сами. Но ждать нельзя. Надо идти по свежим, еще не остывшим следам, озабоченно говорил следователь. - Дело связано со смертью... Идти надо по горячим следам... иначе они затеряются...

- Но мы должны распутать этот узел. Обязательно, - задумчиво произнес Мехман. - Убийца должен понести кару по закону. Он погубил женщину, этот подлец, потому что она стремилась к свободе...

Муртузов почесал затылок.

- Хоть и трудновато придется, но не сомневайтесь, товарищ прокурор, я постараюсь оправдать ваше доверие...

- Как только я вернусь, сразу же займусь этим делом сам...

- Я пока распутаю все нити и, как только вы вернетесь, отчитаюсь перед вами... Хотя вы, наверное, не будете очень спешить с возвращением. Погуляете немного в Баку, а?

Муртузову очень хотелось установить с Мехманом интимные, дружеские отношения. Но это никак не удавалось. Мехман держался хотя и просто, но холодно. И сейчас он как будто не заметил, как подмигнул следователь.

- Да, результаты следствия внесут полную ясность. Я вас прошу, Муртузов, отнестись с полной добросовестностью...

- С добросовестностью? Да чистая совесть для меня выше всех благ в мире, - стал уверять Муртузов. -Спросите любого ребенка, любого старика, и те знают, как я справедлив. Если мне не хватает чего, так это образования... Но что касается совести... Особенно, когда вы выразили мне доверие, когда вы не допускаете никаких сомнений по отношению ко мне, - это для меня ценнее всего в жизни. Ибо земные блага мы оставляем здесь, а человек уносит с собой лишь доброе имя.

Напыщенные речи следователя не убедили Мехмана в его искренности, но тем не менее приходилось поручать Муртузову следствие по делу о смерти Балыш. "Но ничего, - решил Мехман, - все тщательно сам проверю".

Покончив с делами, собрав необходимые документы для отчета, Мехман пошел в районный комитет партии попрощаться с Вахидовым. Секретарь райкома сразу же заговорил о таинственной гибели Балыш, о необходимости раскрыть подлинные причины происшествия.

- Боюсь, что здесь кроется трагедия. Почему бы вдруг молодая, веселая женщина, активистка, покончила жизнь самоубийством? Должен ведь быть повод... причина... - в раздумье произнес Вахидов.

- У меня на этот счет твердое мнение, - ответил Мехман. - Убийца выступил против свободы, против участия Балыш в общественной работе...

- Да, это, конечно, не ревность, а именно месть. Я согласен с тобой, Мехман. И именно поэтому надо политически правильно раскрыть подлинную сущность этого убийства. Чтобы все было видно, как в зеркале. Корни, корни этого преступления надо найти...

- Муртузов все это должен сделать еще до моего возвращения...

- Хм, ты поручил ведение этого дела Муртузову?

- Да, товарищ Вахидов, пусть поработает... Я хочу проверить его, изучить взаимоотношения некоторых людей здесь....

- А-а, - понимающе кивнул Вахидов. - Ну что ж, - Он пожал Мехману руку. - Счастливого пути...

Рано утром за Мехманом пришла машина, присланная Вахидовым, и он уехал. Узнав об этом, Кямилов сильно забеспокоился.

- Смотри, - сказал он Саррафзаде. - Его уже вызывают в центр... Не наделал бы он нам беды... Этот человек, который так много говорит о законности, вместо того, чтобы изучать инструкции и постановления, читать кодексы, всюду ковыряет, всюду сует свой нос. С какой целью? И обрати внимание, он поехал на райкомовском газике. Нет, это не годится; тут уже не просто совместная работа с Вахидовым, а какая-то дружба или семейственность... - Кямилов позвонил, но Муртузова нигде не нашел.

- Куда он исчез, даже к телефону не подходит... Срочно разыщи его.

Саррафзаде поспешно выбежал из кабинета председателя. Если Кямилов сердился, надо было выполнять его распоряжения незамедлительно. Но когда Муртузов явился, Кямилов уже сидел с безразличным видом, развалясь в кресле. Зевая, он спросил:

- Муртузов, почему вы не ставите в известность местные власти, когда выезжаете куда-нибудь, хотя бы в Баку?

Муртузоз только пожал плечами, показывая, что он и сам поражен поведением прокурора.

- Почему же так? - Кямилов снова широко зевнул. - Вы не признаете райисполком...

- Я сам удивлен, товарищ Кямилов.

- Чем ты удивлен?

- Этим самоволием...

- А ты сам?

- Что я? Меня засунули в ореховую скорлупу. Дышать не могу.

- Перед каким-то мальчишкой ты держишь себя, как беспомощный цыпленок...

- Увы, аллах сам закрыл передо мной все выходы.

- Почему ты стал беспомощным, как ягненок, потерявший свою мать?

- Да разве можно достать рукой до человека, который ездит на автомобиле Вахидова, - со вздохом сказал Муртузов, как никто умевший читать мысли Кямилова. И, не дожидаясь приглашения, сел. - Вы подарили мне никуда не годную клячу, и то каждый день упрекаете...

- Да, да. Еще бы. Если газик на крыльях уносит Мехмана Мурад оглы в столицу, тебе остается только развалиться на стуле.

Муртузов понял намек.

- А что я моту сделать? Воевать с ним?

- Воевать? Ты? Залезть в свою скорлупу, съежиться, превратиться в комок. Да, да, в клубок мягких ниток, который страшнее колючего ежа. В клубок, в мягкий клубок, смотанный старухой вдовой из остатков негодной шерсти. Воевать будут другие, те, кто посильнее тебя...

Кямилов нервозно провел рукой по своим седеющим волосам. Он помрачнел и насупился. Потом велел Саррафзаде взять лист бумаги и продиктовал текст телеграммы. Кямилов жаловался на самовольные действия Мехмана, на развал работы в прокуратуре, на то, что молодой прокурор совершенно не справляется со своими обязанностями, не стоит на страже социалистической собственности. От имени райисполкома Кямилов требовал авторитетной комиссии из центра для проверки фактов на месте.

- Так или нет? - спросил он, искоса поглядывая на Муртузова и делая такую мину, точно проглотил кислое. - Пускай приедут, увидят на месте, какой вы представляете из себя клубок - колючий или не колючий... А то вы своими напыщенными речами только затуманиваете наши головы...

Муртузов низко опустил лысую голову, изображая смирение...

- Истинная правда. Ничего не скажешь.

- Он и тебе не дает работать, - продолжал Кями лов, поднимаясь во весь рост. - Ты старый, опытный следователь, а тебя на самом деле, как ты говоришь, впихнули в ореховую скорлупу. Нитки он вьет из тебя, делает из тебя детскую игрушку...

- Верно, ой, верно, - подтвердил Муртузов. - На самом деле, я стал игрушкой в его руках. У меня есть совесть, я это признаю. Вы же знаете, перед тем, кто изрекает истину, шея моя тонка, как волосок, - рубите.

- О, я вижу, что он и тебе надоел.

Муртузов провел ребром ладони по горлу.

- Клянусь, иногда я тоже хочу покончить с собой, как эта презренная Балыш.