Сулейман Рагимов - Мехман

- Для чего ты это делаешь, мама? Зачем беспокоишься?

- Сядешь в вагон, спокойненько покушаешь.

- Спокойненько... - с горечью повторил Мехман. - А там?

Материнское сердце сжалось от боли. Мехман посмотрел на часы.

- Ну, мне пора, - сказал он. - До поезда осталось полчаса.

Хатун посмотрела через окно во двор.

- Солнце уже садится.

Мехман встал.

- Я пойду, мама.

- Успеешь, рано еще... - Хатун накинула шаль и стала искать ключи, чтобы запереть дверь снаружи.

- Не провожай меня. Тебе тяжело будет возвращаться одной.

- Зато мы еще побудем вместе...

- Тогда, мама, может быть, поедем?

- Я же работаю, Мехман.

- Можно написать Дильгуше-ханум, она все уладит.

- Дильгуше-ханум. Какая это Дильгуше-ханум?

- Главный инженер. Она дочь моего профессора...

- Стыдись, Мехман, при чем здесь дочь твоего профессора? Я ведь не лично у нее служу... Может быть, она и разрешит мне уйти с фабрики. Но разве я сама захочу этого? Покойный Мурад говорил, что хлеб, который ешь со спокойной совестью, который ты заработал собственным трудом, - слаще меда.

- А разве мы с тобой чужие? Разве мой хлеб - не твой?

- Я уже сказала свое слово, сынок.

- Ты упорствуешь, мама. Ты обиделась из-за горста соли. Из-за щепотки соли.

- А как, по-твоему, надо было допустить, чтобы щепотка соли превратилась в целую соляную гору?

Мехман понял, что мать тверда и непреклонна. Она никогда не примирится с Зулейхой. Через это препятствие не перешагнешь. Он чувствовал себе таким беспомощным.

- Пойдем, сынок, не то опоздаешь на поезд...

Молча сели они в трамвай, молча приехали на вокзал. Хатун вспомнился первый отъезд сына. Тогда они ехали втроем. Она посмотрела на место под фонарем, где стояла разряженная Шехла-ханум. Какие улыбки Шехла тогда расточала, какие торты принесла на вокзал, как умоляла ее "смотреть за детьми" - О, эта жен щина умеет набить себе цену.

Мехман поцеловал мать. Седые волосы ее развевались, колеблемые ветерком. Она не замечала этого. Все ее худенькое тело дрожало. Мехман едва успел войти в тамбур, как поезд двинулся. Мехман высунул голову в окно. Провожающие махали платками. Только Хатун стояла неподвижно! Слезы застлали ей глаза, и она, как сквозь туман, видела поплывший вдаль поезд, голову сына, его машущую руку... Когда она утерла краем черного платка слезы, поезд был уже далеко-далеко. Хатун медленно повернулась, прошла сквозь толпу и спустилась по каменным ступенькам перрона вниз.

39

Мехман приехал в районный центр. С тяжелым сердцем поднялся он по лесенке на галерею. У него не было ощущения, что он вернулся домой. Дом остался там, в Баку, где жила мать. Тяжелая сцена прощания все еще не изгладилась из его памяти. Только когда Зулейха, вскрикнув от радости, повисла у него на шее, Мехман смягчился, почувствовал себя не таким одиноким.

Шехла-ханум встретила зятя очень любезно. Человек в калошах из сил выбивался, стараясь показать, как он рад. Сразу же появились Муртузов с женой. Мехман отвечал на вопросы холодно и неохотно, но никого это не смущало, все объясняли его молчаливость усталостью с дороги. Вскоре гости разошлись. Хозяйки не удерживали их. Как только захлопнулась дверь, Шехла-ханум бросилась к маленькому чемодану, с которым зять уезжал в командировку, открыла крышку и под предлогом, что надо разобрать вещи, принялась искать подарки. Она обшарила все углы и, наконец, наткнулась на флакон.

- Зулейха, смотри духи...

Радость Шехла-ханум была недолгой. Мгновение - и она сообразила, что это тот самый флакон дешевого цветочного одеколона, которым Мехман вытирался после бритья.

Как будто пуля пронзила сердце женщины. И это все? Все, что Мехман привез? А подарки?

Зардевшись от негодования, брезгливо поджав губы, она сказала:

- Стоило тащить из Баку эту бутылку... Зачем она нам? Этим одеколоном только руки мыть... микробов уничтожать...

Мехман промолчал.

Разбирая носки и рубашки, теща продолжала:

- Навестил бы хоть перед отъездом тетю. Если бы ты сказал ей, что уезжаешь, она...

- Мы каждый день встречались в прокуратуре, - недовольно отозвался Мехман. - Не мог же я проводить с ней все время.

- Неужели она ничего не послала племяннице? Не поверю.

- А Зулейха разве посылала ей? С какой стати она должна дарить племяннице?

Шехла-ханум ловко извернулась:

- Просто ей в голову не пришло, что ты возвращаешься с пустыми руками. Ведь это неприятно. Сын приезжал к себе домой, а его мать даже не передала невестке что-нибудь на память, - удивительно! - Шехла-ханум стала в воинственную позу, словно наносила удар по далекой тени Хатун. О, она уверена была, что Мехман снова попал под влияние Хатун. - Бедная девочка ночи не спала, поджидала тебя. Но, увы!.. И есть же такие свекрови-мучительницы, ни за что не позволят сыну создать семью.

Мехман стиснул зубы, чтобы не отвечать. Он прилег на тахту, пытаясь уснуть, но не мог и вскоре ушел в прокуратуру. Немного спустя он позвонил Джабирову и попросил его зайти. "Есть", - по-военному кратко ответил тот и, на ходу поправляя ремень, быстро направился в прокуратуру. Справившись о здоровье прокурора, поздравив его с приездом, он сразу сообщил о хищениях в детском саду.

- Много грязных дел раскрывается, товарищ прокурор, - сказал Джабиров. - Эта Зарринтач не очень-то считалась с тем, где государственное добро, а где ее личное. Но, к сожалению, есть большая помеха.

- Какая может быть помеха? Разве дело так запутано? - спросил Мехман. Надо тщательно проверить, расследовать и, если она действительно виновата, привлечь к ответственности.

- Я не то имею в виду, что трудно расследовать, нет, - сказал начальник милиции и придвинул свой стул поближе, - Зарринтач два дня назад справила свадьбу, вышла замуж за Кямилова.

- За Кямилова? Разве у него нет семьи?

- Говорят, он давно разошелся с женой. Она у него старая была.

- А дети? Неужели у него не было детей?

- Он говорит, сын его давно женился, дочери тоже вышли замуж, а жена уже несколько лет как умерла. Она жила у младшей дочери. Его даже не было рядом, чтобы закрыть ей глаза. И детей он тоже давно не видел.

- Вот так отец... Нехорошо...

- Да, у них так. В семье несплоченной, недружной все, что хотите, может быть.

- Это верно, - подтвердил Мехман. Подумав, он спросил: - А может быть, Кямилов ничего не знает о проделках Зарринтач?

- Как? - удивился начальник милиции. Глаза его широко раскрылись. - Она его давняя любовница. И ее, и брата ее он пригласил сюда из другого города и устроил их на работу. Брата он сделал секретарем, хоть тот совсем малограмотный, а сестру назначил в детсад. Дни и ночи он проводил у них на квартире, ел, пил, отдыхал в свое удовольствие. Как мне поверить, что он не знал, сколько получает заведующая детсадом?