Сулейман Рагимов - Мехман

Зулейха не сводила глаз с Мехмана, сидевшего на сцене в президиуме.

И опять, как и пять лет назад, профессор Меликзаде, заканчивая свое выступление, назвал имена выпускников, сдавших экзамены на отлично. Тут же в торжественной обстановке он вручил им дипломы. Первый диплом, который Меликзаде достал из папки, принадлежал Мехману.

- Все пять лет этот студент учился только на отлично, - заметил декан и приветливо помахал рукой. - Мехман. Прошу вас подойти.

Раздались дружные аплодисменты. Мехман неловко протиснулся между тесно поставленными стульями, вышел вперед и взял свой диплом. Профессор обнял Мехмана, потом крепко пожал ему руку.

Снова в зале вспыхнули аплодисменты. И дольше всех хлопала в ладоши Зулейха. Опомнившись, она оглянулась и увидела, что аплодирует одна. Девушка смутилась и низко наклонила голову.

Мехман уже вернулся на свое место, В этот момент он с болью в сердце вспомнил свою старую учительницу, гроб которой четыре месяца назад он вместе с товарищами нес на своих плечах. Как будто седая Мелике-ханум была здесь, на этом торжестве, как будто она опять с материнской лаской разговаривала с Мехманом, наставляла его: "Сын мой, помни, чистая совесть... незапятнанное сердце..." Мехман посмотрел в зал, ему очень хотелось увидеть в этом многолюдном зале свою мать. Но Хатун не пришла, хоть он и пригласил ее. Постеснялась.

Взгляд Мехмана остановился на секретарше, скользнул по Зулейхе. Какая она эффектная сегодня. Ее красное платье пламенеет, как букет роз.

Задумчивый Мехман спустился в зал. Официальная часть закончилась. Начался концерт. В антракте секретарша подошла к Мехману, познакомила его со своей сестрой Шехла-ханум.

- Это мать нашей Зулейхи, дорогой Мехман, - сказала она многозначительно.

Полная женщина средних лет, казалось, вся сверкала - черный блестящий шелк платья, черные блестящие огненные глаза, чуть навыкате, с длинными подкрашенными ресницами.

- Поздравляю вас, Мехман, - сказала она с улыбкой. - Я от души рада вашему успеху. Я пришла сюда сегодня только ради вас...

Секретарша не отпустила Мехмана, усадила его между собой и Зулейхой, и так до конца они все вместе слушали концерт.

Мехмана страшно тяготило, что они расположились здесь на глазах у всех, все вместе, как одна семья, - притихшая Зулейха, тетка, которая так фамильярно обращается с ним - то берет у него из рук программу, то теребит его за рукав, то угощает конфеткой. И мать Зулейхи, с ее покровительственной, все понимающей улыбкой...

Но как уйти, не оскорбив девушку? Она-то ведь ни в чем не виновата... И Мехман сидел и терзался.

Концерт окончился, и Мехман облегченно вздохнул. Публика двинулась к выходу, Мехман хотел попрощаться и уйти, но в такой тесноте нельзя было протолкаться вперед, и он пошел вместе с женщинами. Так они вышли на улицу. Тетя-секретарша болтала без умолку, не давая никому и слова сказать. Дойдя до угла, она свернула к себе домой, даже не сомневаясь, что молодой человек проводит сестру с дочерью. Шехла-ханум, Зулейха и Мехман шли молча, только изредка перебрасываясь короткими замечаниями. Шехла-ханум, много видавшая на своем веку, следила за каждым словом и движением Мехмана. Его тяжелое и сдержанное молчание, вызванное не робостью, а какими-то другими чувствами, выражение какой-то внутренней гордости на лице не ускользнули от ее внимания. Но пожилая женщина только самонадеянно усмехнулась. Как только они подошли к дому Шехла-ханум, Мехман остановился.

- Ну, я пойду, - сказал он. - Спокойной ночи...

- Неужели вы так рано захотели спать? - удивленно спросила Шехла-ханум.

- Нет, но я... я пойду...

Шехла-ханум засмеялась и взяла Мехмана за руку.

- До сих пор, молодой человек, вы останавливались у этого подъезда, а теперь я открываю вам дорогу выше, - решительным тоном сказала она. - И потом, я хочу угостить вас сладостями, которые я приготовила в честь успешного окончания вами института... Вас ожидает еще плов с шафраном...

- Спасибо большое, но мама одна дома, и она ждет меня.

Зулейха посмотрела на свои золотые часики, усыпанные драгоценными камнями.

- Даже детям еще рано ложиться спать, - сказала она и с нежной веселостью взглянула на Мехмана: - Куда вы так торопитесь?

- На самом деле, слишком рано еще ложиться спать, - сказала Шехла-ханум и, подхватив Мехмана за руку, потянула его наверх. Они поднялись по каменной лестнице на второй этаж. Шехла-хаиум позвонила, домработница открыла дверь, они вошли. Мехмана попросили сесть, он сел и, озираясь по сторонам, смущенно оглядывал роскошные ковры, вазы, вышивки, безделушки. Шехла-ханум сама заварила чай, налила в стаканы, расставила их на блестящем подносе и подала к столу, покрытому белоснежной скатертью. С шумом и грохотом она раскрыла дверцы буфета, перебрала банки, полные разных варений, наконец, остановила свой выбор на пяти сортах. Потом она обратила внимание гостя на печенье шекер-бура, липкое от масла и сахара, ресхваливая себя и свое искусство. Шехла-ханум говорила и громко хохотала. Стараясь подзадорить Зулейху и Мехмана, она стала высказывать свои суждения о молодежи.

- Молодость - это золотая пора, услада жизни. Но она проходит. И жизнь становится кислой, как зеленая алыча. - Шехла-ханум высоко подняла крашеные брови. - Покойный отец Зулейхи был таким вот, как вы, молодым человеком, когда я с ним познакомилась. Каждое мгновение в те дни можно приравнять не только к месяцу, но даже к целому году счастливой жизни... - Шехла-ханум явно кокетничала, щурилась и поправляла волосы, стараясь показать розовый маникюр на толстых пальцах. - Однажды он, бедный, опоздал на свидание. Мне чуть не стало дурно от волнения. Я была такая чувствительная. Когда он пришел, я отвернулась от него, обиделась. А он достал из кармана эти часы, надел на мое запястье. - Шехла-ханум указала на драгоценные часы, сверкавшие на руке дочери. - Он сказал: "Вот причина моего опоздания. Ты не должна обижаться". Я была не согласна с этим. Я сказала: это правда, что большинство женщин можно купить за золото, но я даже за сотни кусков этого желтого металла не отдам свою свободу. Властвовать буду я, а не золото... Хотя, конечно, это были очень дорогие часы...

- Мама не может не напомнить, что это ее часы, - сказала недовольно Зулейха. - Это совсем неуместно.....

- Нет, я не о том. Даже речи быть не может: часы твои! Для чего они мне на старости лет?.. Подарок отца, конечно, должен быть передан дочери. На память.

- Ничего подобного. Память о первой любви - неприкосновенна, - сказала Зулейха и вдруг решительна сняла с руки часы. - Ничего, придет время и мы наденем свои... желанные...

При этих словах Зулейха исподлобья посмотрела ка Мехмана. Мехман в замешательстве стал накладывать себе в розетку кизиловое варенье. Янтарная ягодка упала на скатерть. Шехла-ханум окинула критическим взглядом покрасневшего Мехмана и помогла ему поднять упавшую ягоду. Словно стараясь убрать все преграды, все препоны, отделявшие Мехмана и Зулейху друг от друга, она перешла - в открытую атаку: